Святитель Амфилохий Иконийский, размышляя об этих словах Марфы, все-таки сомневается в ее вере во Христа как всемогущего Бога. Ведь она ошибочно полагает, что Христа при смерти Его друга здесь не было. Она не понимает, что Он – вездесущий Сын Божий, и раз это так, то Он, конечно же, не мог не присутствовать по Своему Божеству при кончине друга.

Иисус говорит ей: воскреснет брат твой (Ин. 11: 23).

Продолжая свою мысль, святитель Амфилохий воспринимает эти слова Господа и как некий упрек Марфе за недостаток ее веры, и как даруемое ей Христом обетование надежды. Брат ее Лазарь вскоре восстанет, силой воскрешающего его Спасителя, и окажется перед Марфой живым и надежным свидетелем того, что Господь был с ним – по Своему Божеству – и в последние минуты его болезни, и в самый миг смерти. Совсем немного времени спустя Лазарь расскажет об этом Марфе, и тогда она наконец окончательно поймет, Кто Такой на самом деле Христос. Пока же, в столь тяжелом горе, для нее отчасти простительно заблуждаться.

По толкованию святителя Андрея Критского, этими словами Христос также свидетельствует и о Своем всемогуществе, утверждает перед Марфой Собственное всесилие – даже по отношению к смерти.

Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему? (Ин. 11: 24–26).

Как отмечает святитель Амфилохий, Марфа даже не догадывается о том, что же сейчас на самом деле должно произойти. Ее брат умер несколько дней назад, он начал гнить во гробе, и потому, как ей кажется, теперь его никак не вернуть. Да, он воскреснет в конце времен при всеобщем воскресении, но это ведь еще так далеко! Однако Господь готовит иное: немедленное возвращение к жизни ее брата. Он безусловно в силах совершить и такое – по Своему Божественному всемогуществу. Потому-то Он и произносит: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Тем самым Он как бы говорит ей: «Что ты малодушествуешь, Марфа? Что ты удаляешь воскресение на долгое время? С тобой говорит Само Воскресение, а ты рассуждаешь о воскресении».

Подобным же образом рассуждает и святитель Петр Хрисолог, обращаясь при этом напрямую к Марфе: «Марфа, Воскресение, которое ты столь далеко отлагаешь – рядом с тобой». Святитель Петр обращает особое внимание на то, что Господь здесь именует Воскресением Самого Себя. Он отнюдь не говорит Марфе «Я воскрешаю», но именно произносит – Я есмь воскресение. И это действительно так, потому что Господь в дальнейшем не ограничится воскрешением одного лишь Лазаря и даже Собственным трехдневным Воскресением. Он сделается также и Воскресением для всего человеческого рода, совосставив вместе с Собой и в Себе всех некогда обреченных на смерть – по причине греха Адама – людей. И для тех, для кого их прародитель Адам сделался колодцем истления (ср. Пс. 54: 24 по LXX [1] ), Новый Адам, Христос, станет Источником вечной жизни, самим Воскрешающим Началом их нового бытия.

Произнеся все это и наставив в истине Марфу, Господь теперь требует от нее решительного и определенного ответа, ясного исповедания: Веришь ли сему? (Ин. 11: 26). И тогда Она говорит Ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир (Ин. 11: 27).

Святитель Андрей Критский восхищается богословской точностью и духовной глубиной ответа: «Ясно проповедав это, [Марфа] заключила в один ответ все богословие и все домостроительство Спасения».

Для Христа, по убеждению святителя Петра Хрисолога, ответ Марфы был очень важен. Ведь именно ее вера и становится подлинным фундаментом того чуда – воскрешения Лазаря, – которое намеревается совершить Господь. Он сначала ожидает от Марфы ее собственного воскресения, «восстания верой», и уже тогда оказывается готов «воскресить плотью» ее брата. Потому-то Спаситель так долго задерживается на одном месте с Марфой, не спешит идти к гробу друга, не торопится совершить его воскрешение. Ибо воскрешению тела должно предшествовать воскресение верующей души.

По мысли святителя Петра, эти слова Марфы – я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир (Ин. 11: 27) – очень важны и еще в одном отношении. Это исповедание веры произносится перед лицом Христа не только от имени сестры Лазаря, но и от имени всех когда-либо живших на земле жен, и прежде всего от лица Евы, которая некогда предложила своему мужу Адаму вкусить запретный райский плод и так стала причиной нашего грехопадения. Именно на Еве в первую очередь лежала вина за инициативу того первого греха, и потому-то именно жена – ею оказалась Марфа – должна была как бы «от лица первобытной жены [Евы] загладить все свое преступление благочестивым исповеданием». Развивая далее эту мысль, святитель Петр подробно поясняет, почему именно Марфа оказалась готова совершить это дело покаяния, каким образом она смогла провозгласить – от лица древней Евы – исповедание Христа Сыном Божиим и Спасителем. Вот что он говорит: «…Из всего множества народа только одна жена [Марфа], выйдя [из дома] во время плача и пройдя по улицам, вышла за пределы города и пришла, чтобы встретить приближающегося Спасителя. Братия, в этих действующих лицах… означаются таинства. Бежит от смерти жена, некогда бежавшая навстречу смерти; поспешает к прощению некогда спешившая к преступлению; встречает милостивого Искупителя та, которую некогда встретил злой обольститель [змей]; ищет воскресения искавшая падения; та, что нанесла мужу [Адаму] смерть, ныне задыхается от спешки [ради того], чтобы принести мужу жизнь. Она есть та причина, почему Христос остановился на одном месте, ожидал, не входил к народу, не шел в дом, не поспешал ко гробу и к Лазарю, ради которого и пришел. Но еще и [Сам Господь] удерживает жену, еще и жену останавливает, [ибо] первой жену принимает: ту, которую злой советчик [сатана] первой же и заразил. Так из жены Он изгоняет неверие, возвращает жене веру, дабы та, которая была орудием погибели, стала служительницей Спасения. Чтобы стала по Богу матерью живущих та, которая через посредство диавола надолго сделалась матерью умирающих. И поскольку жена была главной виновницей зла, ради этого [Господь] производит суд над смертью, чтобы прежде чем даровать прощение, сначала загладить преступление, и прежде чем разрушить приговор, сначала отнять вину».

А затем Марфа бежит за Марией, чтобы и та узнала о приходе в Вифанию Господа, чтобы и сестра вышла к Нему навстречу:

Сказав это, пошла и позвала тайно Марию, сестру свою, говоря: Учитель здесь и зовет тебя. Она, как скоро услышала, поспешно встала и пошла к Нему. Иисус еще не входил в селение, но был на том месте, где встретила Его Марфа (Ин. 11: 28–30).

Итак, Марфа наконец обретает подлинную веру, исповедует ее перед Господом и понимает, к чему же на самом деле готовится Спаситель. После этого она спешит поделиться своей радостью и надеждой с сестрой Марией. А та, как подчеркивает святитель Андрей Критский, ни о чем более у Марфы «не спрашивает, нимало не медлит; но, как будто бы она уже обнимала руками своими оживленного брата, поспешно встала и устремилась к Источнику жизни, мало или же совершенно не заботясь о посетителях… Так поспешила, что еще застала Господа на прежнем месте», то есть там, где Он недавно беседовал с Марфой.

Иудеи, которые были с нею в доме и утешали ее, видя, что Мария поспешно встала и вышла, пошли за нею, полагая, что она пошла на гроб – плакать там (Ин. 11: 31).

Святитель Андрей отмечает, что это следование за Марией находившихся в ее доме иудеев оказалось глубоко промыслительным. Они подумали, что она спешит на гроб брата, чтобы там предаться горю, и поспешили за ней, чтобы ее утешить и ободрить, быть может, удержать от слез. Однако, по воле Божией, им предстояло совсем иное: стать свидетелями, а затем и проповедниками готовящегося чуда.