Так оно и вышло. Откушав кофе с видом, точно этим она делает Зондэр огромную личную любезность, Ингрейна сообщила, что будет "принимать" офицеров в своем кабинете с трех часов. А до этого она ожидает, что полк будет построен на плацу. Судя по тону, речь шла не меньше, чем об аудиенции у кесаря в присутствии послов иностранных держав. Зондэр поинтересовалась "Разрешите идти?", и, удостоившись кивка, отправилась к себе, приводить расшатанные нервы в порядок перед вторым заходом.

Дальше Ингрейна качественно сменила репертуар и внезапно сделалась удивительно приятной и либеральной, правда, Зондэр она по-прежнему в упор не замечала. Цветущая, словно майская роза, полковник расспрашивала солдат об их жизни, мечтах и чаяньях, с удовольствием даря направо и налево доброжелательные улыбки. Зубы у нее и вправду были белые и ровные, грех такие не показать. Удивляло только то, как она с ее характером сохранила их в полном комплекте. Для полноты картины лучащейся обаянием Игрейне оставалось только воскликнуть "ой, братушки-солдатушки" и облобызать кого-нибудь с бородой поокладистее, но на такую крайность она все же не решилась: видимо, пожалела тщательно наложенный макияж. А вот Кейси Ингегерд проявление нежности досталось: увидев внезапно обретенную двоюродную племянницу, полковник очень натурально изобразила радость, подошла и трижды звонко чмокнула воздух около щек родственницы. Кейси, впрочем, тоже оказалась не лыком шита и так же выразительно чмокнула воздух.

Когда высочайший смотр закончился, Ингрейна направилась в кабинет и попросила до трех ее не беспокоить. Зондэр, согласно этикету, следовало явиться первой, но полковник недвусмысленно дала понять, что ждет Кейси Ингегерд. Та непонимающе пожала плечами и зашла. Через несколько минут вышла, красная как кумач, сбивчиво извинилась перед Зондэр за нарушение субординации и ретировалась, громко простучав каблуками на прощание. Видимо, родственное свидание не задалось.

– Майор Мондум, - тем временем раздалось из кабинета. Зондэр собралась как перед боем и вошла.

Ингрейна лениво поглядела на нее поверх бумаг. В руке она вертела очки, явно захваченные для солидности и предназначающиеся для разговоров с теми, кого на Архипелаге в лучшем случае именовали "южанами". У нордэны, к гадалке не ходи, зрение было идеальное. Других на Дэм-Вельде просто не держали.

– Я подпишу ваше заявление, - с прохладцей сообщила полковник, едва Зондэр показалась на пороге.
– Вы можете быть свободны так скоро, как пожелаете. Например, с завтра.

Зондэр почувствовала, как к ее щекам приливает кровь. Всякой наглости полагалось иметь предел. Сталкиваясь с беспредельной наглостью, нордэна до сих пор несколько терялась.

– Я не писала никакого заявления, - после паузы возразила она.

Льдистые глаза Ингрейны блеснули:

– Да неужели? Какое... досадное недоразумение.

Это "досадное недоразумение" прозвучало как "упущение".

– Недоразумение, - уже спокойно подтвердила Мондум.

– Можем его исправить. Садитесь и пишите.

– Как вас понимать?
– вообще, нордэны не обращались к нордэнам на "вы". Этикет Архипелага не предусматривал такого обращения. Оно применялось только к обитателям материка и, с точки зрения родовитых нордэнов, в принципе считалось скорее оскорбительным, нежели уважительным. Ингрейна с первых слов ясно дала понять, за кого она держит Зондэр, и та решила ответь любезностью на любезность.

– А так и понимать. Если вы не хотите быть уволенной без выходного пособия и пенсии, пишите заявление сейчас. Если у вас такие же проблемы с чистописанием, какие были у Карвэн, могу выделить орфографический словарь.

Зондэр медленно сжала и разжала кулаки, глядя сквозь Ингрейну. Начать скандал значило дать той в руки козырь. Мондум несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь, и как могла холодно парировала:

– Я живу в столице более двадцати лет. Мое знание языка позволяет мне не носить с собой подобных предметов.

Карандаш в руках Ингрейны с треском сломался. А тщательно нарисованные губы нордэны впервые некрасиво скривились.

– Слушайте, Зоргенфрей или как вас там теперь зовут, говорю в последний раз - пишите заявление.

"Зоргенфрей" было фамилией отца Зондэр. Но она, как нордэна, имела право носить традиционный патроним, и тут уж не полковник решала. Ингрейне, видимо, просто захотелось очередной раз ткнуть Зондэр носом в то, как на Архипелаге расценивают поступок ее матери. Впрочем, для нее это не являлось секретом лет с восьми, когда мама и папа очень аккуратно объяснили ей, что к бабушке им ездить больше не придется, потому что на Архипелаге "слишком холодно для братика". Для замечательно смышленого, но от рождения имевшего дефект слуха братика и вправду нашлись бы места получше. Учитывая, что официально на Архипелаге рождались исключительно здоровые дети.

– Боюсь, мы друг друга не понимаем.

– Ни один из нас не имеет несчастья приходиться "другом" другому, - вот теперь Зондэр увидела девочку, с которой училась в гимназии, но никаких выводов сделать не успела.
– Оставьте эти ритуальные танцы. Мне от вас нужна только отставка. Приличную пенсию я вам выхлопочу.

– Нет.

– Нет?

– Я не планирую выходить в отставку.

– Мне кажется, вы упустили тот момент, что ни Дэмонра, ни Магда больше не смогут оплатить ваш комфорт своими неудами, - Ингрейна не повысила голос, но в нем что-то изменилось. Зондэр вновь пришло в голову, что ее гимназическая операция по устранению препятствия прошла не так уж блестяще, и "препятствие" что-то поняло.
– Таким образом, вы весьма скоро пойдете по статье "несоответствие занимаемой должности", и никакими пенсиями я заниматься не стану.

– Я не планирую выходить в отставку.

Ингрейна, наконец, сощурилась:

– Выражусь совсем доступно. Я не потерплю в штабе... людей, предпочитающих путешествовать верхом на чужих шеях. Да еще и бесплатно. Мне это будет тяжело и неприятно.
– У Зондэр запылали щеки. Если бы Ингрейна, например, просто сказала, что не любит крыс, здесь возможна была бы полемика. Или дуэль. Но та, похоже, напротив попыталась заговорить по-человечески, и ее слова казались хуже самого грубого оскорбления. В них как будто скрежетала какая-то другая правда. Правда мельничных жерновов.