– Наклз говорит, уже наплевать, как Каллад будет выглядеть, - мягко заметила Кейси, смотря куда-то за окно. Закатное солнце делало ее золотые волосы почти алыми. Строгое платье, отрешенное лицо, пучок под черной сеткой. Ничего в ней не осталось от хорошей девочки, которая с полгода назад воевала с кафедрой социологии и хотела осчастливить весь мир.

"Собачья жизнь".

– А что еще Наклз говорит?
– зло спросила Зондэр.

– Что в Моэрэн очень холодная вода. Не знаю, к чему он это.

– К тому, что его нужно лечить?

– Их усыпляют, Зондэр, а не лечат. И от правды это не очень-то помогает.

– Может, твой Наклз еще что-нибудь полезное сказал?

– Хорошо бы, чтобы он был мой. Да, сказал. Сказал, чтобы я увольнялась к бесам лысым и друзьям то же посоветовала.

– И что, советуешь?
– прищурилась Магда.

– Предупреждаю. Просто времени осталось мало.

– Это он тебе тоже сказал?

– Это он сказал кому-то в пустом углу. Вчера. А сегодня утром я очень внимательно читала газеты.

– И что, вычитала что-нибудь?

– Да. В Эфэле король за одну ночь очень качественно решил проблему со своими долгами, путем списания кредиторов. Все Иргендвинды мертвы. Брат под наркотиками расстрелял старшую сестру из-за спора с наследством, а потом пальнул себе в лоб. При этом очень удачно сгорел дом и с ним - все долговые расписки. Граф Иргендвинд скончался от сердечного приступа при этой новости, а две его младшие дочери приняли решение спешно уйти в монастырь с крайне строгим уставом. Поразительно, какой страшный рок все это время тяготел над семейством, и никто не замечал его.

– Я только не понимаю, при чем здесь Каллад.

– Я тоже не понимаю. Какие-то долги, хлеб, провокация, акции, я не разобрала. Но Наклз и его пустой угол думают, что при чем-то.

– А по делу он что-нибудь сказал?

– Он сказал "от восьми до тринадцати миллионов - это только для Каллад" и рассмеялся. Потом он еще сказал что-то про какие-то миллионы для Аэрдис - там вышло даже больше, и сотни тысяч для Эфэла и Эйнальда, кажется, девятьсот тысяч для Кэлдира. Я... я очень надеюсь, он считал потерянные доходы по акциям, - тихо закончила Кейси, побледнев.

– А почему ты думаешь, что это было что-то другое?
– насторожилась Зондэр.

– Потому что потом он сказал пустому углу: "Если прибавить нерожденных, при стандартной погрешности получится в два с половиной раза больше".

4

Наверное, даже явление белокрылого Заступника с фрески поразило бы Дэмонру меньше, чем заходящий в ее камеру Наклз. Ослепительный свет, выхвативший знакомую фигуру, мелькнул на несколько секунд и тут же исчез. Дверь с лязгом захлопнулась. Нордэна снова сидела на койке в кромешной темноте, пытаясь различить чужое дыхание.

– Это моя лучшая галлюцинация за последнее время, - сообщила она без особенной надежды. После без малого трех месяцев в Игрэнд Дэв и не такое можно было увидеть.

– Тогда мне сложно представить твои худшие галлюцинации, - с некоторым опозданием ответила темнота голосом Наклза, глухо и устало.

Дэмонре захотелось разрыдаться от радости, как в детстве, но заплакать не получалось. Она несколько раз втянула воздух, пытаясь привести в норму сбившееся дыхание, а Наклз тем временем преодолел три шага и нащупал сперва койку, а потом руку нордэны. Молча сел рядом. Дэмонра, тоже не говоря ни слова, прижалась лбом к его плечу. От одежды мага пахло дождем. Нордэна не сразу сообразила, что у дождя, оказывается, имелся запах. Дождь, сирень, свежая выпечка - все это осталось в какой-то совершенно другой жизни. Здесь были четыре холодные стены и глухая тьма.

– Если собираешься плакать - плачь. Если уже можешь слушать - слушай. У меня крайне мало времени, - ровно сказал Наклз.

Это Дэмонра как раз очень хорошо понимала. Скорее она не понимала, как Наклз вообще сюда попал. Охрана Игрэнд Дэв славилась своей неподкупностью.

– Я могу тебя слушать. Ты, - Дэмонра запнулась, но все-таки продолжила, - ты принес мне что-нибудь?

Наклз дернулся.

– Нет, но до последнего собирался. Даже яд купил.

– Тогда почему нет?

– Знать, как правильно, и сделать правильно - совершенно разные вещи. Я же не нордэн и ничего Вселенской Справедливости не должен.

– Они меня не выпустят, конечно, - не требовалось большого ума, чтобы за три месяца осознать все тонкости своего положения.
– Я бы на их месте не выпустила человека, которого выводила на комедию с расстрелом. К стенке поставили, глаза завязали, дали залп в воздух. Я не знала, что в кесарии такое практикуют.

Дэмонра могла добавить, что те две минуты, когда солдаты целились, командующему добавили бы сто лет в ледяном аду, а ей - списали бы, но не стала.