– Они вас не простили?

– Интересно, чего именно они не простили? Что я родился рэдцем или что ни за восемь тысяч продали мне собственную дочь? Впрочем, отец Элейне раз в год писал. Она даже отправила им фотографию Маргери, видимо, надеялась помириться, но дворянская спесь оказалась сильнее. Мне, честно сказать, было все равно и родители Элейны существовали для меня только как придатки к ее благополучию или неблагополучию. Предметы вообще не существуют вне своего назначения. Элейна не хотела оставаться в городе, где провела детство, и мы переехали. Купили домик на мызе и жили там, без соседей, без родственников, без друзей. Меня такая жизнь устраивала - я просто не представлял себе другой - а Элейна то ли не жаловалась, то ли была всем довольна, этого я в ней никогда не мог понять. Я мотался по командировкам и потихоньку травился, Элейна музицировала и давала дочке азы домашнего образования, Маргери играла в куклы и каталась на пони, которого мы ей купили - знаете, эдакий рыжий бочонок на ножках с гривой, заплетенной в косички - и годы шли. Наверное, тогда я максимально близко подошел к понятию "счастье". Ближе уже не было.

Наклз дернулся и замолчал. Магда перехватила взгляд, который он бросил в угол, и ей стало не по себе. Губы мага скривились.

– Что с тобой, Наклз?

– Ничего.

– На что ты смотришь?

– Ни на что.

– Хочешь... хочешь, я Сольвейг позову?

– Зачем? Чтоб мы оба посмотрели ни на что? Отличное занятие. Может, еще хоровод поводим?

– Перестань. Ты злишься, как ребенок на тех, кто хочет тебе помочь.

– Уверяю вас, Магда, на тех, кто хотел и хочет мне помочь, я всегда злюсь совершенно осознанно и как взрослый человек. Вас же ни беса не волнует, нужна ли мне помощь. Вы помогаете себе, а не мне. Вот сейчас вам не хотелось застрелить меня просто так, без явного повода, оставить меня в покое вы не могли из соображений морали, вынудили меня рассказать вещи, о которых мне совершенно не нравится говорить, а теперь недовольны, что я недоволен.

Магда вздохнула, подалась вперед и с некоторой опаской накрыла ладонь мага своей.

– Ну все. Ты прав, а я не права. Ты умен, а я идиотка. Ну прости. Я не буду тебя спрашивать, что было дальше. Все.

Наклз фыркнул и аккуратно снял ладонь Магды. Встал, добрел до окна, навалился на подоконник.

– Да там дальше нечего рассказывать. Потому что потом мы все просто умерли. Почти как в сказке и почти в один день.

Магда вздрогнула и ошарашено поглядела на мага. Тот смотрел все в тот же угол, но совершенно без испуга, как будто даже с вызовом.

– Боги мои. Ты ведь не можешь это говорить серьезно.

– Психи вообще очень серьезные люди, Магда. Я все рассказал, добавить мне нечего. Дальнейшие подробности знает Дэмонра. Но, если уж это важно, мои подвиги в Каллад мало отличались по содержанию от подвигов в Аэрдис. Если вы думаете, что здесь я поливал цветочки и сращивал сломанные крылья птичкам, то это не так. В основном, я откачивал наркоманов, помогал трусам мухлевать на дуэлях и занимался тому подобными вещами. Помимо официальной биографии, которую вы видели собственными глазами.

– Я видела своими глазами, как ты буквально вытащил с того света дюжину моих друзей и меня саму.

– Это была моя работа.

– А волочь раненого по болотам три дня, ничего не жрав - тоже твоя работа была?!

– Если бы я знал, что шансов доволочь его до своих нет, утопил бы прямо там.

– Врешь же, Наклз.

– Конкретно сейчас - не вру. К тому же тот лейтенант был самой удачной инвестицией в мое светлое калладское будущее. Может, рядового я бы и не потащил.

– Снова врешь.

– Вру или не вру, а, помнится, шипеть мне в спину что-то такое про рэдского шпиона вы перестали именно после того случая. Честное слово, три дня диеты и повышенных физических нагрузок того стоили.

Магда задумалась, вспоминая события десятилетней давности. Да, Наклза она с ходу невзлюбила. Да и кто возлюбил бы этого тощего, ходящего очень тихо - прямо-таки неприлично тихо для комплекции, когда кости должны стукаться о кости - и крайне молчаливого человека, вечно сливавшегося со стенкой и говорящего только с Дэмонрой и только при крайней необходимости? Наклз, если бы не рыжие волосы, вышел бы вылитый шпик из романа, ни убавить, ни прибавить. А уж если вспомнить очень ломаный морхэн и рэдский акцент, картинка и вовсе получалась непрезентабельная. И вот на это чудо надели серо-голубую маговскую форму и приставили к полку, при котором вообще маги долго не держались - чаще увольнялись сами, поскольку не уживались с командованием, реже умирали при исполнении. Наклза взяли по протекции Дэмонры еще и потому, что очередь желающих попасть в Ломаную звезду из вероятностников не строилась, существовали куда более комфортные места. А Наклз мотался с ними пять лет, пока не достиг профессиональной пенсии для армейского мага. Ползал по всем болотам, лежал под всеми обстрелами, барахтался в ледяных реках, даже как-то глотал с ними пыль и песок у горской крепости Кемен. Получал презрительные взгляды - военные магов традиционно не любили, как профессиональных трусов и пессимистов - минимум благодарностей и ни на что не жаловался.

– Я не помню. Я так уж тебя обижала?

– Нет. Но, если я не успевал отскочить с вашей дороги, пнуть могли сильно. Но не со зла, а потому, что редко сбавляли ход.

– Как лошадь копытом?

Маг улыбнулся.

– Что-то вроде того. Я так понимаю, мои конюшенные параллели не будут мне прощены никогда?

Магда невольно улыбнулась в ответ. Ей вообще всегда требовалось некоторое старание, чтобы злиться долго, а уж на Наклза, которого и так жизнь побила по-всякому, и подавно. Понимала она и дуру Дэмонру, и дуру Магрит.

– За рюмку даггермара прощу. Разумеется, если перед этим ты угостишь меня яблоком.

– Непременно хрустящим. Намек ясен.

7

Агнесса не слишком хорошо чувствовала себя еще утром, но отпрашиваться с работы второй раз за месяц ей не хотелось, поэтому она все же заставила себя позавтракать, выпить крепчайшего чаю с лимоном - это было одной из немногих вещей, на которые квартирная хозяйка не скупилась - и пошла в институт, стараясь не обращать внимания на боль в горле. К счастью, большинство ее коллег считали лаборантку существом почти бессловесным - со всей кафедры не по работе с ней могли поговорить человек пять - так что вряд ли кто-то обратил бы внимание, что она больна.