2

Наклз уже застегивал плащ, когда услышал легкий звон. Магрит, конечно, все еще ходила как кошка, но подаренный браслет носила исправно, так что маг перестал подскакивать, внезапно обнаруживая почти законную племянницу у себя за спиной.

Девушка вытирала о передник руки и смотрела в пол. Вид у нее был бесконечно грустный и одинокий. Ни дать ни взять - брошенный котенок, глядящий через стекло с холодной улицы. Немедленно пригреть и нянчиться до конца жизни.

Котенку, правда, стукнуло полных двадцать пять лет, о чем иногда было полезно помнить. Во всяком случае, именно этой мыслью Наклз успокоил себя, передав нотариусу последнюю версию завещания. Котенку не нужно было думать и рыпаться. Нужно было только выполнить инструкции с помощью надежного поверенного и укатить из продуваемого всеми ветрами города на грани войны под эфэлское солнце, ярко светящее всем, у кого есть деньги. У Магрит деньги после его смерти появились бы.

– Наклз, не ходи туда. Пожалуйста, - тихо-тихо попросила рэдка. Почти неслышно.

– Магрит.

– Наклз, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Себя не жалеешь - пожалей меня. Раз в своей жизни - пожалей меня. Можешь так сделать?
– Магрит выбрала очень правильный тон. Она не обвиняла, не кричала, не заявляла о каких-то правах, даже не плакала. Просто говорила тихо-тихо, как будто боялась чего-то и мяла в руках передник, заляпанный мукой.
– Я ведь почти ни о чем тебя не прошу - пить лекарства не в счет.

В общем, если она хотела, чтобы Наклз чувствовал себя последней тварью, она справилась на отлично. Поэтому он быстро контратаковал:

– А кто пожалеет Дэмонру? Бог?

Магрит впервые подняла на Наклза глаза и посмотрела безо всякого вызова.

– Я не знаю, Наклз, кто пожалеет Дэмонру. Она хороший человек и плохо это скрывала. Она бы не хотела, чтобы тебя из-за нее убили. Я ее видела три раза в жизни, но я в этом поклясться могу.

– Мне кажется, Создатель запретил клясться в чем-либо.

– Я умоляю тебя остаться. Твои издевки - это правда все, на что мне можно рассчитывать? Я понимаю, я тебе никто...

– Вот только давай без этого, - скривился маг. В общем и целом, Магрит все понимала правильно, хотя причины искала не там.

– Я тебе не дочь, и я тебе не друг, - продолжила Магрит, даже не поморщившись.
– Для первого мне не хватает твоей крови, для второго - хотя бы близких к твоим мозгов. Да ладно, тут никто не виноват. Но я все-таки очень бы хотела, чтобы ты жил.

– Магрит, я не иду стреляться. Это просто очередной спуск.

– Ты отлично врешь. Я бы тебе поверила, если бы сегодня не видела тебя во сне.

Подоплека внезапного объяснения в коридоре стала более понятной, но не более приятной. Наклз умел бороться с кошмарами при помощи сон-травы. Способа борьбы с кошмарами уже приснившимися он не знал, как и все прочие люди.

– Маргери...

– Наклз, сегодня даже "Маргери" не работает. Если бы тебя попросила Маргери, ты бы остался.

Если уж на то пошло, Маргери за всю жизнь попросила у него только куклу, пони и кошку. Кошки они так и не завели, Элейна настояла.

– Хорошо. А что сработает? Послушай. Дурные сны снятся всем. Они не имеют никакого отношения к будущему. Если бы все люди, которых я видел мертвыми во сне, действительно умерли, у меня бы знакомых кроме почтальона не осталось.

Магрит поежилась:

– Да, это ты мне тоже сказал ночью.

Вообще этой ночью Наклз - редкое дело - спал как убитый. Возможно, именно поэтому он еще разговаривал с Магрит, а не просто вышел и закрыл за собою дверь.

– Ну что тебе приснилось?

Рэдка вздохнула и поежилась:

– Да ничего такого, чтобы тебя напугало, наверное. Мне снилось, что я мыла посуду и услышала, как ты в коридоре звенишь ключами. Я во сне как-то поняла, что это последний раз, когда я тебя вижу и что за дверью кто-то стоит и ждет тебя, ну и что тебе туда нельзя. Сам знаешь, во сне все кажется простым и понятным. Я побросала чашки и побежала тебя отговаривать. А коридор вдруг стал очень длинным, и там шныряли какие-то тени, я тебя звала, а ты даже не повернулся. Когда я добежала до тебя, ты уже взялся за ручку и стал открывать. Я помню, что ужасно испугалась. Просто ужасно. Попыталась захлопнуть дверь и тебя отговорить. Оттуда тянуло холодом, Наклз, знаешь, таким диким холодом, от которого аж сердце заходится. Я тебя уговаривала, ты отвечал почти то же, что сейчас, а по обоям поднимался иней. И стекла витража льдом покрылись, на них появились узоры, как на окнах зимой.

Чтобы по несуществующим обоям не поднимался иней и из-за несуществующих дверей не тянуло диким холодом, следовало на ночь захлопывать существующие форточки и не раскрываться во сне. Но Наклз решил дослушать Магрит до конца.

– И ты все равно ушел. Там за дверью была черная ночь и белый снег. Я заперла за тобой дверь, села и заплакала. Даже света включать не стала, потому что знала, что света и тепла в мире больше не будет очень, очень долго. А потом громко заскрипел снег и дверь открылась. Ты стоял на пороге, но в дом не заходил. А я боялась выйти. У тебя в руках был чемоданчик, знаешь, с какими медики ходят. Ты его поставил у самого порога. Я позвала тебя внутрь, а ты только усмехнулся так... как... ну как ты усмехаешься, когда видишь что-то не то. И говоришь: "Дура, да меня же здесь нет. Кстати, там вообще ничего нет, я проверил". И разворачиваешься, чтобы уйти. Я попыталась схватить тебя за рукав, но запнулась об этот чемодан, и из него посыпались золотые слитки.