Наклз, я сидела на снегу в черную-черную ночь среди этих слитков, а от тебя даже следов не осталось. Мне тяжело тебе объяснить, как это страшно, когда от живого человека остается только мертвое золото, и ты все равно этого не поймешь, потому что мы для тебя, наверное, не совсем живые...

Иногда от живого человека даже серого пепла не оставалось и это было значительно более страшно, но Наклзу не хотелось объяснять ничего.

– Я вернусь, когда закончу. Если я не вернусь, у тебя все равно все будет хорошо, Маргери. Ты будешь счастлива. Я проверил.

Магрит отвернулась и заплакала.

– Хотела бы я уметь с тобой говорить. Туда, где ты живешь, слова не долетают, - сквозь всхлипы глухо сказала она.

– Когда не долетают слова, женщины обычно кидаются тарелками.

– Тарелки тоже не долетят. Ни тарелки, ни упреки, ни просьбы - ничего... Уходи уже, делай что собирался. Где мне с твоими мертвецами тягаться?

– Не говори ерунды. Ты прекрасно знаешь, что...

– Что я прекрасно знаю?!
– развернувшись, рявкнула Магрит. Жалко так рявкнула, как впервые попытавшийся зарычать щенок.
– Что я тут приблудный котенок, которого можно выпихнуть из своей жизни, снабдив кормежкой на прощание?! Да, это я знаю прекрасно!

– Что я к тебе очень хорошо отношусь, - спокойно договорил Наклз.

Магрит обожгла его злым взглядом:

– Это я знаю. Ты и к Матильде хорошо относился. И к Кейси. Ты ко всем хорошо относишься, Наклз. И всем, к кому ты хорошо относишься, почему-то приходится очень плохо.

– Может, они что-то делали не так?

– А, может, это ты что-то делаешь не так?

– Может быть. Но от кормежки больше толку, чем от миллиона теплых слов. Подумай об этом на досуге.

– Я много над этим думала, у меня же полно досуга! И пришла к совершенно определенному выводу.

– Ну и?

– Лучше бы ты меня сразу из дома вышвырнул. У меня бы тогда остались хоть какие-то иллюзии.

– Да у тебя иллюзий целый мешок, Магрит! Я не знаю, как они у тебя в голове помещаются в таком количестве.

– Ага, и та, что можно быть нужным человеку, которому плевать на себя и на всех - была самой опасной из них. Хорошо хоть с ней я рассталась. Хотя, честно скажу, это было очень больно.

Меньше всего на свете Наклз нуждался в том, чтобы Магрит кралась за ним следом и пыталась вмешаться в планы. Он широко улыбнулся и посоветовал:

– А ты подорожник приложи.

Магрит несколько секунд таращилась на мага, как на привидение, но больше ничего не сказала. Развернулась и скрылась в темном коридоре, даже двери за собой не прикрыв.

Наклз посмотрел, как солнце красиво засверкало на витраже, отбросив на крыльцо красные, зеленые и золотые блики. Потом витраж разлетелся на осколки, как будто кто-то со всей силы ударил по узору молотком. Цветные кусочки стекла весело попрыгали по камням там, где мгновения назад плясали их тени.

"Очень похоже на мою жизнь", - отстраненно подумал Наклз, поправил воротник, как будто простуда еще могла доставить ему какие-то неприятности, усмехнулся при этой дурацкой мысли и поспешил вдоль набережной.

Через полчаса он сидел в доме Сольвейг Магденгерд и пил чай под неподвижным взглядом кошки, спокойным и всезнающим. На этот раз она не пыталась влезть ему на колени - кошки будущих покойников не жаловали.

Еще через три часа на Башне ткачей отчего-то заиграли бодрую мазурку. Наклз откинул голову на подушку и проследил, как количество светло-зеленой жидкости в шприце уменьшается. Сольвейг настояла на инъекции, но лошадиную дозу, которую он потребовал, чтобы гарантированно обезопасить себя от выброса, ввести отказалась. Спорить с дипломированным некромедиком было глупо, выжить Наклз особенно не стремился, своего мнения по вопросу безопасности и моральным обязательствам Сольвейг у него не имелось, поэтому возражать он не стал. Рука у нордэны оказалась необычайно легкая. Мир выцвел почти мгновенно, даже раньше, чем голова загудела от привычной боли в затылке.

Серая комната стала серым вагоном, где серый недоумок стрелял куда-то в окно, за которое Наклз разумно не заглядывал, а серый умник, какому только всхожесть озимых или удойность коров где-нибудь в Рэде поднимать, пытался изменить мир. Маг из поезда каким-то непостижимым образом не видел, что Магда жива, а он почти что мертв, что Наклз вышел из тени у него за спиной и что у его товарища кончаются патроны. Будь у Наклза больше времени, возможно, он бы придумал что-то более оригинальное, чем град осколков, практически вбивших дилетанта в пол, но времени оставалось в обрез, а смерть от инсульта была бы слишком легкой.

Дэмонру держали в соседнем вагоне, и он прошел в соседний вагон, мимоходом остановив сердце придурку с винтовкой. Не то чтобы парень ему сильно мешал. И даже не потому, что не хотел бы, чтобы Магда взяла грех на душу, а просто чтобы не верещал и под ногами не путался. Пока нордэна решала бы несуществующие дилеммы - а северяне любили и умели заниматься этой опасной дурью, хотя и с очень национальным колоритом и густой примесью необоримого рока - Дэмонру могли убить.

И да, поезд бы взорвался. Судя по скорости максимизации вероятности, ехать ему оставалось не более двух минут. За две минуты можно устранить не трех человек, а три сотни. Вопрос заключался только в том, какой приказ имели эти молодчики на случай штурма. Наклз отлично знал, какой приказ он сам отдал бы на месте Рэссэ.