В процессе участвуют эксперты. В их задачу входило установить авторство подсудимых в тех писаниях, которые были густо напичканы антисоветскими измышлениями. Хотя свое авторство подсудимые и не отрицают.

Как всегда торжественное: "Встать. Суд идет!" Кресла с государственными гербами, занимают председательствующий - председатель Верховного суда РСФСР Л. Н. Смирнов и народные заседатели Н. А. Чечина и П. В. Соколов.

Зачитывается обвинительное заключение. Синявскому и Даниэлю предъявлено обвинение в преступлениях, предусмотренных частью первой статьи 70 Уголовного кодекса РСФСР. Эта статья закона гласит: "Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания - наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до семи лет и со ссылкой на срок от двух до пяти лет, или без ссылки, или ссылкой на срок от двух до пяти лет".

Наш закон устанавливает, что антисоветская литература - это литература, содержащая призывы к подрыву или ослаблению Советской власти... А подсудимые прямо призывали к борьбе с нашим строем, нашей моралью. <...>

После оглашения обвинительного заключения председательствующий спрашивает:

– Подсудимый Синявский, признаете ли вы себя виновным?

Тот же вопрос адресуется Даниэлю. Оба категорически отрицают свою вину. На предварительном следствии оба, хотя и отрицали умысел в антисоветской пропаганде, однако признавали, что их произведения могут быть использованы и использовались во вред нашей стране. Теперь они отрицают все.

Что ж, судебное следствие и призвано установить, было ли это преступлением, которое карается законом, и насколько тяжка вина подсудимых.

Из зала суда

День второй

Юрий Феофанов

ИЗОБЛИЧЕНИЕ

Известия. 1966. 12 февр. Общесоюзный выпуск

Давно замечено, что, если преступник исчерпал все возможности отрицать сам факт содеянного им, он ищет пути объяснить это в выгодном для себя свете. Мне вспоминается не один процесс, когда подсудимый, прижимая руки к груди, истово заклинал:

– Виноват, граждане судьи, полностью осознаю свой проступок. Но... пьян был, ничего не помню. А так, разве ж бы я посмел!

Сейчас перед судом (о процессе мы начали рассказ в предыдущем номере) - люди, которые оперируют литературными терминами, эстетическими категориями, "умными" словами. Но слушаешь ход судебного следствия и понимаешь: те же методы - идти на все, лишь бы вывернуться, лишь бы представить все не так, как было на самом деле.

– Скажите, Даниэль, - задает вопрос прокурор, - какие идеи хотели выразить вы в повести "Говорит Москва"?

– Я заинтересовался анализом психологии людей, попавших в необыкновенные обстоятельства. Никаких политических мотивов у меня не было. Чисто психологизм. <..>

– Но почему бы вам тогда не избрать местом действия, скажем, древний Вавилон? Почему вы допускаете фантастические гнусности по отношению к своему народу?

– Это художественный прием, - твердит Даниэль уже в который раз и пытается свести диалог к проблемам теории литературного творчества. "

На суде, однако, идет речь не об эстетических особенностях произведений Даниэля, а об его уголовных деяниях. <...>

Нет, все это далеко не так невинно, как пытается представить Даниэль. Перед судом предстает преступник. Не противник, который открыто, в честной дискуссии отстаивает свои взгляды, а злобный враг. Он кусал исподтишка, тайком пересылая рукописи в явно антисоветские издательства и редакции. Факты свидетельствуют об этом неопровержимо.

Столь же убедительно разбивают факты и позиции Синявского. Он выстроил, как ему кажется, неуязвимую линию обороны. Собственно, она состоит из тех же факторов: не ведал, что творил.

– Да, перечисленные произведения, изданные за границей, писал и посылал туда я, - поглаживая большую рыжую бороду, говорит он.

Разбирается клеветническая повесть Синявского "Суд идет". И вновь знакомые, уже набившие оскомину слова о "праве художника на самовыражение", об условностях, гиперболах и т.д.

– Допустим. Но давайте, подсудимый, обратимся к вашим собственным мыслям, высказанным уже не в художественном произведении, а в литературных, как вы выражаетесь, размышлениях. Вам знакомо произведение "Мысли врасплох"?

– Да, это мое произведение.

– Оно издано за границей?
– Да.

– Позвольте процитировать. <...>

"Пьянство - идея фикс русского народа...
– "размышлял" Синявский. Нация воров и пьяниц не способна создать культуру..."

Как же нужно было низко пасть, чтобы так написать о народе, поражающем и восхищающем мир своими свершениями!

– Что вы скажете на это, подсудимый?

После долгого молчания Синявский говорит:

"Видите ли, я люблю русский народ... (Председательствующий успокаивает зал). Меня не упрекнешь в пристрастии к Западу, меня даже славянофилом называли...