Я смотрела на проходящих мимо пациентов, все они были похожи на зомби и привидения из фильмов ужасов. Они шли, глядя бесцельно вперёд, руки их свисали по бокам и практически не двигались, красные глаза почти не моргали и ничего не выражали, а моя соседка по комнате Машенька, часами сидела на кровати и смотрела в одну точку, после чего поворачивала голову в мою сторону и монотонным тонким голосом спрашивала:

– Ты социофоб?

– Н-нет, – отвечала я, уже мало уверенная в этом.

– А я социофоб, – говорила Машенька голосам, который, казалось, звучал на одной ноте, вставала во все свои метр 85 роста и закрывала входную дверь в палату, чтобы никто не вошёл или чтоб звуки из соседних палат не долетали до ее ушей.

– Я страдаю от одиночества. Поэтому все время в депрессии, – добавила Машенька, не меняя интонации.

Несмотря на то, что Машенька социофоб и одиночка, каждое утро она начинает с макияжа, который вероятно, она делает для себя. Потом она расчесывает свои волосы светло-пшеничного цвета и надевает очки под цвет белой кожи и волос.

– Мне уже 23, а я вообще не знаю, чем мне заниматься в этой жизни, какую профессию выбрать, я абсолютно потеряна. Не знаю, как применить себя в этом мире, чем могу быть полезна, – сказала мне Машенька.

– Но у тебя есть занятия, которые тебе нравятся?

– Да, есть. Они связаны с творчеством.

– Вот и занимайся ими.

– Да, я так и планирую.

– Вот! У тебя хотя бы есть планы на будущее! А у меня их уже нет, – подбодрила я Машеньку.

Первые четыре дня в клинике я как собака Павлова могла выполнять только команды спать и есть. Хотя не знаю, может, собака Павлова и больше команд могла выполнять, я только две. Причем первую выполняла чаще и охотнее. После пары укольчиков и волшебных таблеточек я уже от привидений и зомби не отличалась. Не могу сказать, что я стала социофобом, или начала страдать от одиночества, но общение мне давалось с трудом, я буквально выдавливала из себя дежурную улыбку для соседа за обеденным столом. Я не могла писать, мой мозг не концентрировался на деталях. Читать могла, но плохо понимала, что написано или имела на это странную реакцию. В основном раздражение. Глаза мои сделались круглыми, зрачки огромными, и походить я стала на наркоманку. Языком было ворочать крайне тяжело, речь получалась как у человека после недельного запоя. В общем, пьяный зомби – вот на кого я была похожа. Движения тела были угловатыми, походка машинальная, куда направили, туда и пошла, реакции заторможенные, соображать тяжело, решение принимать ещё тяжелее, голос тихий, медленный. Сама себе я во всей красе напоминала главного героя романа «Цветы для Элджернона», когда уровень его интеллекта начал стремительно падать, и он это осознавал.

– Тебе не кажется, что мы тупеем? – спросила меня Виолетта, вторая моя соседка по палате.

– Кажется, – ответила я, – надеюсь это побочный эффект, и он пройдёт.

– Надеюсь.

Виолетте, которая живет со мной в одной палате, 21 год. Она мне сразу понравилась, что само по себе уже странненько, потому что нормальные люди мне обычно сразу не нравятся. Мне нравятся всегда странненькие. Хотя с виду они вполне обыкновенные люди и ничем себя не выдают. Но что-то внутри них видимо посылает мне сигналы: «я станненнький, я странненький, давай дружить!». На любые вопросы Виолетта охотно отвечала, радостно улыбалась, голос ее гремел, звучал, заливался. Сразу видно – натура импульсивная. У неё каштаново-рыжие стриженные под каре волосы, шоколадного цвета лисьи глаза и худенькая фигурка. «Странно,– думала я, – что она тут делает? Она совсем не похожа на человека, у которого есть депрессия или вообще какое-то расстройство? Она похожа на человека, у которого все в жизни хорошо! – думала я.

Как-то раз я вошла в комнату, а она плачет.

– Виолетта, ты плачешь что ли?– спросила я.

– Да, – шмыгнула она носом.

– Хочешь конфетку?– я протянула ей маленький батончик кит-кат.

– Давай, – обрадовала она, как ребёнок и взяла конфету, утирая слезы.

– Виолетта, а ты с чем сюда попала? Ты вроде такая веселая всегда?– спросила я осторожно, имея слабую надежду получить настоящий ответ.

– Это я здесь, в закрытом помещении веселая, – само иронично засмеялась она. А вот своим близким я тако-о-ое устраиваю! Когда я на улице перехожу дорогу, у меня могут возникать панические атаки, мне кажется, что меня задавит машина. Или, например, если я услышала или прочитала про какую-то смертельную болезнь, мне все время кажется, что я болею этой болезнью и скоро умру. Я читаю признаки этой болезни в интернете и практически все их нахожу у себя. Хожу по всем докторам, они меня обследуют и говорят, что никакой болезни нет. Но мне все время кажется, что они меня обманывают, и родственники обманывают, и парень, и что я все равно смертельно больна. Что они скрывают это от меня. В таком истерическом состоянии я звоню родителям и говорю им, что они на самом деле хотят от меня избавиться, поэтому и сдали в клинику. Мама отвечает: «придёшь в себя, тебе будет стыдно за свои слова». И действительно, где-то через час я понимаю, что за бред я несла. Но в момент этих паник ничего не могу с собой поделать. У меня же это не постоянно, а волнами, особенно к вечеру накрывает, поэтому почти каждый вечер я плачу. Ещё мне постоянно кажется, что мой парень влюблен в какую-то актрису и хочет бросить меня ради неё. «Так, – думаю, – надо скрывать, что я актриса, а то она решит, что я хочу увести ее парня».

– Училась я на журналиста. Параллельно работала. Набрала себе кучу проектов. У меня ведь ещё комплекс неполноценности. Мне все время надо себе и всем доказать, что я все могу. Я когда вышла из института и увидела всех этих мэтров, почувствовала себя такой маленькой и никчемной. И решила себе доказать, что это не так, понабрала проектов и с треском провалила все разом. В итоге слегла с депрессией. Теперь вот здесь. Еще я не могу смотреть фильмы. Вот недавно смотрела фильм «Я худею». Видела?

– Да-да, смотрела.

– Так вот пока весь зал смеялся, я ревела, потому что мне казалось, что все это происходит со мной в реальности, и мой парень меня бросит, потому что я толстая.

– Но ты не толстая! Ты как соломинка! – удивилась я.

– Это сейчас! Но когда я рожу, я могу потолстеть, и мой парень бросит меня! И ещё казалось, что мои родители развелись, как в этом фильме.

«А мои родители развелись на самом деле, как в этом фильме», – подумала я.

– Как ваше настроение?– поинтересовался врач-психиатр, когда я пришла к нему на приём. Он сразу вызвал у меня подозрение. Не знаю, почему. Может, из-за кавказского акцента. Может, из-за густой темной бороды, хотя я и люблю бороды. Может, из-за таблеток, которые я принимаю. Может, из-за его лукавых черных глаз, по которым не поймёшь, какие цели он преследует на самом деле. А может, потому что он не был тем моим «доктором», и не было ему за это прощения. И было ему за это подозрение.

– Грустное, – произнесла я как работ.

– А было?

– И было грустное. Оно было и есть грустное. И возможно будет, – сказала я монотонным голосом.

– Не волнуйтесь, это побочное действие антидепрессантов и других таблеток. Через 10 дней это пройдёт и вам станет весело.

Я и не волновалась. Мне было все равно.

– Расскажите, каким ребёнком вы были в детстве?– спросил психиатр.

– Веселым, активным и радостным, – ответило привидение из моего детства.

– А в школе?