– Ну, чего там? – лениво процедил, позевывая, жрец и досадливо махнул рукой на подвывающих баб, дескать, заткнитесь.

– Дак, отче, никого нету, – в тон ему ответствовал сторож, вынырнув из старухиной горницы. – Окно настежь. На подоконнике чуток мусора нанесло. Такая малость, что и птица могла намусорить. На столе сундучок боярыни. Все цело. Кажись. Там добра с горкой – коли чего и пропало, так нам неведомо.

– Кабы воры, так сундучок бы вытрясли, – резонно заметил второй сторож, вываливаясь следом из хозяйкиного покоя. – И запросто бы не удрали. Внизу б их увидали, да стрелою бы сняли. А мужики во дворе клянутся, будто у окна никого не являлось. Да и на крышах.

– Блажит боярыня, – буркнул третий, выходя и затворяя за собой дверь.

– Боярину бы весточку послать, – пропищала одна из баб.

– Ага, давай! – обрадовался кто-то из стражей. – Тока этой радости ему и не доставало. Будто впервой. Он вот с кремля примчится и тебя ж первую на козлах разложит. Всыплет десяток плетей, чтоб дурью не маялась. А мы полюбуемся на задницу твою заголенную.

– Было б там на что любоваться, – проворчал другой страж.

– Хватит! – раздраженно бросил жрец. – Ступайте все. Сюда никого не впускать. Я после обряд свершу. Тока боярыню успокою, и вернуть с чем надо. А вы поменьше языками метите, – предупредил он, видать, баб. – Пошли отсюда! Дуры, – проворчал он вслед удаляющемуся заполошному топотку.

Ялька пробиралась по полкам вдоль стеночки ближе к двери и не могла видеть его рожи, а хотелось бы. Если ему и впрямь плевать на всю эту сумятицу, значит, в доме все быстренько успокоится. А ей это на руку – надо же в терем верхний пробираться. Сколько времени потеряно, а Таймир там… с этой. Мысли о державнике ее подхлестнули, и Ялька с трудом дождалась, покуда все, наконец-то не уберутся из горницы. Но жрец не торопился. Ялька уже доползла до полки, что нависала над дверью, и просунула голову между горшком и коробом. Жрец, рассеянно оглядываясь, вышел на середину горницы. И вдруг повелел оставшемуся при нем сторожу:

– Ты поди в горницу, где я спал. Там на столе стоит короб берестяной. Нос в него суй! А бери со всем бережением да тащи сюда. Боярыню вашу не успокоить, покуда обряд очищения не свершится. Так я начну, а вы, тем временем, боярыню приведете. Чтоб она своими глазами тот обряд увидала. Так-то ей покойней будет.

– Добро, отче.

– Я не отче, – строго поправил его жрец. – Я потворник. Призван чары на вашу боярыню наложить, дабы укрепить ее душевное здоровье.

– Давно пора, – буркнул под нос стаж, выходя прочь.

Жрец дождался, покуда он отойдет подальше и шмыгнул следом к распахнутой двери. Видать, огляделся там, чтоб никто рядом не шастал да не подсматривал. А потом поспешил в горницу боярыни. Камушки тырить – догадалась Ялька, осторожно сползая с полки вниз и на лету оборачиваясь кошкой. Жрец затопал обратно, и она вылетела в дверь, свернув в сторону, обратную той, куда ушли все отважные борцы с чертями боярыни. Уткнулась в узкую лестницу, ведущую наверх – это в терем, и больше некуда. Ялька взлетела по ступеням и оказалась в такой же точно горнице, что оставила несколько мгновений назад. И двери в ней так же три: в одну она протиснулась, растолкав боками еле заметную щель, а у второй вынюхала полузадохшиеся следы Таймира. Третья, по всему видать, вела на гульбище, где боярыни с челядинками посиживали в душные дни на ветерке. Коль следы здесь – ткнулась кошка лапкой в закрытую дверь – стало быть, тут горница этой гадюки Драганки. Но впереться туда вот так запросто она не могла – не дура. А потому вылезла в полуоткрытую дверь на длинное – во всю стену терема – гульбище под широким покатым навесом.

Меж частых резных столбов, что его поддерживали, вилась такая же резная оградка. На ней, свесившись вниз, болтались две девки – толстые зады вздыбились выше кокошников. Челядинки пялились на двор, где все еще шумела неистовая бесполезная беготня: дворня рыскала по закоулкам в поисках черта. Висевшие на оградке девки то и дело горланили, подсказывая, где и чего такого необычного им сверху видней. А после хихикали в кулачки над исполнительными придурками. Коровы – обругала их Ялька не со зла, а с досады, что путаются у нее под ногами. Пролезть к Драганке можно было лишь через окно, одна из створок которого была приоткрыта. Но при девках рисковать не хотелось: эти скудоумки крутили головами. И даже время от времени косились на окошко молодой боярыни. Их нужно было турнуть прочь, и бывалая оборотенка взялась за дело. Вскочила на стол с бабским рукодельем и пошла скидывать на пол бесконечные клубки пряжи, цветных лент, позумента и катушки с нитями. Все это добро покатилось по полу, подгоняемое ее лапками. И, путаясь промеж себя, выкатывалось из горницы. А там уж и безо всякой помощи скатывалось вниз по лестнице яркими ручейками. Ялька вернулась на стол, выбрала короб с мелким бисером и пару глиняных плошек с большими бусинами. Она примерилась, смела все это на пол и рванула за печь, старательно мявкнув полуоткрытой пастью – чуть камушки не выронила. Девицы всполошились и влетели с гульбища в горницу с распяленными глазищами и ртами. Впрочем, орать в голос не осмелились.

– Мурка! Паскуда! Вот я до тебя доберусь! – прошипела одна шепотком.

– Я ей лапы повыдираю сучонке! – шепотом погрозила вторая и бросилась вдоль цветных ручьев к лестнице. – Убью гадину! – простонала она оттуда.

И подружка не стерпела – потащилась своими глазами увидать, чего они проворонили. Ялька фыркнула, шмыгнула на гульбище и вспрыгнула на широкий подоконник, заняв его чуть ли не целиком. Она поддела лапкой створку и спрыгнула внутрь горницы. Едва не запуталась в плотной занавеси, скрывавшей от подглядываний блудливые забавы боярыни. Только-только успела юркнуть под широкую богатую кровать на расписанных столбах с занавешенным пологом, как тот распахнулся.

Голый по пояс Таймир высунулся наружу, придирчиво оглядев и распахнувшееся окно, и всю горницу. Потом спустил на пол босые ноги и пошлепал к окну. Коль штаны стянуть не удосужился, так чего ж с сапогами-то расстарался – злобно подумала Ялька и царапнула дощатый пол. Небось, без штанов-то сбегать несподручно! На весь белый свет сверкать голой задницей, когда по твою душу припрутся дюжие мужики с дубьем. А стоит Яльке захотеть, так они и припрутся – будет знать кобель, как изменять своей… Тут она припомнила, что Таймир и не подозревает, будто у него где-то есть суженная. Да к тому ж оборотень – мысленно хихикнула Ялька, едва не мяукнув в голос. А ей и фыркнуть-то нельзя – у этого хмыря державника слух, что у зверя. Моментом залезет под кровать. Вот увидит он котика росточком с добрую собаку, и прирежет свою суженную прежде, чем разберется: бывают ли на свете такие коты или нет?