— Слушайте, слушайте! — закричал Джан. — Они все мертвы! Они умерли много тысяч лет назад!!

— Что ты мелешь? Кто умер?

— Все они. Джо, Таня, Профессор, учителя.

— Что значит умерли? Как они тогда разговаривают и учат нас?

— Это значит, что их давно нет в живых. С нами говорят их старые записи. Не просто записи, а, как сказал Профессор, реплики, сделанные из записей.

Все затихли, тщетно пытаясь осознать сказанное. Магда и Берта, лежащие у ног побледневшей Лизы, тревожно подняли головы.

— Мне все это только что рассказал Профессор, — наконец продолжил Джан. Вчера он рассказывал про теорию относительности, вы же слышали это. Он говорил, что никакой сигнал не может распространяться быстрее скорости света. И я его спросил сегодня: а как же мы разговариваем, ведь между Землей и Селиной шестьдесят световых лет. Значит, время между вопросом и ответом должно быть 120 лет, а не секунда.

— Да, у меня тоже мелькнула похожая мысль, но как-то выскользнула, — пробормотал Жюль. — Ведь и правда, странно.

— Их записи-реплики были сделаны двадцать две тысячи лет назад и привезены сюда на Ковчеге. Наших родителей и наших учителей нет на свете уже двадцать с лишним тысяч лет!

И снова установилась тишина, прерываемая лишь невнятными междометиями. Паузу снова прервал Жюль:

— Это что же, нас воспитывали и учили не люди, а записи? А мы все это время думали, что люди, верили каждому их слову! Как же так?

— Профессор сказал, что ждал этого вопроса, что тот, кто способен его задать, способен выдержать правду. Они не говорили нам этого раньше из-за опасения, что правда испугает нас, что мы перестанем их слушать и останемся дикарями. Еще он сказал, что нам надо поговорить с руководителем всего проекта Алексом Селиным. Просто пойти в класс и сказать, что мы хотим говорить с руководителем проекта.

— Пойдем прямо сейчас? — спросил Жюль.

— Лучше завтра. Сейчас на вас лица нет. Надо сначала успокоиться и все обдумать. Пойдем завтра с утра. Только не все. Из старушек возьмем Кэт — у нее психика крепче. Ну и мы с Жюлем. И хватит — мелюзга будет помехой.

Кэт дежурила на кухне, иначе четырнадцатилетний Джан схлопотал бы тумаков за «старушек». Лиза сидела с каменным лицом и ни на что не реагировала. Что до двенадцатилетней и более мелкой молодежи, они восприняли приговор с покорностью: Джан в их глазах внезапно стал лидером как человек, открывший страшную тайну.

Наутро, одевшись понаряднее и тщательно причесавшись, Джан, Кэт и Жюль вошли в класс, заперли двери, сели, и Джан произнес: «Хотим говорить с руководителем проекта». На экране появился старик — это был Алекс того времени, когда он уже был прикован к инвалидному креслу и ушел в отставку.

— Здравствуйте, друзья. Давно ждал, пока меня позовут. Давайте знакомиться. Я Алекс Селин. Начнем с вас, юная леди.

— Меня зовут Кэт.

— Кэт, правильно ли я понимаю, что ты — старшая на планете? Самая первая?

— Да, мы с сестрой самые старшие.

— А где же твоя сестра?

— Лизу решили не брать на этот разговор, — ответил Джан за Кэт. — Она нервная плакса, хотя очень добрая и всех нас любит.

— Тогда тем более надо позвать, особенно если всех любит — может быть, поэтому она и есть самый главный человек у вас.

— А можно она придет с собаками, которые нас нянчили? — спросила Кэт. — Они уже совсем старенькие и всюду ходят за Лизой, она с ними почти никогда не расстается.

— Ну конечно можно, зовите быстрей.

За Лизой побежал Жюль. Через пару минут они вошли — юная Лиза и дряхлые Магда с Бертой. Собаки сели по сторонам от Лизы, как сторожевые львы, выражая своими тяжелыми седыми мордами полное внимание.

— Здравствуй, Лиза, здравствуйте собаки. А как вас зовут, парни?

— Джан.

— Жюльен.

— Вы, как понимаю, следующие по старшинству. А сколько вас всего?

— Считая совсем маленьких, двадцать восемь человек.

— Хорошо, давайте теперь я расскажу о себе и о том, как и почему вы здесь оказались. Дело в том, что родители и учителя вам рассказывали все как детям, утаивая часть правды и упрощая многое. Они были вынуждены так делать, чтобы беречь вашу психику. У вас не должно было закрадываться сомнений, что идет прямой разговор. Но с сегодняшнего дня вы взрослые. Поэтому я буду говорить начистоту.

В свое время Алекс поставил условием, что его реплика «включается» только после того, как первые дети узнают, с кем, точнее, с чем они разговаривают. Он настаивал, что одним из наставников повзрослевших селинитов обязательно должен быть человек, которому ни разу не приходилось кривить душой.

— Да я и не смогу, — говорил Алекс. — Моя реплика все испортит на первом этапе: если я не умею убедительно привирать, то и она не сможет.

Алекс рассказал, как возникла идея проекта, рассказал про визит к Полу Дорсу, рассказал, как марсиане решали проблему первых детей — их проблему. Он повторил много из того, что детям уже говорили про Ковчег, только контекст был другим — в этом контексте вся история выглядела куда сложнее.