Рубен позвонил. Пока они потребляли вторую порцию пива, Амир появился в конце набережной и подошел как раз к тому моменту, когда официант принес для него тот же классический заказ. Это был невысокий худощавый человек с тонкими чертами лица, чьи скромные геометрические размеры компенсировались пышными курчавыми шевелюрой и бородой, составлявшими единое незабываемое целое. Сверху все это великолепие венчала шляпа с загнутыми полями.

— Хорошо сидите, дорогие заговорщики! Рад присоединиться. Что такого стряслось, что вам внезапно потребовался кабинетный генетик?

— Вот Крис, он математик и дорвался до генеалогической базы данных. Пусть он расскажет.

— В двух словах так. Шестое поколение женщин, если отсчитывать поколение от эмбриона Ковчега по женской ветке, полностью бесплодно. Может быть и не полностью, но, по крайней мере, две девятки. Пятое — наполовину. Четвертое — на пятнадцать процентов. Случаев частичного бесплодия практически нет — либо нормальная фертильность, либо нулевая. Также нет никаких корреляций между остальными факторами здоровья и поколением. Впечатление, как будто при смене поколений накапливается какая-то ошибка, приводящая к резкой необратимой поломке. Какая там клиническая картина — эмбрионы, кажется, гибнут после нескольких делений? Рубен, ты должен знать.

— Да, именно так. Гибнут практически сразу, так что не удается зафиксировать беременность. Амир, ну скажи наконец что-нибудь! Ты единственный из нас в этом что-то понимаешь.

Биолог некоторое время молча смотрел на реку, поджав губы. Остальные тоже молчали, ожидая ответа. Наконец:

— Да, действительно, пахнет жареным. Я как-то старался не думать о проблеме рождаемости — гнал эти мысли, как мысли о старости, и старался не вникать. Что сказать — малодушие своего рода… Теперь на что это похоже с первого взгляда… Похоже, что теломераза в женских половых клетках не работает. Ни у кого из женщин на Селине не работает. Знаете, что такое теломераза?

— Это то, что концы ДНК достраивает?

— Вроде того. Как удваивается ДНК хромосомы при делении клетки? Вдоль нити ДНК едет так называемая полимераза — формально белковая молекула, а по сути целый механизм — и строит точно такую же нить. Так вот, этот механизм не может воспроизводить ДНК с самого конца — ему нужен кусок, чтобы «встать на рельсы», и этот кусок не воспроизводится. Копия получается короче оригинала. Природа обходит эту проблему с помощью лишнего концевого куска ДНК, который не содержит информации и служит рельсами для полимеразы. Эти рельсы называются «теломерами». Естественно, при каждом делении клетки теломеры укорачиваются. Но тут как раз и вступает теломераза — тоже белковая молекула, а по сути — механизм. Она и достраивает теломеры до первоначальной длины. Теперь понятно, что будет, если теломераза не работает?

— Понятно, — ответил Крис. — Катастрофа, когда теломеры съедаются до нуля. А почему именно шесть поколений? Почему есть разброс — у кого-то бесплодие наступает на шестом поколении, у кого-то аж на четвертом?

— Почему шесть, как раз понятно — типичная длина теломеров рассчитана где-то на 60–70 делений, если их не восстанавливать. При смене поколений женские яйцеклетки делятся 13–14 раз. Шестое поколение — это 5 смен, начиная от земных эмбрионов с нормальными теломерами. Вот они как раз и съедаются — у кого-то чуть раньше, у кого-то попозже, поскольку начальная длина имеет разброс. А если бы теломераза не работала у мужчин, было бы куда хуже — у нас происходит куда больше делений половых клеток. Теломеры бы съелись за одно поколение. Впрочем, и так хуже некуда, и можно ли исправить — вопрос.

— Что же могло произойти, что теломераза перестала работать? Облучение при перелете? — предположил Рубен.

— Облучение бы выбило теломеразу у части эмбрионов. Останься хоть несколько неповрежденных — они бы дали седьмое и следующие поколения. А потом и все здоровое человечество. Вряд ли могла быть тотальная порча лишь одного механизма. В остальном-то люди рождаются нормальными.

— Магнитное поле? Они же тысячи лет были в поле 10 тесла.

— А что поле? Молекулам, когда они просто лежат не взаимодействуя, от него ни холодно ни жарко, тем более при низкой температуре. Я боюсь, тут совершенно другой эффект. Дело не в мутациях. Хуже.

— Что может быть хуже? — спросил Рубен.

— Человек — это не только человек. Это симбиоз огромного числа организмов. В каждом из нас по полтора килограмма бактерий, без которых мы бы не смогли переваривать пищу и жить. Кроме этого в каждом из нас функционирует куча вирусов — в том числе и необходимых, хотя их роль мы понимаем хуже. Вы знаете, что кроме эмбрионов, Ковчег привез запас человеческого дерьма и прочих продуктов жизнедеятельности. Там была вся необходимая кишечная флора, но где гарантия, что какие-то необходимые — например вирусы, живущие в теле человека, — не были забыты на Земле? В эмбрионы они по каким-то причинам могли и не попасть. Боюсь, если это так, проблема безнадежна. Но я пока не уверен, что это именно так.

— Стойте, а кроме человека есть другие виды, столкнувшиеся с той же проблемой?

— Та-а-ак… У нас же все человекообразные обезьяны вымерли… У них же поколения быстрей сменяются… Думали, проблема интродукции, и рукой махнули. Похоже, со всем нашим семейством такая напасть.

— Я читал, что совершенно загадочным образом вымерли гиены.

— А хоть кто-нибудь из семейства виверровых у нас живет? Мангусты, генеты?

— Мангустов, кажется, нет, хотя они наверняка были в базовом пакете. Про остальных не знаю.