Вот и дом. Первым бежит навстречу, конечно, Клаус — с воплями бросается на грудь (может и повалить), лижет в лицо, крутится вокруг, снова встает на задние лапы и облизывает. Наконец чуть успокаивается и бежит к боковой дорожке, останавливается, делает плечами и головой движение в сторону реки, означающее «скорей пойдем туда!».

— Подожди, Клаус, на другой берег Тибра сплаваем завтра, мне выспаться надо…

На балкон выплывает жена, еще в халате и заспанная по случаю воскресенья.

— О-о-о, кто к нам приехал! Чем завтракать будешь?

— В смысле, ужинать? Давай яичницу с ветчиной и снотворное.

— Коньяк или виски?

— Виски. Этот австралийский коньяк с каждым годом становится хуже. Что-то южане начинают все больше халтурить. И не только с коньяком. Ну да бог с ними, мне нужно срочно выспаться. Потом будет непростой разговор, нужна ясная голова.

— С кем ты собрался говорить?

— С Алексом Селиным. С тем самым. С его репликой.

— Потерял надежду связаться с Землей?

— Вот именно. Ну и нюх у тебя!

Аристарх заснул мгновенно. Ему приснилась Земля, где он спрашивает каждого встречного, почему они не отвечают Селине. «Запрещено слушать, запрещено отвечать», — говорят встречные. «Почему запрещено, кто запретил?» — вопрошал Аристарх. «Смотрите, он не знает, кто запретил! Он не наш, держите его!» — кричали люди, число которых стремительно увеличивалось. Аристарх бросился наутек в ближайшую подворотню, толпа за ним, он полез на многоэтажный дом, карабкаясь по балконам, на одном из них его встретила юношеская любовь и втянула за руку в комнату. «Ты почему меня не дождался?» — спросила юношеская любовь. «Ты же предпочла другого». «А ты должен был ждать, тогда я в конце концов предпочла бы тебя, а ты не дождался». «Что я здесь делаю? — подумал Аристарх, оглядев тесную комнату с кроватью и платяным шкафом. — Почему я не дома? Срочно на улицу! Надо скорей ехать домой к жене и Клаусу. Где я припарковал машину? Нет не здесь, наверное, на соседней улице. Куда делась соседняя улица?! Где моя машина, как я без нее попаду домой?!»

После панического поиска машины Аристарх всегда просыпался хорошо отдохнувшим, с ясной головой. Поэтому он сразу авторизовался и вызвал Алекса.

— Здравствуй, Алекс. Мой вопрос может быть праздный, поскольку ответ на него вряд ли чем-нибудь поможет нам. И все-таки, почему Земля не сообщала Ковчегу, как она поживает, пока работала антенна Штаба. Почему она работала только на передачу?

— Правильно ли я понимаю, что ты задаешь этот вопрос потому, что вы отчаялись связаться с Землей?

— В общем, правильно. По крайней мере, я отчаялся.

— Мне не просто ответить на твой вопрос. Сначала отвечу за себя. Я об этом не думал. Раз ты спрашиваешь, значит зря не думал. В свое оправдание могу сказать одну вещь — этот вопрос казался очень простым и мелким: что проще, чем добавить режим приема и архивирования сообщений с Земли. Это можно сделать в последнюю минуту. Понимаешь, мы были уперты в то, как отправить Ковчег, посадить груз, преобразовать планету, вырастить, воспитать и обучить ваших предков. Остальное не вмещалось в голову. Еще могу сказать в свое оправдание, что не дожил до старта по крайней мере лет семь. Поэтому лучше спросить Билла Пака — он точно должен был дожить.

— Я спрошу сегодня же. А нет ли у тебя хоть смутных догадок, почему так могло получиться?

— Есть у меня смутная гипотеза, увы, невеселая: мои товарищи, запустившие Ковчег, вероятно, не доверяли тем, в чьих руках окажутся передатчики в будущем. Уже на моих глазах в мире появились первые плохие симптомы — этакий вкрадчивый смрад средневековья. Пока в легкой форме. Понимаешь, средневековье до сих пор не отпускает нас. Я имею в виду не исторический период, а концептуальное средневековье с мракобесием, холопством, охотой на ведьм, зелеными инопланетянами и прочими прелестями. Иногда кажется — прорвались, окончательно победил разум, торжество гуманизма и просвещения необратимо. Ан нет, оказывается, обратимо… Это уже происходило в новейшей истории и, кажется, готово повториться опять. Будто стоит расслабиться — и какая-то костлявая рука из далеких времен хватает нас сзади и тянет к себе. Или глубоко в нас сидит что-то вроде инфекции средневековья, сидит до поры тихо и вдруг активизируется, когда общество слабеет и выдыхается.

— Здесь на Селине почти за четыре века не было подобных рецидивов. Может быть, еще все впереди? Как нам избежать этой заразы? Может быть, она дремлет и в нас, дожидаясь своего часа?

— Конечно, дремлет в любом из нас со времен человекообразных приматов. Дремлет в виде потаенной звериной тяги властвовать, казнить и миловать, принадлежать к свирепой толпе, готовой растерзать всех чужаков. Рецепт, как свести эту заразу к нулю, прост и общеизвестен: культура, образование, воспитание — ты наверняка и сам это понимаешь, мне нечего добавить. Поэтому мы и вложили столько сил в образование и воспитание первых колонистов. Продолжайте в том же духе! Вам легче: есть простор, где можно развернуться. Проблемы начнутся, когда вам станет тесно. У нас тесно, потому и возвращается удушье. Но хватит брюзжать! Поговори с Биллом, он наверняка сможет сказать больше.

Аристарх не стал делать паузы и вызвал Билла:

— Привет, Билл. На сей раз у меня непростой вопрос. Я уже говорил с Алексом, и он посоветовал обратиться к тебе. Почему мы не знаем истории Земли с момента запуска Ковчега. Почему никто не передавал…

— Аристарх, я понял. Могу ответить на твой вопрос: это следствие паники последнего момента. Все, что примет антенна Штаба с Земли, надо было тщательно закапсулировать и положить под надежный замок, такой, чтобы только теперь ты, впервые поднявший вопрос о подобных данных, смог его открыть. Да и то после прохождения теста на зрелость. Ты понимаешь, почему?