— Мне кажется, я не смог удивить и покорить тебя в прошлый раз, — пробормотал Степан, — Мое мужское самолюбие пострадало. Буду исправляться.

И с этими словами Ажуров подхватил свою девчонку на руки, прошел в ванную. Пока настраивал и регулировал воду, Ядвига стыдливо переступала с ноги на ногу. Ей хотелось укрыться от жадного взгляда Ажура. Но убегать было поздно. Никто ей этого не позволит.

Струи воды смыли следы страсти с их тел, а мягкая пена, нанесенная умелыми руками, раздразнила эти самые тела. Ажуров был гораздо выше, его руки дотягивались до каждого сантиметра тела Ядвиги. И она поняла, что возмущаться не может. Он повернул ее спиной к себе, прижал к груди. Его руки блуждали и поглаживали, массировали и ласкали. И Яга почувствовала, как от желания хочется сжать коленки до боли.

Но Степан оказался проворнее. Нырнул ладонью глубже, а второй перехватил под грудью девичье тело, не позволяя упасть. Жадный рот поймал тонкую кожу на изящной и хрупкой шее, втянул, пососал. Степан точно знал, что скоро появится очередной засос. И он как мальчишка, радовался этому. Пусть все видят, что эта женщина — полностью его.

Ядвига понимала, что летать не умеет. Но она летела, наплевав на все законы гравитации. А еще она чувствовала себя жутко развратной и похотливой. Возбуждение ее мужчины упиралось в попу, и ей оставалось только прогнуться, и чуть привстать.

— Что ты, мать твою, творишь?! — рявкнул Степан, когда Ядвига уперлась трясущимися руками в стену. Ее тело, изумительно подходившее Ажурову во всех местах и по всем параметрам, с готовностью приняло тугую плоть. Саднящее чувство отошло на задний план, когда его заменило чувство наполненности. Плоть пульсировала внутри ее тела, и Ягушка запрокинула голову навстречу теплым струям воды, хлеставшим их тела.

— Я же не смогу сдержаться, родная, — бормотал Степан, понимая, что нужно набраться сил и выскользнуть из ее манящего тела. Но эта чертовка испытывала его нервы и терпение, она двигалась в его руках, приноравливаясь под него, стонала, бормотала что-то неразборчивое… Степан был обречен. Он понимал, что лишить девчонку девственности и тут же отлюбить ее в душе, спустя полчаса, как минимум нечестно. С медицинской точки зрения — бесчеловечно и подло. Но он не мог стерпеть. Был слишком слаб.

Позабыв себя, свое имя, место, даже название планеты, где находился, Степа рванул свою Ягу за бедра, входя глубже, скользя по влажной и сводящей с ума плоти, лаская руками бедра, грудь, опускаясь ниже. Мокрые девичьи волосы облепили грудь и плечи Степана, точно пришпиливая его к этой девчонке. Еще движение, плавное, резкое, рваное, доставая до самого сердца, касаясь души…. И Степан рухнул на мокрую плитку душевой кабинки, увлекая девчонку за собой. Он точно слышал ее тихий крик и почувствовал дрожь, пронзившую ее тело. Были бы силы — погладил бы себя по голове. Молодец, дескать, мужик! А следом двинул бы в рожу. Урод конченый. Вот только последний придурок мог провернуть все это со своей девчонкой в первый же раз.

Но эта самая девчонка, обессилив, практически лежала на Степане прямо посреди душа. Сверху тугими струями лилась теплая вода. Дыхание возвращалось в норму. И Степан собирался вставать. Но тихо рассмеялся. Легкий храп сладкой музыкой коснулся его слуха.

— Ты удивительная у меня, Ягодка, — прошептал Степан, отодвигая волосы с лица Ядвиги, и наслаждаясь ее безмятежным и крепко уснувшим личиком, — Самая замечательная. И моя. Согласна? Согласна. Деваться-то все равно некуда.

Вот так, разговаривая с самим собой и со спящей красавицей в своих руках, Степан осторожно вытер Ядвигу полотенцем и отнес ее на постель. Девчонка так и продолжала посапывать и похрапывать, радуя Степана крепким сном и полным согласием со всеми высказанными мыслями. А их, мыслей, было весьма много. И если бы Ядвига смогла услышать хотя бы малую часть всего сказанного Кружавчиком, то поняла бы, насколько серьезно вляпалась. Но она спала. Степан же продолжал нашептывать обо всех перспективах и строить планы на совместное будущее. А когда завершил, спокойно уснул, крепко обнимая свою Ягу всеми конечностями.

Настойчивый стук разбудил Ядвигу. Раньше она бы запросто перевернулась на другой бок, накрыла голову подушкой и преспокойненько спала бы дальше. Но сегодня ее организм повел себя иначе.

Едва девушка успела прикрыться одеялом, как в спальню вошла Емельяна. Девчонка светилась, точно начищенный самовар, держала в руках мобильный телефон и широко улыбалась.

— Бодренькое утречко? — жизнерадостно проговорила Емеля и протянула телефон Ядвиге, — Строгий родитель жаждет послушать твой голос. Ответишь? Или мне сказать, что ты укатила в закат с мускулистым мачо?

Ядвига слышала даже на расстоянии, как цветасто выражается Степан. Емельяна приложила мобильник к уху, возвела глаза к потолку.

— Ну, разумеется, я прослежу, чтобы твоя драгоценная Ягодка никуда не свинтила! — ворковала Емеля, подмигивая Ягушке, — Накормлю завтраком. И с расспросами донимать не стану. Когда вернешься? Ну и отлично! Сходим в кино! Обещаю слушаться Ядвигу Петровну! Угу, сейчас прошу.

Емельяна, хихикая, прикрыла телефон рукой и обратилась к улыбающейся Ядвиге, которая никак не могла найти в себе силы сохранять серьезное выражение лица.

— Папа интересуется, не помчимся ли мы покорять бутики женской одежды! — поинтересовалась Емельяна.

— Легче застрелиться, — фыркнула Ядвига.

Емельяна кивнула, принимая ответ. А в трубку совершенно серьезно произнесла:

— Говорит, убегаем сию минуту! — говорила Емельяна, — У нее важная встреча назначена. И вообще, сегодня прописана каждая минута. Вот!

Кажется, кто-то, находящийся сейчас на другом конце города, медленно выходил из себя. Это не могло не радовать Ядвигу. И девушка, прыснув от смеха, спрятала лицо в подушку, чтобы не выдать разгневанному отцу актерскую игру Емели.