Семь баллов по Бофорту Корди видела лишь единожды, когда «Вобла» пересекала тридцать третью широту полгода назад и по вине зазевавшегося «Малефакса» угодила в стремительный западный пассат. Тот шторм для нее и Мистера Хнумра длился лишь несколько минут. Как только ветер всерьез ударил баркентину в правую скулу, заставив ее оглушительно затрещать и накрениться, а в небесах полыхнули, раскраивая небосвод на мелкие лоскуты, молнии, Корди, позабыв про штормовой леер, бросилась вниз. Корабль прыгал на воздушных волнах, как на кочках, время от времени его киль гудел от чудовищной нагрузки, где-то на палубе хрипло ругался Дядюшка Крунч, между раскатами грома кричала что-то Алая Шельма, скрипели тросы…

Корди и мистер Хнумр забились в угол кают-компании и просидели там все время, прижавшись друг к другу. Вомбат мелко дрожал и в ужасе верещал всякий раз, когда ветер с огромной силой наносил старой баркентине очередной удар, от которого она непременно должна была развалиться на части. Но она не разваливалась. Несколькими часами позже, когда шторм превратился в порывистый ветер, точно вылив на измочаленный корабль всю свою накопленную в облаках ярость, с верхней палубы спустилась Алая Шельма. Выглядела она как тряпка, которую не в меру ретивая прачка полоскала в тазу несколько часов подряд. Мокрая, побелевшая от усталости, едва держащаяся на ногах, она прямо в сапогах повалилась на кровать и заснула мертвым сном.

Теперь Корди предстояло выдержать «восьмерку» и от одной мысли об этом все внутренности норовили скрутиться сложным матросским узлом.

Она закрепила штормовые леера и проверила страховочный пояс. Толстый кожаный ремень оказался чересчур большим для нее и болтался на бедрах, но его тяжесть внушала хоть какую-то надежду. Капитанский мостик «Воблы», поднимавшийся над квартердеком, из-за своей безлюдности впервые показался ей огромным. Не было ни массивного скрежещущего тела Дядюшки Крунча, ни алого мундира Ринриетты, лишь огромное колесо штурвала с отполированными рукоятками, верхние из которых были выше головы ведьмы на добрых три фута. С этим колесом ей предстояло стать единым целым на следующие несколько часов. Сверившись с компасом, Корди с трудом повернула его несколько раз, убедившись в том, что корабль идет прямиком на шторм – в ту часть неба, где облака приобрели зловещий свинцовый оттенок, делающийся все более насыщенным и жутким с каждой минутой.

Но еще страшнее было смотреть назад, туда, где за ютом «Воблы» уже невооруженным взглядом виднелись гроздья акульих стай. И пусть с такого расстояния было не различить их зубов, Корди мысленно подгоняла «Воблу» изо всех сил. Лучше «восьмерка», чем еще одна атака кровожадных хищниц, после которой баркентина окончательно превратится в ворох связанных между собой досок.

Хоть Корди и готовилась к шторму, он все равно начался внезапно. Она просто не заметила того воздухораздела, за которым небесный океан делился на две части. И как часть первая, безмятежная, оказалась вдруг где-то далеко-далеко, а часть вторая, грохочущая и черная, распростерлась вокруг «Воблы» на многие мили. Небо кругом постепенно темнело, точно за бортом сгущались сумерки, а облака делались чернильными и тягучими. Пока что «Вобла» легко миновала их, разделяя килем, но Корди знала, что долго это не продлится. И ветер, требовательно гудящий в остатках такелажа, звучал тревожно и резко.

– Лучше уходи, Мистер Хнумр, - посоветовала Корди вомбату, - Здесь сейчас будет очень-очень жутко. Ведьминскому коту ни к чему торчать на палубе в такую погоду.

Мистер Хнумр, боязливо прижавший уши еще при первых раскатах грома, спрятался за нактоуз и остался там, беспокойно озираясь. Видимо, после знакомства с акулами он не испытывал чувства безопасности в одиночестве, предпочитая остаться на мостике вместе со своей хозяйкой. Вздохнув, Корди затянула страховочный пояс поперек его мохнатого живота, убедившись, что штормовые леера надежно прикреплены к кофель-нагелям.

– Это будет весело, - дрожащим голосом пообещала она вомбату, - Мы справимся не хуже Ринни.

Они справятся. Над трубами «Воблы» вились султаны магического дыма, колеса, немного дребезжа, вращались, неспешно черпая воздух лопастями, баркентина шла уверенным, хоть и грузным, левентиком – прямиком на шторм. Что таить, это было жутковато. Словно она собственными руками направляля корабль прямо в гигантский зев исполинской рыбы, чье нутро сотрясается от грохота.

А потом шторм навалился на баркентину и обхватил сразу со всех сторон своими дрожащими когтями. Ветер сделался рваным, бьющим наотмашь, таким, что у Корди после каждого порыва спирало в груди дыхание, а на глазах выступали слезы. Небо становилось все темнее, до тех пор, пока корабль со всех сторон окончательно не обложило тучами. Тяжелые, похожие на многотонные, выпачканные в грязи валуны, они ничем не напоминали ту невесомую белую пряжу, которой Корди обычно любовалась с палубы. Этим тучам, казалось, ничего не стоит раздавить зазевавшегося человека.

Брудудудудугруммммм! Корди подскочила, когда прямо по курсу «Воблы» скользнула молния, оставляя за собой причудливый хвостатый узор, страшный и завораживающий одновременно. Словно сама Роза вознамерилась украсить небосвод потоками ослепительного белого огня.

Ветер еще раз двинул «Вобле» в правую скулу, и это уже был не шлепок, а настоящий удар, из тех, которыми небоходы валят друг друга с ног в жестокой кабацкой драке. Жестокий, сильный, скользящий, от которого, кажется, даже шпангоуты треснули, точно ребра. Ветер бил не вслепую. Он норовил увалить баркентину под ветер, заставить ее подставить беззащитный бок. Корди знала, что это означает. Гибель, мгновенную и страшную. Она впилась в штурвал обеими руками, пытаясь удержать курс. Шестьдесят семь градусов. Ни больше и не меньше. Чтоб сделать всего четверть оборота, ей потребовалось до боли напрячь мышцы рук и едва не повиснуть на нем. Удивительно тяжелая и неудобная деревяшка, и как у Алой Шельмы получалось играючи ее вертеть в любую сторону?..

Ветер ухмыльнулся ее настойчивости и вдруг без предупреждения так саданул прямо в грудь, что Корди едва не отлетела, как игрушечная кукла. И он не собирался на этом останавливаться. Он обрушивал на «Воблу» все новые и новые удары, то стегая ее вдоль корпуса и заставляя вздрагивать всем своим многотонным телом, то вдруг замирал, и от этого делалось еще хуже, потому что он все равно подстерегал где-то рядом, точно хищная акула, подстерегал, чтоб вновь наброситься на нее, яростно полосуя такелаж и заставляя мачты опасно скрипеть.