Алексей кивнул, соглашаясь с товарищем.

– На работу завтра, а мы уж пива выпили.

– Ну, тогда и я обожду, – вздохнул галерейщик. – Как вам грамотка?

Добрынич потер переносицу.

– Видать, дельная, если позвал, – сказал он. – Только я не совсем понял, мы тут причем? Уж не имеешь ли ты ввиду, что «Илья во главах богатырь» и тадэ и тэпэ – это мы и есть?

– Как раз это я и имею. Ввиду, – ответил Прохор Кузьмич.

– Постой, но мы… – проговорил Малой и вдруг смолк.

– И я и говорю, что вы, – улыбнулся Трисемеркин.

Он встал из-за стола, обогнул его и подошел к мужикам.

– Больше некому. Вы ж у Ильи Иваныча сподручные?

– Какие мы тебе сподручные? – возмущенно произнес Добрынич. – Мы его приятели. И подчиненные. Коллеги. Какого черта, вообще? Я, между прочим, не Добрыня, а Никита.

– Ой, не придирайся к словам, а? – отмахнулся галерейщик. – Дьяк был малограмотным. Мож, и ошибся ненароком, фамилию с именем перепутал. ЦПШ, брат, это тебе не кульпросветучилище. Буквам научили, а до остального люди своим умом доходили. Разве не так?

– Так-то оно так, – согласился Никита. – Вот только все равно в твоей грамоте натуральная каша. Дьяволы, Архангелы, аскимляны какие-то. Церковная ерунда. Вот ты вроде опытный человек, известный художник, директор музея, а веришь во всякую чушь, пусть и старинную. Тоже мне, в «Мышеловке» туману нагнал… Секретное дело! Тайна! Мы тебе что, голливудские, чтоб мир спасать? Вон, если хочешь, Алешке соли не хватает, пусть он и связывается… А нам с Иванычем это не интересно. Мы ж солидные люди, Прохор Кузьмич! Ишь, богатырей нашел.

Галерейщик пристально посмотрел Никите в глаза, а потом вернулся на свое место. Придвинув кресло к столу, уселся. Сцепил ладони в замок.

– Может, конечно, все и чушь, – задумчиво произнес он, – но отчего-то мне думается… Я ж немолодой человек, ребята… Вот хоть режь, а чувствую, что есть здесь рациональное зерно. Есть!

– Какое зерно, Кузьмич?! – нервно воскликнул Добрынич. Аж подпрыгнул на стуле. – Про Диавола? Как в кино говорят, закусывать надо! Ты где вообще эту грамотку-то откопал?

Трисемеркин усмехнулся.

– Про закусывать – приму к сведенью, – сказал он. – А письмо мне мальчишки притащили. Сказали, что нашли какую-то тяжелую железную вазу на берегу. Возле вашего карьера. Ну, я съездил с ними на место, сам глянул… И никакая оказалась там не ваза, а бронзовая чаша. С крышкой. И с сургучной печатью. Печать-то пацаны вскрыли, свиток мне принесли, а на чашу силенок не хватило… Нет, теперь-то, понятно, она уже здесь. Привезли. Но суть, ребятушки мои родные, в другом.

– В чем же? – заинтересовался Малой.

– Я тут несколько лет назад храмовые архивы разбирал, – говорил Трисемеркин, – для систематизации. Так вот… Среди прочего, прочел одну любопытную писульку. Она сейчас у нас тут в третьем зале под стеклом лежит. А пойдем-ка я вам ее покажу!

И уж привстал, но Добрынич отрицательно покачал головой.

– Не. Не пойдем. Верю. На словах объясни. Помнишь ведь наизусть?

– Да помню, конечно, – кивнул Прохор Кузьмич. – Там сказано о сношениях молотовчан с неким разумным племенем. С аскимлянами. Они якобы на том берегу Стулой жили. На скалах. Откуда в наших краях появились, неведомо, но вроде б приплыли. С моря, али по реке – тоже непонятно. Но нашим предкам разъяснили, что беда у них случилась – ладья поломалась. Вот и осели, значит…

– Что ж они, безрукие были? – перебил вопросом Малой – Ладью починить – это тебе не авианосец. Никакой электроники в помине не было. Одни доски.

– Ой, Алешка, ты со своими сравнениями! – возмутился Трисемеркин. – Видать, не могли починить. Караблестроение – это тоже искусство. Дай тебе два куба вагонки, ты лодку соорудишь?

– Ну…

– Вот тебе и ну! Ты лучше слушай, не перебивай. Так вот… На чем это я остановился? А! Аскимляне эти – народ вполне грамотный, вот только виду необычного. Их мужички ростом нам по колено. Плюс – о трех ногах и двух языках во рту.

– А бабы? – спросил Никита.

– А что – бабы? Бабы типа наших. Только лысые все.

Малой тихонько рассмеялся.

– Это их самцы ихние обрили, – весело сказал он. – Чтоб в волосах третьей ногой не запутаться.

– Цыц, я сказал! – погрозил пальцем галерейщик. – Так вот, значит… Приплыли сюда аскимляне и, потерпев аварию, пошли на поклон к градоначальнику. Мол, так и так, позволь, мил человек, пожить на окраине. А тот рогом уперся, и ни в какую. Вы ж, типа, и на людей-то не похожи. Вами только ребятню нашу пугать. Идите-ка вон, за Стулую, там и селитесь. Деревья на скалах растут, так что без дров не замерзнете. А денег дадите, мужики и жилье вам к зиме справят.