Тебя не осудил я строго,

За всё простил, в конце концов.

Два огурца – не так уж много,

Не ешь ты больше огурцов.

Сижу с тобой, наполнен грустью.

Вокруг такая тишина.

Ты шепчешь мне: «Ещё пройдусь я».

Так огурцам придёт хана.

В огороде, во саду

Я следы твои найду.

Повод, вроде бы, не тот,

Но пойду я в огород.

Огород – святое дело,

Все начала и концы.

Прослежу я, чтоб не съела

Ты на грядках огурцы.

Смотрю в глаза твои с тоскою,

Моим огурчикам каюк.

А я не знал тебя такою,

Ты съела их семнадцать штук.

В уме считаю и немею,

От горя стынет в жилах кровь.

Тебе уже не стать моею.

Как ты прожорлива, любовь!

В огороде, во саду

Я следы твои найду.

Повод, вроде бы, не тот,

Но пойду я в огород.

Огород – святое дело,

Все начала и концы.

Прослежу я, чтоб не съела

Ты на грядках огурцы.

И телефон снова звонит, и опять трубку берёт Раиса Федотовна, потому что она от него не успела отойти. Роман Павлович, отложив в сторону гитару, прислушивается к разговору. Ведь новости такие, что одна одной… круче.

Раиса Фёдотовна (берёт трубку, слушает): – Алё! Да! Раиса Крюкова у телефона! (пауза). Наконец-то, поняла. Это Мила Сергеевна, мама Ванечки Сусанина. Пока их нет, но ждём, и всё идёт нормально. Не перебивайте меня, пожалуйста, Мила Сергеевна! Они, оба мальчика, идут сюда. Ваш Ванечка – обычный… святой. А мой… Поймите меня правильно и дайте сказать сначала мне! Чего вы так кричите? У меня Федя, всё-таки, ни хухры-мухры, а студент университета… Поэтому он сейчас Великий Гуру и Провидец Шри Каримандра (пауза). Что? Я сумасшедшая, а мой сын подонок и проходимец? За такие слова…Вы говорите, что мой мальчик уже дней пять, как в Москве? Невероятно! А ваш Ваня… Сусанин так и не пришёл (пауза). Ошибаетесь, любезная! Я не думаю, что Федя в Москве, потому что он давно бы мне уже позвонил…(пауза). Как вы говорите? Его трое видели счастливым, пьяным и в шикарном прикиде? Бред! Резиновые сапоги, рваная штормовка и корзинка для грибов… В таком виде, Мила Сергеевна, не ходят в рестораны (пауза). Всё! Мне надоело слушать ваши оскорбления и угрозы. (пауза). Сама ты дура… неумытая! (бросает трубку). Эта старая… баскетболистка с фигурой пловчихи, мадам Сусанина, говорит, что наш Федя уже дней пять, как шарахается по Москве, одетый, как принц; счастливый, как князь; и пьяный, как прапорщик глубокого… запаса. Она… бредит!

Роман Павлович: – А может, не бредит? Подобные штучки-дрючки наш сынок Федюня уже выкидывал – пропадал, без помощи всякого Вани Сусанина, на три-четыре дня.

Раиса Фёдотовна: – Не было такого! Не помню!

Роман Павлович: – Если бы ни мои связи, то парился бы он, где-нибудь, на нарах, на реке… на Колыме…

Раиса Фёдотовна: – Моего сына всегда и везде оговаривают.

Роман Павлович: – Это он… всех оговаривает и плюёт на них.

Раиса Федотовна, обескураженная, садиться в кресло, а Роман Павлович встаёт и начинает нервно ходить по комнате.

Роман Павлович: – Наш Феденька три раза попадал в «ментовский обезьянник». Держали его там за пьяные драки (начинает загибать пальцы). Это раз! Второе – связался с наркоторговцами, их сдал, а сам остался… ни при делах. Потом… два раза в грабеже участвовал. Это три! Снимал проституток, лечился от венерических заболеваний, играл в казино, да и в карты шпарил… Ты же сама отдавала за него долги. Отстёгивала! Одних мобильных телефонов дорогих Федюша потерял «по запарке» и невменяемости полтора ведра. А скольких девочек его, я лично, по великому блату, водил на аборты…

Раиса Фёдотовна: – Заткнись, идиот!

Роман Павлович (решительно берёт в руки бутылку из-под водки): – Ещё слово – и всё будет, как в американских триллерах (успокаивается, ставит бутылку на стол). Разве я в молодости был таким?

Раиса Фёдотовна: – Мне всё равно, каким ты был (озабочено). Мне начинает казаться, что Федя и, на самом деле, не – Шри Каримандра.

Роман Павлович (садится в кресло): – Он Шри… подонок. Гадёныш!

Раиса Фёдотовна: – Так о своём сыне может говорить только самый последний человек! (оживлённо и радостно, её осеняет). А в принципе, Рома, всё наладилось! Всё не так уж и плохо! Может быть, и вправду, люди в городе видели нашего Федю. Нам сейчас, в самоё время, вспомнить молодость и спеть что-нибудь наше, родное. Ты же помнишь клуб бардовской песни? Конечно, помнишь! Там я встретила тебя, дурака!

Роман Павлович: – И я встретил тебя там… дуру!

Раиса Фёдотовна:– Да, ну, тебя! Устала я ругаться. Огрызаешься… Не можешь уступить женщине. Хотя бы, в малом.

Оба пересаживаются на тахту. Роман Павлович берёт в руки гитару, поют:

– Поезд – особая литера.

После своих рандеву

Ехала дама из Питера,

Ехала дама в Москву.

Дама – натура вальяжная,

С бизнесом дама дружна.

Спешно вагоны багажные

Грузом забила она.

Дама сдавала в багаж

Штык-нож, пулемёт, патронташ,

Дубинку, винтовку, «лимонку»