— Она красивая.

Я улыбаюсь, взяв свою ручку, и начинаю нежно водить ею по столешнице.

— Так и есть.

Губы Итана искривляются в ухмылке, пока он возвращает снимок на место.

— Я бы хотел познакомиться с Маккензи.

— Если все пойдет по плану, познакомишься. У меня нет желания возвращаться без нее.

— Возвращается ее неандерталец, верно?

Ручка выпадает из моих пальцев, когда я вскакиваю со своего места.

— От кого ты услышал об этом? Кто рассказал тебе?

— Рассказал мне что?

— Кто рассказал тебе, что Микки называет меня неандертальцем? — губы Итана дергаются, в темных глазах пляшут искорки.

— Я серьезно, Итан. Кто сказал, Энди? Или это Гэвин рассказал? Кто сказал тебе об этом, блять?

Не в состоянии скрыть своего смеха, Итан лишь крепче прижимает руки к животу, заливаясь хохотом до такой степени, что перехватывает дыхание. Это может показаться смешным, но в течение нескольких секунд я готов был взгреть этого ублюдка.

— Никто ничего не говорил мне, босс, — он хохочет снова. — Вы сказали, что притащите ее с собой. Когда вы говорили это, я представил себе, как вы тащите ее за волосы, ударяя дубинкой. Вот и все, но судя по всему, ваша девушка обладает неплохой интуицией. Она мне уже нравится.

Я действительно думаю так. Но он прав, Микки знает меня лучше, чем кто-либо, лучше, чем я знаю себя сам.

Я опускаюсь в свое кресло, снимаю очки и бросаю их на стол. Сжимаю пальцами переносицу и выдыхаю.

— Извини. Ты прав. Моему отцу удается взбесить меня.

Итан махнул пренебрежительно.

— Не волнуйтесь об этом, — Итан встает, поправляя пиджак. — Вы все еще хотите, чтобы я пришел сегодня вечером.

— Да. Сегодня мы с Гэвином прячемся от Морган и Оливии.

Итан вздрогнул при звуках имени Оливии.

— Боже, какая страшная женщина. Я понимаю.

Я поднимаю руку, останавливая его на полуслове.

— Вы не должны ничего говорить.

— Я знаю, что она красавица, но, мужчина, что заставило вас сунуть в нее ваш член?

Я пожимаю плечами. Я не могу сосчитать, сколько раз я задавал себе тот же самый вопрос: «Как долго ты будешь ее трахать и думать, что она тебе совсем не нужна?».

Итан кивает, соглашаясь.

— Очень много работы, мой друг. Итак, в какое время я должен прибыть?

Я откидываюсь на спинку кресла, закинув руки за голову.

— Около восьми.

— Ну что же, в восемь.

Итан покидает мой кабинет, закрыв за собой дверь. Я тянусь к снимку Маккензи со мной, которая улыбается своими голубыми глазами, лучащимися счастьем. Просто еще четыре дня, и я увижу мою девочку снова. Я могу потерпеть четыре дня. Я терпел гораздо больше времени, четыре дня меня не убьют.

Глава 3

Я бегу вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Дверной звонок звенит снова.

— Иду!

Обычно Руби или Уайатт опережают меня уже у двери, но ввиду моей предстоящей поездки я отпустил их, чтобы они смогли слетать в Бостон и повидаться со своими семьями.

— Сколько же времени вы до нас добирались. Мы чуть с голоду не подохли, — ворчу я, с грохотом приземляясь на нижней ступеньке лестницы. Я распахиваю дверь. За дверью оказывается прыщавый доставщик пиццы, совсем еще мальчишка, озирающийся на мой пляжный домик. Его длинные, светлые волосы заправлены под несуразную бейсболку, похожую на ту, что носит Джаред. Татуировки ползут вверх вдоль его левой руки, исчезая под замызганным рукавом рубашки. Такое чувство, что ее никогда не стирают. В руках у него коробки с пиццей. И он отцепил липучки, когда я открыл дверь.

— Добрый вечер, — его смешной голос убаюкивает. — Я доставил три пиццы: одна с пепперони, одна с сыром и одна с ветчиной, беконом и халапеньо, — декларирует он, выглядывая из-за коробок.

Я киваю, вытаскивая бумажник из заднего кармана. Специальный заказ только для меня. Последнюю пиццу я ел вместе с Маккензи, это она заказывала с холопеньо. Я раньше никогда не горел желанием есть холопеньо, пока она не вошла в мою жизнь, но сейчас, я ел их практически со всем.

— Это все стоит двадцать девять долларов и восемь центов, — говорит он, доставая счет из коробки и протягивая мне. Мы производим обмен: ему деньги, мне — пиццу.

— Сдачу оставь.

Его глаза расширяются при виде стодолларовой купюры. Это единственное выражением, появившееся на его лице.

— Спасибо, мужик. Приятного вечера.

Я улыбаюсь, кивая ему.

— Тебе тоже.

Закрыв дверь, я бросаюсь обратно по лестнице, коробки с горячей пиццей балансируют у меня в руках. К тому времени как я достигаю площадки на четвертом этаже, ладони уже потеют. Их прожигает сквозь коробки.

Гортанные звуки разносятся по лестничному пролету. Слышно, как мужчины смеются и разговаривают, пока я захожу в комнату.