— Тогда я позволю ей уйти.

— Просто так? Никакой борьбы? Просто позволишь уйти и все?

— Билл, мой приезд сюда — это борьба за нее. Если она захочет расстаться со мной, я уйду. Но уходить я буду с высоко поднятой головой, зная, что сделал все возможное для примирения.

Билл пристально наблюдает за мной. Его глаза приобретают странный голубой оттенок в лунном свете, но за ними скрывается истина, и этим я восхищаюсь.

— Ну, тогда это все, о чем мне нужно было знать. Я не говорю тебе, что будет легко. Моя дочь упряма, прямо как ее мать. Особенно когда ей больно. Но если ты сможешь растопить эту атмосферу отчуждения, возникшую между вами, считай, у тебя есть мое благословение. Бог тебе в помощь, сынок. Именно Его помощь тебе и понадобится, — он хлопает меня по плечу, посмеиваясь.

— В самом деле? Ты даешь мне свое благословение? — мысль кажется мне абсурдной. Если бы моя дочь сбежала от парня, причинившего ей боль, я бы оторвал ему яйца и скормил бы их ему.

«Мне всерьез нужно перестать перекидывать мячик», — размышляю я про себя.

— Ты уверен, что не хочешь пристрелить меня? — уточняю я.

Лоб Билла и уголки губ прорезают глубокие морщины, когда он хохочет.

— Дрю, если бы я хотел пристрелить тебя, пристрелил бы еще в магазине.

Раздвижные стеклянные двери разъезжаются. Свет льется из кухни, освещая остановившуюся в дверях Маккензи.

— У вас все в порядке? — глубокий южный акцент появляется в ее голосе, посылая восхитительные волны желания бежать по моим жилам. Я могу поклясться, что ее акцент стал еще тягучее по возвращении домой в Техас, и я еще больше люблю ее.

— Да, Мик, все хорошо. Я просто показывал Дрю работу, которую проделал во дворе.

— Мхм, — бормочет она. Ее глаза скользят между нами, пока она закрывает двери за своей спиной. — Если я проверю цветочный горшок, я не рискую найти в нем окурки?

Билл смеется, обнимая ее за плечи, и целует в висок. Мягкий румянец расцветает на ее щеках, заметный даже в бледном свете. Я завидую близости Микки с отцом. Я никогда не знал, что это такое. Все что я могу сказать об отношениях между мной и отцом, это то, что я его боюсь.

Такое чувство, что я просто гость на чужом празднике жизни. Я увеличиваю расстояние от них, двигаясь в сторону входа в бассейн. Эти двое мягко смеются чему-то своему, раздвижные двери открываются и снова закрываются. Я остаюсь один.

Или я так думаю.

— Хорошая ночь, — произносит Маккензи, приблизившись. Эту близость, тепло ее кожи окутывает теплота вечера. Моя голова плохо соображает. Может, виной всему оказывается выкуренная сигарета, но я думаю, я в растерянности от ее близости. Ничего дельного не приходит мне в голову. Это похоже на сон.

Я переношу свой вес с одной ноги на другую, поднимая голову вверх.

— Красиво. Никогда не думал, что существует подобная красота и звезды светят так ярко.

— Этот Техас для тебя.

— Я скучаю по пляжу.

— Я тоже, — отвечает она.

— Это все, по чему ты соскучилась? — я хочу знать. Она сказала по телефону, что скучает обо мне, но здесь, в этом месте, в этот момент, я хочу смотреть на нее и видеть выражение ее лица в тот момент, когда она скажет, что скучала по мне.

Она оборачивает пальцы вокруг моего запястья.

— Пляж — лишь одна из вещей, по которой я скучаю, находясь дома.

Я разворачиваю ее лицом к себе. Мы оба находимся в опасной близости от бассейна и один неверный шаг, и мы плюхнемся в него. Она опускает глаза, отказываясь встречаться со мной взглядом. Это работает против меня. Я хочу заглянуть в ее душу. Я размещаю большой и указательный палец на ее подбородок, приподнимая ее голову вверх и заставляя заглянуть мне в глаза. Ее дыхание учащается, что происходит всякий раз, как мы оказываемся в непосредственной близости друг друга, как сейчас. Легкий ветерок ерошит ее волосы. Пряди закрывают лицо. Обеими руками я убираю волосы с ее лица, отбрасывая их, чтобы без помех заглянуть в ее прекрасные глаза.

Как в замедленной съемке мое лицо движется навстречу ее лицу. Как будто два магнита притягиваются друг к другу. Ее язычок скользит меж губ, облизывая их. Сантиметр за сантиметром я приближаюсь к ней, собираясь поцеловать ее. Мой рот едва не встречается с ее, как Маккензи отстраняется.

— Энди, нет, — говорит она резко, отталкивая меня рукой в грудь.

Сердце сжимается в моей груди. Застыв на месте, я чувствую, как растерянная и обиженная, она снова удаляется от меня.

— Почему нет?

Она неподвижно застывает, пытаясь обдумать свой ответ.

— Потому что... потому что... — повторяет она.

Мои глаза расширяются, когда я подаюсь навстречу ее ответу.

— Да? — напоминаю я ей.

— Потому что... — она сгибает пальцы в районе груди. Внезапно озорная ухмылка искривляет ее губы. — Вот почему, — и она толкает меня.

Глава 9

Со дна бассейна я могу видеть, как Маккензи нависает над краем. Вода струится вокруг меня, искажая ее черты. Я всплываю на поверхность, глотая воздух. Хлорка жжет мне глаза.