Кингсли произнес это слово с преувеличенным ужасом.

Элеонор усмехнулась.

– Он не был веселым подростком?
– Она отдала Кингсли бокал со скотчем. Если она оставит его себе, то может выпить до дна и потом взять еще.

– В другом плане, - ответил он, и Кингсли улыбнулся своей тайной улыбкой, затем та померкла.
– Нет, тогда он не был веселым. Он был холодным и закрытым, опасным, и к нему было почти не подступиться. Я едва не умер, пока добрался до него, но в итоге награда того стоила.

– Если я уйду от него...
– Она повернулась к Кингсли и посмотрела в его темные глаза.
– Что произойдет?

Кингсли болтал остатками скотча и льда на дне бокала.

– Ты видела его только днем, а днем мы видим только свет и тень. Но если ты уйдешь от него, наступит ночь. И тогда мы увидим кромешную тьму.

– На что похожа тьма?

– Я скажу одно - когда le pr^etre в правильном настроении, он может заставить даже дьявола бояться повернуться к нему спиной.

Кингсли допил напиток. Элеонор снова закрыла лицо руками.

– Сегодня я ненавижу свою жизнь, - заявила Элеонор, когда его слова проникли через микротрещины в ее сердце и расширили их.

– Элли, однажды я стоял на том же перекрестке, что и ты сейчас. Я никогда не сожалел о том, что пошел темным путем. Отсюда лучше вид. И я много перепробовал, и мне никогда не надоедает.

– Я не хочу, чтобы Сорен оставлял пост священника, но если нас поймают, если у него будут проблемы... Хотела бы я видеть будущее.

– Какая фамилия у твоего молодого человека?

– Зачем? Ты хочешь составить на него досье?
– Она знала о файлах Кингсли, которые он составлял на всех, кто его интересовал.

– Peut-^etre, - признался он без стыда. Возможно.

– Сатерлин. Вайет Джеймс Сатерлин. Назвать день рождения и группу крови?

Кингсли усмехнулся.

– Я сам могу это выяснить. Вайет Сатерлин... Элеонор Сатерлин... Хорошо звучит, верно?

Она тяжело выдохнула. Нелепо даже думать, что кто-то вроде нее выходит замуж, заводит детей и занимается всеми жена-и-мать делами. Она сидела в музыкальной комнате самого скандального дома в городе, говорила с самым скандальным извращенцем в городе о священнике, которого любила.

– Моя лучшая подруга по школе, точнее моя единственная подруга, Джордан, выходит замуж следующим летом. Она на втором курсе в колледже Анны Марии и уже обручена. Она хочет завести детей. На прошлой неделе она звонила мне. Я даже говорить с ней не могла. Как я могу разговаривать с кем-то вот так? Я думала...
– Она остановилась и смущенно усмехнулась.
– Я думала попросить тебя навестить ее. То есть соблазнить ее. Она видела тебя один раз, и это был единственный раз, когда она шутила о сексе. Она ступила на путь «дети-и-брак в восемнадцать», и я хочу ее остановить.

– Я могу ее остановить, - ответил он без намека на высокомерие в голосе. Он просто констатировал факт.
– Ты бы хотела, чтобы я это сделал?

Она покачала головой.

– Муж, дети - это то, чего хочет Джордан.

– А ты?

– Я хочу большего.

– Тогда вот твой ответ, Элеонор Сатерлин.

– Еще раз так меня назовешь, и я буду шлепать тебя до наступления следующего тысячелетия.

– Теперь, ma belle Элли, ты говоришь на моем языке.

Элеонор поцеловал Кингсли в обе щеки и пожелала спокойной ночи, затем надела пальто.

Температура упала, и она решила взять такси. Пока она сканировала улицу в поисках желтой машины, она услышала, как кто-то зовет ее.

– Вайет?
– Она развернулась и удивленно уставилась на Вайета.
– Какого черта ты тут делаешь?

Он сжал букет цветов в руке, почти завядших от мороза.

– Ты сказала, что должна работать, - ответил он без улыбки на лице. Она не могла вспомнить его без улыбки.
– Я хотел удивить тебя на работе цветами. Я не знал, в каком книжном магазине ты работаешь, поэтому пошел за тобой. Знаю, это жутко, но думал, ты простишь меня, потому что я просто хотел подарить тебе цветы.

– Ты ждал меня здесь два часа?

– Что ни сделаешь ради любви, верно?
– Он поднял руки и посмеялся над собой.
– Мне даже нравится этот образ таинственной девушки. Ты не говоришь о своем прошлом, о родителях. Я даже не знаю имени твоего парня, в которого ты якобы влюблена. Даже сексуально, вся эта секретность, которую ты нагоняешь. Но секреты - одно дело. Ты солгала мне.

– Я солгала, - призналась она. – Очевидно, что я не на работе. Я навещала друга.

– Чертовски богатого друга, судя по всему.