– Малышка, сегодня я дал тебе синяки. Однажды это будут рубцы. Будут порезы и ожоги. Я никогда не сделаю с тобой того, чего ты не захочешь. К несчастью, ты можешь не знать, что именно тебе не нравится, пока не попробуешь.

– В конце концов, вы поймете, что я вас не боюсь.

– В конце концов, тебе придется понять, что бояться придется, ради блага нас обоих. Скажи «да, сэр», если поняла.

– Да, сэр.

– А теперь одевайся, пока я не передумал.

– Передумали насчет чего?
– Она соскользнула с постели и нашла пижаму. Ее потрясло то, насколько комфортно она чувствовала себя обнаженной рядом с Сореном. Даже в кабинете врача она не любила снимать рубашку.

– Насчет лишения тебя девственности в постели, где я лишился своей, не проронив ни слова.

Сердце Элеонор ушло в пятки от его слов, произнесенных так просто и без малейшего намека на печаль и стыд, которые она была уверена он испытал той ночью. Она подошла к нему и обняла. Он сидел на кровати. Она стояла перед ним. Наконец, они были на одной высоте.

– Я хочу, чтобы наш первый раз был в вашей постели, в доме священника. Можно?
– попросила она.

– Да. Но это произойдет нескоро. Ты можешь чувствовать, что готова, но я знаю, что нет. Сегодняшнего не должно было произойти. Я не сожалею и определенно не хочу, чтобы ты расстраивалась или стыдилась того, что мы сделали. Но последствия сделанного могут быть огромными.

– Тогда мы подождем столько, сколько вы считаете нужным, пока вы не почувствуете себя в безопасности.

– Я буду чувствовать себя в безопасности, когда ты начнешь ощущать угрозу.

– Я поработаю над этим, - пообещала она и поцеловала его в шею.

– Поэтому я хочу, чтобы Кингсли показал тебе кое-что. Возможно, так ты лучше поймешь, с чем связан риск.

– Он же не собирается потерять внутри меня свои часы, верно?

– Не совсем уверен, что он носит наручные часы.

– Тогда можно выдохнуть.

Сорен поднял руку и убрал волосы с ее лица.

– Ты слишком молода для того, о чем я тебя попрошу. Боль - это одно, но время, полная преданность мне, о которой я прошу - другое. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы забирать твою юность у тебя, и не важно, как сильно я ее хочу. Ты должна сосредоточиться на своей жизни. Ты должна пойти в колледж. У тебя должна быть жизнь вне школы и вдали от меня. Ты должна знакомиться с людьми...

Затем он остановился, и слова повисли между ними. Знакомиться с людьми? Какими людьми? Прежде чем она успела спросить, он продолжил.

– Чем сильнее и умнее, и более независим человек, тем лучше он или она подчиняются, не теряя собственное я. Давным-давно я был кое с кем, кто мог бы умереть по моей команде. Меня очень испугало то, что меня так сильно любят. Мне нужно, чтобы ты помогала мне держать себя под контролем.

– Я справлюсь. Прикажите мне умереть за вас.

– Элеонор.

– Испытайте меня, - сказала она, запуская пальцы в волосы на его затылке. Она не знала, когда еще ей выпадет шанс побыть с ним вот так же наедине, так же интимно прикасаться к нему. Она хотела впитать каждую драгоценную секунду.

– Умри для меня, - приказал он, на его лице была маска серьезности.

– Пошел нахер, - ответила она и поцеловала кончик его носа.

Он рассмеялся и притянул ее ближе к себе.

– Ответ был правильным?

– Да.

Элеонор расслабилась в его объятиях, со слезами на глазах.

– Мне так жаль, - начала она.
– То есть жаль, что с вами такое произошло, когда вы были ребенком.

– Не нужно. Мне не жаль. Мне жаль Элизабет, но не себя. Потребовались годы, чтобы успокоиться на этот счет, но то, что я здесь с тобой на руках, означает, что мне не о чем сожалеть из моего прошлого, которое привело меня в этот момент.

– Спасибо. Думаю, я должна сказать то же самое. Мы могли бы не быть здесь, если бы я не угнала те машины.

– Не используй это в качестве оправдания, чтобы сделать это снова.

– Обещаю. Отныне я святая.

– Не верю ни единому слову.

Она мягко усмехнулась и еще крепче обняла его.

– Я рада, что вы, наконец, рассказали кто вы, - сказала она.
– Мне нравится знать, что я не единственная с упоротой семейкой и постыдными моментами в прошлом.

Сорен заправил прядь волос ей за ухо и поцеловал в лоб.

– Когда мне было восемнадцать, - начал Сорен, - Я ушел из иезуитской школы, которая была мне домом восемь лет. Я собирался в Европу, чтобы осенью поступить в семинарию. Перед отъездом я еще раз приехал сюда.

– Сюда? В этот дом?

– В этот дом. Я знал, что меня не будет десять лет. Я не хотел, чтобы отец заманил еще одну молодую девушку в брак с ним. Я...

– Что? Расскажите мне. Вы можете рассказать все.

– Я приехал сюда ночью. Я вырубил отца и кастрировал его. Я не мог заставить себя убить его, но мог помешать ему вступить во второй брак и завести детей, которых он мог сломать. Он так и не узнал, что это был я. Когда он очнулся, я уже был на пути в Европу.