Шрифт:
И даже подключил то - неведомое - шестое.
Собака не шла...
***
Серело.
Чуть выше уровня головы потянуло свежим, не затхлым.
Дышать стало легче.
Сердце перестало биться в грудь заячьей лапкой.
И тут раздался тот самый полустон полумяуканье.
Там.
Вдалеке.
И он отдалялся.
Но путь куда то указывал.
Ах ты ж моя нездоровая стрелка компаса.
Может и есть это мой путь спасенья?
Обрывая ногти в кровь я тщетно пытался зацепиться до бокового отводного отверстия шахты.
Все...
Уцепился.
Попытка подтянуться.
Ах, как хорошо дышится.
Еще чуть-чуть и я уже там.
...
Собака рухнула сверху неожиданно.
И мы вместе с ней забарахтались в зловонной жиже дна заброшенного колодца.
Помогла.
– Собака, - обратился я к ней.
– Ты зачем сюда прыгнула? Ты ж сверху могла веревку притащить. Как-нибудь да заклинил бы наверху. А теперь?
Собака поджала губы и, презрительно отвернувшись, начала слизывать с себя грязь.
Я тоже начал отряхивать одежду.
Идиллическую чистку прервал стон существа из отвода.
И опять я почувствовал как красные муравьи кусают и жгут мое сердце.
Что-то такое произошло и с собакой. Она судорожно задышала и с всхлипом зевнула.
– Давай песик, я тебя заброшу в отверстие.
Собака встала на задние лапы, вытянула шею и долго тянула носом в направлении шахты.
Потом села и нахмурилась.
– Но ведь как-то выбираться надо?
– принялся уговаривать я четвероногого друга.
– Я тебя туда закину, потом ты там как-нибудь раскорячишься...
Собака скептически посмотрела на меня и еще раз зевнула.
– Раскорячишься, раскорячишься... жить захочешь - еще как раскорячишься!
Вообще отвернулась.
– Ах, так, - возмутился я, - тогда другой вариант. Становись возле дырки, я встану на тебя... выдержишь, выдержишь... заберусь, а потом подпрыгнешь и я подцеплю тебя оттуда за ошейник.
Собака выбрала первый вариант и запрыгнула мне на ручки.
Оп! И с рук упрыгнула во глубину неизвестного отверстия. И пропала.
– Песик...
– ласково позвал я и продолжил не меняя интонации:
– Песик, твою ж дивизию, ты куда хренов штреколаз запропастился?
И сам испугался, что сказал. Мысль - она, зараза, - очень ведь даже и материальна...
А выход на поверхность очень нужен. И так же ласково поправился:
– Вернись взад, чертов штольнелаз...
Молчание.
Сдружились они там, что ли?
И я начал ждать, напряженно слушая тишину. И гнать от себя мысли о том, что собака могла... Нет, нет. Это просто очень длинная штольня с выходом где-нибудь из крутого берега реки или озера. И песик скоро вернется, и черный нос будет в земле, и он будет чуть пыхтеть и уфать оттого что разведка была уж слишком глубинной, и глаза бусинки будут весело на меня смотреть, и всем своим уфаньем он будет выражать радость, что нашел выход и вернулся за мной.
И опять раздался стон-мяуканье. И зажгло сердце. Застучали молоточки.
– Уф-ф...
Ах, ты ж моя... ну... давай, уцепись там за что-нибудь, вытяни шею, я схвачусь за ошейник.
Собака пробормотала что-то нелестное, но шею вытянула.
И я, подпрыгнув, уцепился одной рукой за ее ошейник, а второй за склизкий край дыры.
Каким-то невероятным совместным напряжением организмов я очутился на полкорпуса в отводе, подтянул одно колено и в глазах опять помутнело. Я потерял сознание. Очнулся я от еле уловимого лизания лица. В голове развиднелось и я узрел...