Удостоверившись, что путь свободен, эскадра продолжила свой путь. За два часа до заката солнца адмирал решил встать на якорь. Хотя до Портленда оставалось километров двадцать, он рассудил, что лучше переждать ночь подальше от города. На оба берега высадились небольшие партии десанта и укрылись в густых зарослях, на случай ночной атаки. Перед колонной натянули импровизированные боны против брандеров. Ночь, тем не менее, прошла спокойно и с восходом солнца флотилия двинулась далее.

С утра моросил мелкий дождь, затрудняя видимость, и потому лишь к полудню за очередным поворотом реки возник небольшой город. По размеру он походил на Ново-Архангельск, только у того дома уступами карабкались по холму, а здесь раскинувшись на ровной, как поверхность стола, равнине, образовавшая прямоугольную сетку улиц и улочек. Город выглядел неживым. На улицах ни души. Ставни домов оказались закрыты, а некоторые и заколочены. У неказистого деревянного причала одиноко стоял колесный пароход, покинутый экипажем. Несколько дырявых рыбачьих лодок лежали на берегу, да запутанные снасти колыхались на вбитых в землю кольях. Как будто все жители впопыхах покинули ставшее опасным место.

И действительно, за фортом, стоявшим в десяти километрах восточнее Портленда, адмирал усмотрел облако пыли, которое образовывал поток из телег и фургонов. Видимо местные жители ушли на восток, под защиту небольшого гарнизона - подальше от канонерских орудий. Правда форт, служивший препятствием против индейских набегов не представлял достойной цели для полевой артиллерии. Типичное строение призванное укрыть небольшой гарнизон на случай внезапной атаки. Деревянный частокол в человеческий рост с вышками по углам и артиллерийскими рампами. Внутри полдюжины бараков, один из них даже двухэтажный. Как стало известно из донесений союзных индейцев, гарнизон в мирное время насчитывал двести человек, а учитывая ополчение, синих мундиров могло набраться до полутысячи.

Не желая рисковать, адмирал приказал 'Диане' бросить якорь неподалеку от берега, а канонирам хранить бдительность. Под прикрытием канонерки транспорты споро подходили к берегу, откуда по сходням деловито посыпалась пехота. Лишь снайперы, да расчеты картечниц остались на борту, готовые в любой момент прикрыть своих товарищей. Впрочем город действительно оказался покинутым. Передовые дозоры доложили, что дома пустуют и заняли здания на окраинах, откуда прекрасно просматривались окрестности и форт, над которым реял звездно-полосатый флаг.

Генерал Радецкий, командующий десантом, отослав казачьи разъезды вперед, двинул свои силы вслед, оставив в городе один батальон. Через полчаса один из казачьих разъездов вернулся и сообщил, что из форта вышли парламентеры с белым флагом.

Полковник Макинли, командующий гарнизоном северян, прекрасно умел считать. А потому, углядев в бинокль три батальона пехоты с двумя десятками орудий и картечницами решил не доводить дело до битва, где у него не имелось шансов. Вдобавок табор мирных жителей неподалеку не способствовал поднятию боевого духа. Ведь половину его солдат составляли плохо обученные ополченцы, жены и дети которых находились неподалеку. А потому, взяв с собой троих офицеров, он сообщил разъезду русских о желании вести переговоры о сдаче и остался ждать ответа в километре от крепости.

Ждать долго ему не пришлось. Через полчаса, подняв облако пыли, появилась две сотни кавалеристов в светлозеленых, мундирах, с винтовками за плечами. Генерал, спешившись, подошел к Макинли и офицеры отдали друг другу честь.

– Вы правильно делаете, что желаете сдаться, полковник. Увы, при таком раскладе сил это лишь излишнее кровопролитие.

– Если бы не они, полковник указал на импровизированный лагерь покинувших Портленд горожан, мы бы сражались.

– Сколько вас человек?
– спросил Радецкий.

– Двести тридцать два солдат и офицеров гарнизона и сто шестьдесят ополченцев милиции.
– 'Даже меньше чем мы предполагали', - подумал генерал, - Мирных жителей порядка пяти тысяч, -продолжил Макинли.
– Мы согласны сдаться с условием сохранения личного оружия у офицеров и соблюдения прав местного населения.
– При этих словах генерал усмехнулся:

Вы предлагаете заменить ваш гарнизон на наших солдат, оставив все как есть. Но мы пришли сюда не за этим. Этот флаг, - он указал рукой на триколор возвышавшийся над бывшим зданием городского совета - означает, что мы пришли сюда навсегда. А потому я могу предложить несколько иные условия.

– И каковы же они, сэр?
– нахмурившись осведомился полковник.

– Ваш гарнизон сдается в плен без предварительных условий. После окончания войны, мы отпустим вас обратно за Скалистые горы. Вы же из Мичигана, не не правда ли?

– Большинство моих солдат из Мичигана, но есть и из Пенсильвании и из Нью Йорка. А что станет с мирными жителями? Вы, как цивилизованный человек обязаны сохранить их жизнь и имущество.

– Не мы объявили вам войну, - жестко ответил генерал.
– Но, раз ваш президент решил воевать, то пусть отвечает и за последствия. Эта земля, вплоть до Скалистых гор, теперь наша. И законы здесь тоже наши. Впрочем, мы не намерены покушаться на жизнь и движимое имущество мирных жителей. Поэтому неподалеку от форта мы организуем лагерь, где вы и они сможете перезимовать. По весне, когда откроются перевалы, все американские граждане, помимо солдат и офицеров, будут обязаны покинуть эти места. Мы предоставим конвой до Скалистых гор, чтобы их не потревожили индейцы. Вас мы отпустим после окончания войны.

– Но это немыслимо, - взорвался Макинли.
– Ваши условия неприемлемы. Вы не оставляете нам выбора, кроме как сражаться.

– Не буду вас неволить, - сухо ответил Радецкий.
– Видит бог, я старался предотвратить кровопролитие. Вы сами видите, что моих ребят вчетверо больше, чем у вас. Через час, когда мы превратим ваш форт в развалины, я не буду столь милосердным. Ваш долг защищать своих сограждан. В этом случае, приняв мои условия, вы его выполните наилучшим образом. Каково же ваше решение?