Нахмурив брови, Халстейн подозрительно косился на нее:

– Послушай-ка, а ты часом не беременна?

Поперхнувшись от неожиданности, Триана отрицательно замотала головой, но его это не убедило. Сопоставив в уме некоторые известные ему факты и сведения, и придя к окончательному неутешительному для себя выводу, горец переменился в лице.

– Так значит, это все-таки правда! Все эти замковые сплетни и слова того проходимца на нашей помолвке…А ведь я еще хотел проучить его, хотя стоило бы сказать «спасибо!»

Горец стремительно шагнул к ней. Триана испуганно отшатнулась, но уперлась крыльями в стойку кровати и замерла – дальше отступать было некуда. Ухватив за плечи, Халстейн одним рывком притянул ее к себе.

– Выходит, мне ты отказала. Мне – твоему законному супругу! – рассерженно прорычал он. – Я, видите ли, недостаточно хорош для тебя. А какой-то тощий остроухий ублюдок легко удостоился такой чести! Так чего же я должен ждать и отказывать себе в удовольствии?

Триане никогда еще не доводилось видеть горца в гневе. Она не знала, чего от него ожидать в подобном состоянии, и это пугало. Неизменно спокойный и доброжелательный, он всегда проявлял вполне искреннюю заботу и участие по отношению к ней. Но сейчас, ощутив себя преданным и обманутым, Халстейн был взбешен не на шутку. Девушка уперлась ему кулаками в грудь, тщетно пытаясь отстраниться, но мужчина в ответ лишь усилил хватку. Он возвышался над ней более чем на голову, а ее страх еще больше его увеличивал. Триана чувствовала себя абсолютно беспомощной в его железных объятиях. Казалось, сожми он руки чуть крепче – запросто переломает ей ребра.

– Поэтому-то твой отец так спешил поскорее сбыть тебя с рук. Вы с ним просто водили меня за нос как сопливого мальчишку! – накручивая сам себя, все больше распалялся горец. – А я верил всему как последний болван! Пожалел тебя и решил дать время, чтобы привыкнуть к своей новой роли, а ты только и делала, что без конца лгала мне!

– Пожалуйста, выслушай меня! Это неправда, – залепетала Триана, пытаясь оправдаться.

Она понимала, что теперь по праву принадлежит ему, но не хотела, чтобы он считал ее лгуньей. Но Халстейн даже не стал слушать, заткнув ей рот поцелуем, в котором не было ни капли нежности или страсти.

Впившись в полураскрытые девичьи губы, он грубо целовал ее, не давая даже вздохнуть и одновременно пытался стянуть с нее платье. Триана сопротивлялась, пытаясь отвести его ладони от своего тела, но горец не обращал на эти попытки никакого внимания. В нем ничего не осталось от того сдержанного и заботливого человека, которого она знала. Не совладав с тугой шнуровкой на платье, Халстейн с силой рванул его за корсаж. Несчастные крючки с треском разлетелись в разные стороны, а платье сползло с тела девушки и с легким шелестом улеглось у ног, оставив ее полностью обнаженной. На мгновение отстранившись, тяжело и хрипло дыша, горец окинул ее оценивающим взглядом и довольно ухмыльнулся. Он давно ждал этого момента и увиденное его не разочаровало. Воспользовавшись минутной передышкой, Триана вновь стала умолять его отпустить ее, но он остался глух к ее мольбам.

– Замолчи, я не хочу даже слушать очередную ложь! Маленькая лживая шлюха! Я пытался обращаться с тобою как с леди, а ты заслуживаешь совсем другого обращения!

Не обращая внимания на протесты, Халстейн толкнул ее на кровать и навалился сверху, буквально припечатав к постели своим весом. Триана изо всех сил пыталась вырваться и оттолкнуть его от себя, но освободиться из могучих объятий горца было равносильно тому, что попробовать выскользнуть из медвежьих лап. Одной рукой удерживая ее скрещенные над головой запястья, другой он развел девушке ноги и грубо овладел ею. Она резко выдохнула от пронзившей все тело пульсирующей боли и отчаянно выгнулась, стараясь вытолкнуть из себя его плоть. А потом безвольно обмякла, смирившись со своей участью и не пытаясь больше сопротивляться. Да и какой теперь в этом смысл? Все равно он уже взял, что хотел, а она исполнила свой супружеский долг.

Наткнувшись на незримую преграду внутри ее тела, Халстейн на мгновение замер, переводя дыхание, а его глаза изумленно расширились. Он отпустил ее руки и непроизвольно отшатнулся назад, но Триана с силой потянула его на себя, побуждая завершить начатое. Ей хотелось как можно скорее покончить с этим. Каждое его движение отзывалось саднящей мучительной болью, она буквально разрывала ее изнутри, но девушка мужественно терпела, вцепившись в простыни и до крови закусив губу, чтобы не закричать. Отчасти, она была даже рада этой боли, потому что она помогала хотя бы ненадолго заглушить ее душевные страдания.

Когда это истязание, наконец, закончилось, она лежала молча и недвижно, не открывая глаз, лишь теплые слезы сами текли из под век, скатывались по вискам, противно заползали в уши.

Горец склонился к ней:

– О Боги, что же я наделал! Ты сможешь простить меня за ошибку?

– Ну что, теперь ты убедился? – вместо ответа, тихо спросила Триана, открывая глаза. – Я честна перед тобой.

Он виновато отвел взгляд.

– Прости меня, я правда не знал. Гнев и обида затмили мой разум. Я вел себя недостойно мужчины: разозлился и потерял контроль над собой… пожалуйста, прости! – повторял Халстейн, покрывая поцелуями ее соленое от слез лицо. – Что мне сделать, чтобы искупить свою вину?

– Ничего, – безразлично отозвалась в ответ девушка. – Это все равно должно было случиться. Я всего лишь исполнила свой супружеский долг и доказала, что моя совесть чиста перед тобой.

Халстейн горестно покачал головой:

– Какой же я глупец! Поверил бабьим сплетням и причинил тебе боль…Я никогда себе этого не прощу!

Почувствовав на своих ногах что-то теплое и липкое, Триана машинально опустила руку вниз, коснувшись мокрого пятна на простыни, а затем поднесла к лицу ладонь: кровь. Опять кровь. Ей никогда не забыть этот цвет и запах – запах безнадежного отчаяния, страха и смерти. Девушка вновь почувствовала сильное головокружение, пред ее взором все помутилось, и она потеряла сознание, проваливаясь в небытие.