В Варином чуть слышном, ровном дыхании было столько покоя, будто невзгоды никогда не касались ее юного, красивого лица. Черкасов смотрел на нее, безмятежную, чистую и при этом совсем настоящую, и внезапно чувствовал себя удовлетворенным, словно не было иного смысла жизни, кроме этого момента. Сердце пропускало сквозь солнечный свет и растворялось в нем. Было так хорошо - чувствовать любовь обычную, без условий и условностей - и удивительно, отчего он не замечал этого раньше. Возможно, это и было оно - счастье.

Черкасов не удержался и с нежностью коснулся губами взъерошенной светлой макушки. Легкая, словно бабочка, улыбка осветила лицо спящей девушки. Валерий улыбнулся ей в ответ и снова сел. Кажется, проспал он рядом с Варей неприлично долго - тоже мне, защитничек. Но как это было сладко, даже несмотря на сон! Впервые за все время после того, как пришлось покинуть Россию, он спал, как дома. Выспался. Чувствовал себя бодрым и тоже... как ни странно, очень настоящим. Будто до этого момента где-то гулял вне тела, и вот, наконец, приземлился. За окном солнце разливало по вечернему разбавленный свет, щадя буйную растительность парка, уставшую от зноя за день. Жители ашрама направлялись со всех сторон к столовой. Видимо, пришло время ужина. А прием пищи был у большинства «ищущих» делом не менее святым, чем випассаны и йога.

«Она совсем ничего не ела сегодня. Проснется, будет голодная», - подумал Валерий, тоже чувствуя голод нормального молодого мужчины.

Он тихонько встал. У порога обернулся, Варя продолжала мирно посапывать, повернувшись на живот и закинув на подушку руку. Простыня обнажила красивую спину. Валерий вспыхнул, думая, что секса, нормального секса с женщиной у него не было с той самой ночи с Варей. И тут же устыдился собственных мыслей, и еще больше воспоминаний о «той ночи». Встряхнул головой, отбрасывая мрак прошлого. Ему не место было в мире светлом, сегодняшнем.

Хотелось бы, чтобы если не сейчас, то спустя какое-то время, пусть хоть лет через десять Варя восприняла бы его другого. Ведь так часто случается, что человек изменился, а мы разговариваем не с ним, и даже не с его прошлым отпечатком, а с собственным воспоминанием о нем. И часто, слишком часто это оказывается неверным. Выходит, мы чего-то требуем от старой фотографии, которую надеваем на собеседника, и отказываемся от свежести настоящего. Валерий задумался: а он поступает не так же? Возможно, он просто придумал «свою» Варю, не имеющую ничего общего с реальной?

Но сердце, как камертон, точно указывающий на правильность, зарезонировало любовью. Она была подлинной, не подлежащей подделке. И значит, именно на нее, на сердце, стоило опираться.

Валерий постоял еще немного, не в силах оторваться от созерцания красоты. Затем, осторожно притворив дверь, пересек круглую веранду. Его рабочий инструмент, в простонародье метла, так и валялся, забытый, на серой плитке. Черкасов в очередной, наверное, в тысячный раз поразился расслабленной индифферентности индийцев и «косящих» под них иностранцев и резюмировал, что нормальный бизнес в Ришикеше построить было бы невозможно, а вот медитировать и думать о душе - самое то.

Отчитав себя за неаккуратность, Черкасов пошел класть метлу на место - в сарайчик возле входа, набитый лопатами, мастерками, граблями, ведрами... Там он оставлял и свои вещи. Воспользовавшись моментом, Черкасов достал из рюкзака позабытый на время смартфон, почти со сдохшей батареей.

От Сергея накопилось с десяток непрочитанных сообщений. Валерий просмотрел их бегло, и его глаза полезли на лоб.

«Егор в больнице с проломленной головой пришел в сознание. Ничего не помнит. Про Варю не знает. Нанял человека. Пасет. И я навещаю. Пока не конструктивно».

«Нику ищу. Результатов нет. Вышел на местного ганг-короля. Йога-гуру и Дон Корлеоне в одном флаконе. Тебя бы приколол. Жесткач возможен на основе высших материй и религиозной хрени».

«Надеюсь, не подсяду плотно на гашиш... Он тут на завтрак, обед и ужин. Трубка мира блин... Бонк мира... Курю и работаю. Появилась зацепка».

Черкасов мысленно выругался.

«Ё... Нашли. Всё плохо. Но... жива».

«В больнице. Жить будет. Сволочи - уже нет... Индийские гангстеры дикие и эффективные. Надо пригласить их поболтать с Шиманским».

«Ника пришла в себя. Варю не сдала. Можешь выдохнуть спокойно. Я оплачу лечение? Не жилься. Реально надо».

Черкасов закусил нижнюю губу, боясь представить, что сделали негодяи с Никой и быстро набрал:

«Да, конечно. Всё, что потребуется. Как будет возможность, приезжай. Я вместе с Варей в ашраме Праджни-Джи».

Валерий опустил в рюкзак мобильный и запер его вместе с инструментами. Прошел немного в обратном направлении, но у входа задержался. На противоположной стороне улицы паслись худые коровы, объедая остатки травы. У гостеприимно распахнутых ворот сидела та самая старушка с ягодами, о которой рассказывал Мастер. Бронзовая сухая кожа сморщилась на худом лице и тощей шейке, выглядывающей из цветастого платка, будто у мумии, но глаза блестели живыми, любопытными угольками.