Сантели застегнул пояс, затянул узлом свободно свисающий конец с бронзовым уголком, поправил ножны с кинжалом. Посмотрел на юношей, и увидь сейчас это кто-нибудь из его бригады, то непременно подумал бы - подменили вожака, заменили перевертышем. В глазах Сантели, обычно холодно-внимательных, по волчьи опасных, плескался океан боли. Искренней, тяжкой боли, что пронзает саму душу.

– И сегодня я спросил себя - истинна ли моя любовь к вам? Готов ли я принести в жертву ...

Бригадир оборвал фразу на полуслове, немного помолчал. Долго смотрел в окно, за которым бушевала стихия, раскрашивая город во все оттенки темно-синего и черного.

– Я был честен с самим собой, как будто сам Пантократор слушал мой ответ. Это было тяжело, но я честно спросил. И я ответил.

Боль и, казалось, сама жизнь уходили из темных зрачков Сантели. Оставался лишь холод и мертвенное спокойствие. Бригадир подошел к кровати и посмотрел на любовников, чьи светлые волосы смешались, словно ручейки серебристых родников. Один безмятежно улыбался в наркотическом забытье, сквозь чуть приоткрытые веки блестели ярко-синие глаза. Второй наоборот, поджал алые, припухшие губы, всегда восхищавшие Сантели плавной четкостью линий. Как будто и во сне юношу угнетала некая скрытая печаль.

– Жертвенна ли моя любовь?..
– сам себе повторил Сантели прежний вопрос.
– Истинна ли она?

Бригадир поднял топор, взвесил в руке, как будто держал его первый раз. И сам же себе ответил.

– Нет.

Удары были очень характерные, почти незаметные на фоне шумного веселья, что захватило «Гетерион» в полночный час. Но чуткое ухо Жи легко выделило их среди звона бутылок, хмельных воплей и алчного смеха. Всего два, короткие и звучные, словно топор дровосека ударил в мягкую подушку, разрубив и ее, и плотную, вязкую древесину колоды под подушкой. Достопочтенный горько скривился, шлепнул губами и с прищуром глянул в потолок. Печально вздохнул и пропустил меж пальцев четки, подсчитывая, сколько ему теперь должен Сантели.

В библиотеке Деда имелась книга воспоминаний Тура Хейердала. Давным-давно Лена прочитала там, как однажды, в состоянии медицинского наркоза, великому путешественнику привиделись несколько кругов, что соединялись меж собой без всяких промежутков, причем сохраняя форму. Видение было ярким и логичным, однако проснувшись, сновидец так и не сумел вспомнить, каким образом это случилось. То же самое происходило с Леной, даже мяур не помогал. Девушку осаждали яркие, устрашающие картины, от которых после пробуждения оставались лишь смутные образы. Видения - как заершенная стрела - не достать и не забыть.

Грезы подразумевают полное вовлечение, иначе это и не грезы совсем, а обычная фантазия. И соответственно когда человек осознает фантомность происходящего – сказка заканчивается. Ну, или совсем не сказка, тут как повезет. Елене не повезло, ее захватил очередной кошмар, из тех, что являлись почти каждую ночь вот уже более полугода. Не повезло дважды – она буквально «снила» наяву, однако понимание, что сон нереален, нисколько не помогало. Смутные, но угрожающие видения тянулись бесконечной чередой, как старая пожелтевшая кинопленка с «сигаретными ожогами».

Церковь. Празднество. Скорее всего, свадьба. Множество людей, кажется, мастеровые с учениками. Очевидно, замуж выходит дочь не последнего цехового мейстера. Ее лица не видно, оно всегда в тени, образ расплывается, как в зеркале из плохо полированной бронзы. Благословение Пантократора, белые накидки с зеленой каймой, что символизируют чистоту и начало новой жизни. Жених. Да, только у жениха может быть такое лицо, и оно, в отличие от невесты, отражается в сновидении очень хорошо. Простое открытое лицо простого и очень счастливого человека.

Но где-то вдали, за самым горизонтом осознания, появилась уже темная полоска, словно шторм с моря, пока далекий, однако несущийся со скоростью экспресса - в мире, где не ведают, что такое «экспресс», и лошадь есть мерило всех перемещений. И никто не чувствует опасности.

Здесь царит безмятежное счастье. Люди, чья жизнь не длинна и преисполнена тяжкими трудами, как никто другой способны наслаждаться каждым мгновением подлинного счастья и безмятежности. А гроза все ближе... Она все еще незрима, однако уже нависла над праздником. Как в хорошем фильме, где оператор и звук ненавязчиво подчеркивают - что-то будет.

Гроза близко...

Призрачный ужас захватывал, словно паутина Серой Тени, мягкими тенетами оплетая каждую мысль, затаскивая все глубже в персональный ад ужасающих фантомов.

Сильная рука жениха с остриженными едва ли не под корень ногтями накрывает ладонь невесты. У него мозоли молотобойца и многочисленные пятнышки, которые оставляет кислота для травления металла. Кузнец? Да, не оружейник, делает доспехи. Со временем обязательно станет большим мастером, купит цеховую грамоту с правом завести собственную мастерскую и свое клеймо. Его латы прославятся на западе и востоке, их станут заказывать даже моряки Острова. Кузнец не знает таких слов и не понимает физики процесса, однако сновидице ведомо, что будущий мастер открыл способ насыщать сталь углеродом, упрочняя ее структуру. Настолько, что прокованный металл выдерживает даже стрелы пеших рыцарей-арбалетчиков с юга.