Под покровом угольной пыли

Аннотация

ТЭЦ-2. Она дымила в 1959 году, будет дымить и в 1995, и в следующем веке, скрывая за своими стенами мистическую тайну сотен смертей, ужас и жуткую правду, о которой знают немногие.Содержит нецензурную брань.

ЧАСТЬ 1 – Добрый вечер! Для начала, давайте познакомимся. Зовут меня: Петр Константинович. По диплому, я врач-психиатр. Однако, уж давно занимаюсь частной практикой в несколько иной сфере, потому и моя специализация лишь частично соответствует дипломной записи. В действительности она намного шире. Ну, а как мне обращаться к вам? Своё настоящее имя вам называть не обязательно. Я работаю и с анонимными клиентами. – Отчего ж? Скрывать мне нечего. Сергей. По отчеству, Георгиевич. Фамилия: Шаталов. – с откровенным пренебрежением ответил мужчина, оставшийся с врачом частной практики наедине. Кабинет в котором происходил данный разговор был небольшим и минимально меблированным: стол, пара кресел, кушетка и двустворчатый шкаф. Помещение с плотно задёрнутыми шторами освещалось лишь настольной лампой. Потому и выглядело оно, в прямом и переносном смысле, несколько мрачноватым. – В вашем голосе, Сергей Георгиевич, я слышу определённые нотки недоверия… – не проявляя излишних эмоций и почти с равнодушием поинтересовался врач. – Да, потому что фигня, вся эта ваша частная практика. Не верю я вашему брату… – раздражённо заговорил мужчина. – …Людей обираете, мозги им полощите всевозможной хренью, тогда как толку от вас вовсе никакого. – В таком случае, нам ещё не поздно расстаться. Не понимаю, к чему вообще вы приходили в мой кабинет. Я с удовольствием потратил бы отведённый на вас час, на иного, действительно нуждающегося в моей помощи пациента. – Э-э нет, специалист по запудриванию мозгов. Так не пойдёт. На данном визите настояла моя драгоценная супруга. Да, и деньги уже уплачены. Так что давай, лечи. Уж как-нибудь потерплю. – Сейчас я выпишу квиток и в кассе вам вернут деньги. – врач и не думал уступать хаму. Взяв в руки чистый лист, он принялся на нём что-то писать. – Извините за время без толку потраченное на меня. – Обожди, профессор. – засуетился Сергей Георгиевич. – Я пообещал жене, что пройду у вас хотя бы один сеанс. Не хотелось бы её огорчать. Да, и кроме того, не в моих правилах отказываться от обещанного и останавливаться на полпути. – Извините, но и у меня имеются свои правила. И я не собираюсь помогать человеку, без его собственного на то желания. Времени жалко, как своего, так и вашего. Тогда как халтурить и работать исключительно на «свой карман», так же не в моих правилах. Возьмите квиток и шагом марш в кассу. Не скажу, чтоб я горел желанием с вами познакомиться и, тем не менее, желаю вам всего доброго. – Да ладно тебе, профессор!.. – засуетился визитёр. – …Если обиделся, то давай забудем наш прошлый разговор. Могу извиниться. Как-то не сдержался. Считайте, что я согласен выполнить все ваши требования. По крайней мере, я попытаюсь заставить себя поверить вам. – И на том: спасибо. – с лёгкой иронией ответил врач. – В таком случае и я, пожалуй, попытаюсь заставить себя, помочь вам. Жену, наверное, любите? Или боитесь? Коль согласились поступиться своими принципами. – Страха, конечно же, никакого нет. Как впрочем, ничего не могу сказать и о некой внеземной любви. Просто привязался я к ней. Не хотелось бы видеть на её лице оттенки грусти. Ведь получается, что именно для меня она и старается. – В таком случае, расскажите немного о себе. – Да, чего тут рассказывать? Мент – он в Африке, мент. Закончил ВШМ и от лейтенантских погон дослужился до майора уголовного розыска. – Теперь понятно, отчего такой гонор. – усмехнулся психотерапевт. – Представляю, на каком языке вы общаетесь со своими подследственными, если в общении со мной (фактически, с посторонним человеком) можете позволить себе определённую дерзость. – Каков контингент, таковы и взаимоотношения. – На медкомиссиях о своих проблемах, естественно, умалчиваете? Опасаетесь быть «списанным» по состоянию здоровья? – Да у меня и проблем, собственно, никаких нет. – майор угрозыска оборвал врача на полуслове. – Если бы не было проблем, то наверное и жена по врачам не бегала. Кстати, что вы можете рассказать о вашей личной жизни. Имею в виду, семейные взаимоотношения. Ведь согласитесь, что служба службой… А семья, это нечто иное. Или работа «пожирает» всё? – Отчего же?.. – пожал плечами Сергей Георгиевич. – …Считаю, что времени на семью я уделяю вполне достаточно. Не вижу повода для каких-либо претензий. Вера, моя нынешняя супруга, девушка умная и всё понимающая!.. Это у меня второй брак. Я старше супруги на двенадцать лет. У нас сын. В общем, всё нормально, как и должно быть. – Странно. Лично я… Как это говорят у вас в милиции. Располагаю несколько иными сведениями. На первичной консультации ваша супруга сообщила несколько иное. – Это, о чём же? – злобно ухмыльнулся майор МВД. – Говорит, что в последнее время вы разительно изменились. Якобы, сами на себя стали совсем не похожи. Из некогда чуткого и обходительного мужчины, вдруг превратились в замкнутого, раздражительного и вечно чем-то недовольного неврастеника. Дескать, участились случаи беспричинного гнева, пытаетесь и руку на жену поднять. Она опасается, что в минуты неуправляемой ярости вы способны причинить вред здоровью как ей самой, так и ребёнку. А по-вашему: нет никаких проблем? – Ну!.. Это надуманное. Либо ей самой необходимо показаться психотерапевту. – покачал головой Сергей Георгиевич. – То, что стал я несколько взрывным, так это неприятности по службе. Плюс, результат совсем необязательной командировки в «горячую точку». Мы тогда в окружение попали… В общем, изрядно нас чехи потрепали. Однако время лечит, потому и ходить по врачебным кабинетам совсем необязательно. – Позвольте ещё один вопрос? В чём была причина вашего прошлого развода? – Не знаю. Как-то всё само собой разрешилось. Разными людьми мы друг для друга, наверное, стали. У меня служба; у неё своё. Да, и более десяти лет прошло с той поры, многое успело подзабыться. – Что ж, будем вспоминать вместе. И не только ваш прошлый брак. – психотерапевт устроился в кресле поудобней, как бы подготавливаясь к долгому и продолжительному монологу. – Сергей Георгиевич! Мужская психика такова, что отдельные переживания и некие негативные тенденции могут копиться в его подсознании долгие годы. Мужчины не столь эмоциональны, как женщины. В отличие от них, мы привыкли держать всё в себе. Привыкли быть спокойными, тысячу раз мысленно переживая отрицательные моменты исключительно внутри себя. И только тогда, когда эта масса негатива достигает своей критической отметки, достаточно любой искры, чтоб мужчина «взорвался». Чисто интуитивно, эту самую искру мы обычно и относим к причинам нашего «взрыва». То есть подмечаем, что лежит на поверхности, упуская глубинные процессы и истинные источники нынешних отклонений. Вполне возможно, что и ваша командировка на Кавказ, на языке военных: явилась лишь «детонатором» к годами накопленной «взрывчатке». Вполне может быть и то, что источник нынешних конфликтов с самим собой лежит где-то в прошлом. В очень далёком прошлом. Возможно и за пределами вашей нынешней жизни. Вы, кстати, верующий? – Нет. – категорично отрезал майор. – Воспитан несколько иначе, потому и считаю себя атеистом. При этом, прошу не путать атеизм с безбожием. – Ни в коем случае. – тотчас согласился врач. После чего, вернулся к прежней теме. – …Коль вы не верующи. В этом случае, попрошу отнестись к моему следующему высказыванию, как к исключительно моей личной точке зрения. Лишь к моему взгляду на наше нынешнее мироздание. Мы, люди, всегда существовали и будем существовать в качестве некой разумной энергии. На данный, определённый момент каждый из нас занимает конкретное вместилища, то есть, свои физические тела. На протяжении многих веков наши души кочуют из одного тела в другое. Потому и каждый из нас при помощи определённых манипуляций может вернуться памятью в свои прошлые существования. Именно там и возможно отыскать первопричину своего нынешнего недуга. Как раз в этом, я и попытаюсь вам помочь. Предстоящий сеанс вы можете рассматривать, как увлекательное приключение, как путешествие в свою историю; как некий кинофильм, в котором именно вы и будете главным героем. Коль желаете посодействовать мне в разрешении ваших же проблем, то заставьте себя принять вышесказанное мною, как некую догму; как аксиому, не требующую доказательств. – Попробуем. – вновь усмехнулся Шаталов. – Да, только сразу хочу предупредить вас о том, что я не поддаюсь какому-либо гипнозу или внушению. – Об этом говорить пока рано. – хитро улыбнулся врач. – Итак, Сергей Георгиевич!.. Мы проведём с вами сеанс регрессии. Этот метод обычно используют для исцеления различных психических недугов, либо эмоциональных расстройств. Однако пусть вас это не пугает. Регрессия – это всего навсего перемещение (естественно, мысленное) во времени. Мы плавно перейдём в вашу прошлую сущность, а затем начнём постепенно продвигаться в более ранние периоды вашей нынешней жизни. Подобные сеансы я обычно провожу для выявления истинных причин проявления различных страхов, фобий, беспричинного гнева и прочих пагубных ощущений. Для начала, я бы хотел, чтобы вы встали и хорошенько потянулись. Повинуясь указаниям врача, Шаталов приподнялся с места и выполнил то, чего от него требовали. На его лице по-прежнему присутствовала едва заметная ухмылка. Он продолжал полностью отрицать какую-либо эффективность предложенного метода. – Выполнили? Отлично. – не обращая внимания на мимику пациента, врач продолжал гнуть свою линию. – Теперь сядьте в кресло и расслабьтесь. Закройте глаза, глубоко вздохните полной грудью и сделайте медленный выдох, до тех пор, пока весь воздух не выйдет из лёгких. Повторите ещё раз. Задержите дыхание, когда ваши лёгкие наполнятся чистым, свежим воздухом. Продолжайте держать глаза закрытыми. Теперь медленно выдохните и почувствуйте себя полностью расслабленным. «Ну-ну, давай!.. – вслушиваясь в спокойный и размеренный голос врача, с определённой долей ехидства размышлял про себя Сергею. – …Чёрта-с два, профессор, у тебя что-то со мной получится!..» – Представьте, что вся ваша напряжённость и скованность; все ваши страхи и тревоги отступают прочь и стекают вниз, как в воронку, начиная с вашей головы. Они опускаются по вашему лицу, через шею и плечи; проходят через грудь и живот; затем опускаются к бёдрам, коленям, лодыжкам, ступням и пальцам ног. Вся ваша напряжённость и скованность, все ваши страхи и тревоги, вытекают из кончиков ваших пальцев, и вы расслабляетесь всё глубже и глубже… «Почему он каждый раз заставляет меня расслабиться? – в голове Шаталова продолжали бурлить протестные мысли. – Очевидно, он догадывается, что я не в полной мере выполняю его рекомендации. Ну, хорошо. Хрен с тобой, сделаю вид будто бы, ты уже загипнотизировал меня. Может и впрямь вздремну с пол часика. Сегодняшний день выдался чрезвычайно сложным.» – Сосредоточьте своё внимание на пальцах ног и позвольте им совершенно расслабиться. Каждый палец расслабляется и тяжелеет. Теперь, пусть расслабление распространиться на ваши ступни, поднимется по лодыжкам, икрам, коленям. Почувствуйте, как оно охватывает ваши бёдра, потом живот, разливается в груди. Ваше дыхание становиться более свободным и глубоким; более ритмичным и расслабленным. Теперь, пусть чувство глубокого расслабления перейдёт на плечи; опуститься к рукам, перейдёт на ладони и пальцы. «Да, что же тебе ещё надо? Расслабился я, уже расслабился. – продолжал возмущаться Сергей Георгиевич. – Давай дальше. Устал я слушать весь этот бред.» – Новая тяжесть зарождается на макушке вашей головы. Вдвое тяжелее прежней. Представьте на своей макушке, тяжёлый груз – мягкий и расслабляющий. Чувство тяжести и расслабленности растекается по вашему лицу и глазам вниз, по шее и плечам, распространяется на грудь и живот, бёдра, колени, икры и лодыжки, охватывает ступни и пальцы ног. Вы испытываете ощущение тяжести, глубокой расслабленности и уюта, от макушки головы до пальцев ног. Как не сопротивлялся Шаталов внушениям врача, как не кочевряжился, как не похвалялся своей стойкостью к внешним воздействиям, однако тягучая истома всё же принялась обволакивать его тело. Оправдывая себя тем, что это он сам решил немного передохнуть, сотрудник угрозыска всё же смирился со своим новым состоянием внутренней умиротворённости. – Представьте себе обычную школьную доску. Мелом, на ней нарисован круг… – тем временем врач, всё продолжал и продолжал вводить своего пациента в состояние гипнотического транса и полной отрешённости. – …В этом самом круге, мы будем размещать буквы алфавита, в обратном порядке: начиная с буквы «Я». Помещая в круг каждую новую букву, затем вы будете её стирать и расслабляться ещё глубже, чем раньше. Итак, нарисуем в круге: букву «Я»… Сотрите букву «Я» и погрузитесь глубже. Нарисуйте букву «Ю». Сотрите букву «Ю», погружаясь глубже. Нарисуйте букву «Э». Сотрите её… С каждым новым символом, вне зависимости от своих собственных мироощущений Шаталов уходил всё дальше и дальше от реальности. Отключившись от окружающей жизни, он был сосредоточен лишь на воображаемом серо-коричневом прямоугольнике. Как прилежный ученик, Сергей выводил на нём всё новую и новую букву. – …Нарисуйте «Б»… Сотрите её… Нарисуйте букву «А»… Сотрите её и погрузитесь на самое дно спокойствия. Теперь сотрите круг и забудьте о школьной доске. Продолжайте расслабляться всё глубже и глубже. Почувствуйте, как ваше тело погружается в кресло, а разум очищается от всяких мыслей и расслабляется с каждым следующим выдохом… И только после того, как рука пациента, словно плеть, безвольно откинулась в сторону, психотерапевт удовлетворённо улыбнулся. «Много вас, таких самоуверенных и важных приходит в мой кабинет. При этом, каждый из вас непременно уверяет меня: будто бы именно он и есть тот особенный, неподдающейся чужой воле и самый исключительный индивид. А после, точно так же, как и этот чопорный майор, все они благополучно сопят в две дырочки. И делай ты с ними, чего угодно. Будь я злым гением, заставил бы любого из вас, хоть „цыганочку“ танцевать, хоть верным псом мне быть. Одного моего слова будет достаточно для того, чтоб превратить каждого из вас в покорное и хладнокровное зомбированное существо, не знающее ни боли; ни сострадания.» Впрочем, когда врач умилённо восторгался своей же безупречной работой – он, мягко говоря, лукавил. Потому как был в его жизни один эпизод, о котором Пётр Константинович помнил на протяжении всей своей врачебной практике. С очень большущей неохотой вспоминал о нём и спустя сорок лет. Как у любого Наполеона есть свой Ватерлоо, так и Пётр Константинович однажды нарвался на чересчур упёртого юношу, устоявшего перед его универсальной методикой гипноза (в последствии ставшей авторской и запатентованной). Около трёх часов бился с ним Пётр Константинович, но так и не сумел он склонить волю парня, подмять её под свою. Случилось это давно. Где-то в середине марта, далёкого 1959 года. В тот самый период, когда Пётр Константинович лишь начинал свою карьеру в Областной психоневрологической больнице, когда он только-только принялся оттачивать свою революционную методику. Тот случай был настолько исключительным, что врач на всю жизнь запомнил не только имя, но и фамилию того самого непокорного пациента – Артём Скороходов. Ведь такое не забывается. – Теперь я хочу, чтобы вы представили ясное голубое летнее небо. В небе летит самолёт, выписывающий ваше имя белыми оболочковыми буквами. Сергей. Смотрите, как ваше имя парит в ясном голубом небе. Теперь, пусть оно раствориться, растает в голубом небе. Пусть ветер унесёт ваше имя вдаль. Забудьте о вашем имени. Забудьте о том, что у вас, вообще есть имя. Имена не имеют значения. Продолжайте слушать мой голос, расслабляйтесь всё глубже и глубже… Врач сделал небольшую паузу, как бы собираясь с силами и мыслями. Ведь он подошёл к наиболее сложному этапу сеанса – непосредственно, к самой регрессии. Здесь могло произойти всякое. Потому как путешествие в прошлое, всегда сопряжено с определённым риском. К примеру, может запросто произойти перемещение человеческого сознания, именно в тот самый момент его прошлой жизни, когда тот был обезглавлен. Это будет страшный момент для любой психики, так как все ощущения окажутся для неё, более чем реальны. Однако если врач опытен, он всегда знает, как предотвратить подобные моменты, либо максимально смягчить их воздействие. Таковым, собственно и был Пётр Константинович, психотерапевт с более чем сорокалетним стажем. – Сейчас я начну обратный отсчёт: от десяти до одного. С каждой следующей цифрой, вы будете испытывать всё более глубокое расслабление. Когда же я дойду до единицы, вы окажетесь на белом песчаном пляже. Вы будете стоять лицом к бескрайнему и прекрасному синему морю. Десять!.. Девять!.. Восемь!.. Семь!.. Шесть!.. Пять!.. Четыре!.. Три!.. Два!.. Один!.. Вы стоите на белом песчаном пляже, лицом к бескрайнему и прекрасному синему морю. Это море жизни. Оно простирается в бесконечность. Вы стоите на песке времени. Пески времени, так же простираются в бесконечность: справа и слева от вас. Теперь поверните голову и посмотрите налево. Там, пески времени простираются в ваше бесконечное будущее. Вы видите туман над песчаным берегом, мешающий вам заглянуть дальше, в своё будущее. Теперь поверните голову и посмотрите направо. Там пески времени простираются в ваше бесконечное прошлое. Вы видите туман над песчаным берегом, мешающий вам заглянуть дальше. Через несколько секунд мы пойдём вдоль берега направо, в тот самый туман, который сейчас окутывает ваше прошлое. Вы будете слышать мой голос, и следовать моим указаниям. Когда же я буду задавать вам вопросы, вы сможете отвечать мне вслух. Теперь я хочу, чтобы вы повернулись направо, и пошли по пескам времени в своё прошлое. От внимания врача, не ускользнул тот самый момент, когда голова Сергея невольно дёрнулась вправо. Это был хороший для него сигнал. Путешествие во времени уже началось. – Войдите в туман. Он полностью окружает вас. Туман холодный, свежий и приятный на ощупь. Вы можете остановиться. Просто стойте в тумане. Вскоре я начну обратный отсчёт: от десяти до одного. И с каждой новой цифрой, вы будете двигаться всё дальше и дальше в прошлое, а туман начнёт постепенно рассеиваться. Когда же я дойду до цифры один – туман полностью рассеется, и вы окажетесь в одном из событий вашего прошлого, оказавшем важное воздействие на вашу нынешнюю жизнь. Вы будете видеть любые события так, как будто смотрите объёмное кино. Вы будете осознавать все подробности, свои мысли и эмоции: кто вы такой; где вы находитесь; что делаете. Как и в кино, вы будете сопереживать. Радость, боль или любовь – вам будут доступны все человеческие чувства. Однако вы не будете их испытывать физически. Вы, лишь сможете наблюдать за ними. И каждый раз, когда я скажу вам РАССЛАБЬТЕСЬ – любое ваше переживание, которое вы будете видеть в тот момент, немедленно исчезнет. Вы сделаете глубокий вдох и полностью расслабитесь, продолжая слушать мой голос и следовать моим указаниям. Итак! Десять!.. Девять!.. Восемь!.. Семь!.. Шесть!.. Пять!.. Четыре!.. Три!.. Два!.. Один!.. Теперь вы находитесь в одном из моментов своей прошлой жизни. Осмотритесь. Что вы видите? Кто вы и что делаете? – Я молод. Мне двадцать два года. Я устраиваюсь на работу. – чётко и вполне внятно заговорил Сергей Георгиевич. – Где вы, и что это за работа? – Это отдел кадров ТЭЦ-2. Меня принимают на должность расшлаковщика котлов. – продолжал отвечать сотрудник угрозыска, каких-то полчаса назад уверявший врача, что кроме как в милиции, нигде более не служил. – А какой нынче год? – продолжал свой расспрос Пётр Константинович. – Пятьдесят девятый. «Теперь понятно: почему расшлаковщик. – быстро сообразил врач. – Теперь, без каких-либо сомнений я могу утверждать о том, что мы действительно попали в его прошлую жизнь. Не долгой же она была у тебя, товарищ майор. Коль следующая начнётся, уже буквально через год!» – И как же тебя зовут? – Моё имя: Артём. Фамилия: Скороходов. Петра Константиновича будто окатили ушатом ледяной воды. «Скороходов?.. Шаталов?.. – обескураженно спрашивал себя врач, перебирая в памяти подробности связанные с тем единственным «крепким орешком», который так и не удалось расколоть начинающему психотерапевту. – …Прибыл он в приёмное отделение в состоянии шизоидного бреда. И кажется… Нет, это абсолютно точно. Привезли его прямо с рабочего места. Именно с ТЭЦ-2. Причину невроза мне тогда, так и не удалось выяснить. При этом выглядел тот Скороходов вполне вменяемым и адекватным. Правда, нёс он какой-то бред, выдавая себя за посланца из будущего. Скороходов постоянно просил меня вернуть его в какое-то настоящее время. В общем, тот ещё был чудик. И главное, он назвался тогда Шаталовым!.. Через мой кабинет прошли тысячи, десятки тысяч клиентов, однако на некоем подсознательном уровне я ожидал… Да, более тридцати лет я ожидал именно этого день и, одновременно, был абсолютно уверен в том, что этот день никогда не настанет. Потому как этого не может быть в принципе. И тем не менее… А быть может, это уже мой бред? Быть может, это имя отдаётся в моём сознании эхом той единственной неудачи, которая съедала меня изнутри на протяжении сорока лет. Так называемый запал, моя «критическая масса» накопившаяся за всё это время, именно сейчас и взорвалась?..» ЧАСТЬ 2 – О-о, в нашем полку прибыло! – увидев молодых людей, вошедших в кабинет начальник цеха, невысокий и лысоватый мужичок, сидевший за своим служебным столом, расплылся в улыбке. – Здравствуйте-здравствуйте, ребята! Мне уже звонили из отдела кадров. Проходите, будем знакомиться. Я ваш будущий начальник цеха, Иван Никифорович Ипанчинцев. – тотчас представился руководитель. – Ну, а кто из вас кто, и что вы из себя представляете, мы прямо сейчас и узнаем. Начальник взял из рук ребят документы. Полистал те бумаги, особо не вчитываясь и тотчас поинтересовался, обращаясь к прибывшим. – Итак, начнём. Александр Фролов, кто будет? – Я. – отозвался один из вошедших. Это был коренастый блондин. – Сразу чувствуется армейская выучка. – удовлетворённо заметил Иван Никифорович. – Служил? – Так точно. Месяц назад демобилизовался. – В таком случае, к тебе вопросов более нет. Надеюсь, что в новый трудовой коллектив ты вольёшься без особых проблем. Кто у нас следующий? Ага. Потапов. – Здесь. – буркнул темноволосый молодой человек. – Так ты у нас, Юра Потапов, сварщик. Какой разряд? – Третий. – смущаясь, ответил парнишка. Он был, пожалуй, самым застенчивым из пятерых юношей, вновь прибывших на производство. – Чего ж так робко? Третий разряд для начала трудовой деятельности совсем даже неплохо. Глядишь, через годик уже пятый, а то и шестой получишь. Практики у тебя здесь будет вдоволь. Ведь у нас, почитай, сплошной металл. Переходим к следующему. Геннадий Баракин. Правильно? – Если вы обо мне, то верно. – шагнул вперёд семнадцатилетний курчавый юноша. – Итак, Гена. Чем же ты после школы занимался? Ведь в армии, судя по анкете, ты не служил. – Грузчиком и разнорабочим подрабатывал. – несколько уклончиво ответил молодой человек. – Что ж. Считай, что с сегодняшнего дня ты рабочий класс. А это основа нашего социалистического общества и государства. Кто же у нас будет четвёртым? – Артём Скороходов. – не дожидаясь своей фамилии, назвал себя очередной «новобранец». – Да-да. Есть такой. – полистав бумаги, начальник нашёл необходимую карточку. – Ну, а ты, Артём, какой рабочей специальностью владеешь? – Если это касается моей новой работы, то в армии я исполнял обязанности кочегара котельной. – усмехнулся Артём. – Тоже не плохо. По крайней мере, ты имеешь хоть какое-то представление о нашем производстве. – одобрительно кивнул Иван Никифорович. – Артёмка, тебе же сам Бог велел, быть машинистом кота, а то и начальником смены. Правда, для этого, необходимо немного подучиться. Так сказать, пополнить свой багаж знаний, новыми науками. – На следующий год я собираюсь поступать в институт. – Молодец! Выбирай ВУЗ с энерготехническим факультетом. Хорошие специалисты нас позарез нужны. А уж направление от предприятия мы тебе обязательно подготовим. Так, так, так!.. И кто же у нас будет последним из прибывших орлов? – руководитель уткнулся в документы и после длительной паузы, поморщившись, произнёс. – Последним у нас будет Сидоров. – Верно, гражданин начальник. Только я вовсе не «последний». – слегка поправил начальника, доселе остававшийся без внимания парень. – Значит, судимость имеешь? – Иван Никифорович пристально посмотрел на Александра. – Имею. И что с того? – ничуть не смущаясь, лишь слегка поежившись, ответил крепкий юноша. – Зачем в цех пришёл? Работать или балду гонять? – строго поинтересовался руководитель. – Естественно, работать. – тяжело вздохнув, ответил Сидоров. Парня вовсе не привлекал разговор о его прошлых огрехах. – Попробуй. В свою очередь и мы к тебе присмотримся, что ж ты за овощ такой? Случайно оступившийся или с гнилым нутром. И учти, парень. Начнёшь выкрутасничать, вышвырнем к чёртовой матери. Судимые у нас, конечно же, работают. Не без этого. Однако держим мы их под жёстким контролем. У нас особо не забалуешь. Своевольничать мы никому не позволим. А ставить себя выше коллектива попросту не советую. И это прошу учесть всем. Теперь же, когда мы немного друг о друге узнали, скажу пару слов о дисциплине. Работать вам предстоит на стратегическом объекте, обеспечивающем электроэнергией и теплом большую часть города. А самое главное, подразделения железной дороги. Потому и должны вы строго соблюдать свои должностные обязанности, а так же беспрекословно исполнять приказы и распоряжения своих непосредственных руководителей: будь то бригадир или начальник смены. Никаких опозданий, самовольных уходов, и тем более прогулов. Появление на рабочем месте в состоянии алкогольного опьянения будет расцениваться как диверсия, как умышленное нанесение вреда производству. Ну, а сейчас… Потапов познакомиться с бригадиром сварщиков. Тогда как остальные, в сопровождении начальника смены, проследуют в котельный цех. И уже там, на месте ознакомятся с должностными инструкциями и правилами безопасности. Масштабность и громадьё котельного цеха, ребят просто-таки поразило. Для них, всю жизнь проживших в приземистом частном секторе, даже четырёхэтажный дом уже считался чуть ли не небоскрёбом. А тут, впервые увидев цех изнутри, они и вовсе оробели. Котлоагрегаты, выстроенные в одну линию и занимавшие основную площадь цеха, были настолько высоки, что их верхушки, упиравшиеся в самый потолок, казались для пацанов какими-то поднебесными и вовсе недосягаемыми. Люди, работавшие там, на верхотурах, представлялись смотрящим на них с нижних цеховых уровней, просто букашками, копошащимися на телах гигантских огнедышащих драконов. Заунывно гудели металлические трубы и короба, вдоль и поперёк пронизывающие цех. Жар, исходящий от топок, обжигал лица проходящих мимо рабочих. Но работяги, похоже, уже привыкшие к подобным температурным аномалиям абсолютно были равнодушны к тем огнедышащим языки пламени, они просто не обращали на них никакого внимания. Персонал котельного цеха был чем-то схож с шахтёрами из угледобывающей штольни: в касках, с фонарями и чёрными от угольной пыли лицами. Та пыль была здесь повсюду. Тонким и толстым слоем она покрывала абсолютно все горизонтальные поверхности цеха, нельзя было сделать и шага, чтоб не поднять за собой лёгкого облачка тёмно-серого цвета. А какой невероятный вид открывался из окон котельной! Фантастический пейзаж с высоченными заснеженными горами угля, заготовленного на долгий отопительный период, чем-то напоминал альпийские вершины из журнала «Вокруг света». – Мать честная! И как же со всей этой хренотенью можно справиться? – задрав к верху голову и открыв от удивления рот, кое-как сумел вымолвить Баракин. – Да! Вот такой наш цех! – с нескрываемой гордостью объявил начальник смены, сопровождавший вновь принятых на работу. – Ребята, я должен на некоторое время отлучиться. Побродите пока по цеху самостоятельно. Немного пообвыкнитесь, а к двенадцати часам подходите вон к той конторке. – при этом, начальник указал на остеклённую будку в самом центре цеха. – К тому времени я уже освобожусь и буду в вашем полном распоряжении. – А наверх можно подняться? – тотчас поинтересовался один из парней. – Можно. – усмехнулся руководитель. – Только руками ничего не трогайте, и не мельтешить под ногами рабочих. – Ух ты! Как же здесь здорово!.. – забравшись под самый потолок и первым выскочивший на верхнюю площадку, выкрикнул Генка Баракин. – …Ребята, а мне тут нравиться. – Дурак ты, вот и радуешься. – буркнул поднявшийся следом Сидоров. – Ты бы лучше представил, как всю эту грязь, которую ты видишь нынче вокруг себя, тебе же самому и придётся в скором времени чистить. А сколько этой самой угольной пыли ты пропустишь через свои лёгкие. Неспроста же котельщики так рано выходят на пенсию. На какое-то время между друзьями воцарилась немая пауза. И Сашке Фролову вдруг показалось, что он слышит нечто похожее на приглушённые многоголосые завывания. – Ребята, у вас нет ощущения, будто бы, где-то рядом с нами кто-то стонет? – Это местные работяги воют. – усмехнулся Сидоров, вновь обращаясь к Баракину. – Та ещё, видать у них работёнка. – Нет, Саня. – перебил Сидорова Скороходов. – Это вовсе не стон. Так в пароперегревателях завывает пар. О подобной жуткой схожести мне ещё в нашей армейской кочегарке мужики рассказывали. Дескать, полное сходство с адскими муками и гигантскими кострами, приготовленными для грешников. – Скороход, какого хрена ты постоянно высовываешься? Вот скажи: тебя о чём-то спрашивали? – огрызнулся Сашка. – Коль знаешь, так и знай себе в тряпочку. Генка пацан тёмный. Четыре класса образования. Слаще морковки, из овощного магазина, в котором он работал грузчиком, ничего и не ел. Вот и хотел я его малость постращать. А ты, придурок, всё испортил. – Эй! Вы чего это тут разгалделись? И вообще, кто такие и чего здесь делаете? – внезапный злобный окрик заставил ребят притихнуть и обернуться на мужской бас, раздавшийся вроде бы из ниоткуда. Но оглянувшись, они вдруг увидели перемазанного сажей и весьма неряшливого мужичка, выползшего откуда-то из-под скруббера. Скороходову даже показалось, что он впервые увидел живого чёрта. Таким костлявым и взъерошенным выглядел тот неизвестный. – Мы новенькие. – оправдываясь, залепетал Сашка Фролов. – Мы лишь сегодня устроились. Нас отпустили цех посмотреть. – Теперь понятно. – с видом знатока тот грязный мужичок удовлетворённо покачал головой. Достав из кармана рваную и грязную от угольной пыли пачку папирос, он добавил. – Тогда, шнурки, запоминайте неписаные правила станции. Первое из которых гласит: не хрен вам здесь, на верхотурах делать. Ваше место внизу, на нулевой отметке у шлакосборников. А здесь, своим галдежом вы нарушаете покой уставших от жизни и работы людей. – Это ты о себе? – усмехнулся Сидоров. – Не умничай. – огрызнулся мужик. – Ни то возьму в руки обрезок трубы. И не посмотрю, что ты такой здоровый. Накостыляю так, что мало не покажется. – Ладно-ладно. Мы больше не будем. – за Сидорова ответил Генка. – Так-то лучше. – чумазый незнакомец немного успокоился. – Когда начнут распределять вас по вахтам, постарайтесь попасть в смену к Ягаеву. Или, на крайний случай, к Петру Бойко. Это лучшие начальники смен. Об этом, вы уж точно, не пожалеете. В остальных вахтах начальники жополизы, вечно выслуживаются перед руководством. Пахать у них будете, как Папы Карлы. Как за себя, так и за чужого дядю. Не будет у вас ни отдыха, ни перекура. – Ты у них, что ль работаешь? – вновь принялся ёрничать Сидоров. – …Видок у тебя, уж больно измождённый. – Я те щас покажу: «видок». – на сей раз в руках у «чёрта» действительно оказалось нечто увесистое. Перепачканного сажей незнакомца, внезапно возникшего на верхней цеховой отметке, никто из ребят всерьёз, естественно, не воспринял. Однако фамилии «хороших» начальников смен, каждый для себя мысленно отметил. Весело сбежав по металлическим лестницам вниз, парни продолжали выкрикивать шутки в адрес того взъерошенного мужичка. Угомонились они лишь внизу, возле будки начальника смены. – Ну что, Гена? Видел местного жителя? – Сидоров по-прежнему продолжал подшучивать над Баракиным. – Скоро и ты таким станешь. Неумытым и прокопчённым. – Генка, ты ещё не видел остальных стонущих. – шутку Сидорова, вдруг подхватил другой Саня, уже Фролов. – Там их, наверное, тысячи. Тех, кто не в силах самостоятельно дойти до дома. Им едва хватило сил забраться в укромные щели и сразу заснуть. О них-то и говорил чумазый, предупреждая нас, чтоб мы не шумели. – Отстаньте от меня. Хорош, чушь молоть. – огрызнулся Баракин. В душе он конечно же понимал, что подшучивания ребят беззлобны. Ведь это были его друзья и знали они друг друга с самого детства. ЧАСТЬ 3 – Через несколько секунд я начну отсчёт от одного, до десяти. Когда я его закончу, вы вернётесь в двадцатое октября одна тысяча девятьсот девяносто пятого года. Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть… Семь… Восемь… Девять… Десять… Итак. Сейчас семь часов вечера, двадцатого октября, одна тысяча девятьсот девяносто пятого года. Вы расслабленно сидите в кресле с закрытыми глазами. Я собираюсь сосчитать до пяти и щёлкнуть пальцами. На этот раз, вы откроете глаза, полностью проснётесь и будете чувствовать себя прекрасно. Вы будете ясно помнить всё, что недавно пережили. Один… Два… Вы медленно поднимаетесь вверх. Три… Не счёт пять, вы откроете глаза и проснётесь. Четыре… Пять… Пётр Константинович щёлкнул пальцами. – Откройте глаза. Вы проснулись. Каково ваше нынешнее состояние? – Пожалуй, я зря на вас «бочку катил». – Шаталов от души потянулся. – Ощущение такое, будто сутки проспал без задних ног. Спасибо, уже за это. – Ну, а что видели? Что узнали? – А чего здесь говорить. Сон мне, действительно привиделся. Но ведь это был всего лишь сон, и не более. Как и любое сновидение, он был настолько же реалистичен, на сколь и глуп. – Поделиться подробностями, не желаете? – едва сдерживая своё любопытство, врач осторожно подталкивал Сергея к началу повествования. – Ну, вообще-то, это личное. Но уж коль вы настаиваете, так и быть. – несколько смущаясь, согласился Шаталов. По выражению его лица было понятно, что своими тайнами он делился крайне редко. Однако сейчас, по-видимому случай был исключительным и Сергея просто подмывало на откровенность. – Приснилось мне, будто бы я, это вовсе не я. Как будто бы, я совсем другой человек. Да и жил-то я, там во сне, в совершенно ином времени. Надо полагать, то были ваши профессиональные хитрости. И прибегаете вы к их помощи в тех самых случаях, когда собираетесь убедить своих клиентов в верности вашей, ранее озвученной теории о переселении душ. Признаться, срабатывают они просто безупречно, полная иллюзия присутствия. – Если возможно… – несколько поморщившись Пётр Константинович всё же решился прервать не очень-то и приятные его слуху рассуждения. – …Попрошу вас не отвлекаться от подробностей своих сновидений. – Хорошо-хорошо. Звался я Артёмом Скороходовым. И было мне двадцать два года. Я окончил ремесленное училище и успел отслужить в армии. Ну, а во сне вместе со своими друзьями я прибыл в отдел кадров ТЭЦ-2 устраиваться на работу. – Имена тех «друзей» вы, случаем, не припомните? – А как же!.. – усмехнулся майор, успевший вжиться в новую для себя «роль». – …Ведь я с ними был, почитай, с одной улице. Полжизни провели вместе, потому и знал я их, как облупленных. Сашка Сидоров. Вместо армии, он отсидел два год в тюрьме за хулиганство. Потому и на работу его не очень-то и хотели брать. Сашка Фролов. Весёлый малый. Он учился со мной в одном классе. Так же как и я, совсем недавно вернулся из стрелкового подразделения. Юрка Потапов. Этот уже имел «корки» сварщика. Ему было проще. По своей специальности сразу оформился. Ну, а Генка Баракин прибился к нам за компанию. В армию он не призывался из-за какого-то хронического заболевания кожи. Бросил школу после пятого класса и устроился разнорабочим в соседский овощной магазин. Он всегда мечтал о квалифицированной рабочей специальности, потому и пошёл с нами. – Сергей Георгиевич. А вы, вообще, когда-нибудь… Быть может, по служебной необходимости, бывали на территории той самой ТЭЦ, о которой рассказываете? – Упаси боже. Ни разу в жизни и близко к ней не подходил. – встрепенулся Шаталов. – Но, кажется теперь, знаю её как свои пять пальцев. Без особого труда смогу отличить какой-нибудь деаэратор, от бойлера. – и тут сотрудник угрозыска запнулся. Лукаво прищурившись, он обратился к психотерапевту. – Не предложите ли вы мне проверить новые знания, непосредственным посещением той самой станции? Дабы окончательно убедить меня в вашей правоте. – сделав паузу и не дождавшись ответа, он вдруг подытожил. – Нет. Так дёшево меня не купишь. Проверять и убеждаться в чём-либо, я точно не буду. Более того, я абсолютно убеждён в том, что данное сновидение, не имеет ничего общего с окружающей нас действительностью. Те же Фролов, Сидоров, Скороходов – все эти персонажи, не более чем плод моего воображения. А может, и плод ваших манипуляций. – Вас на работу-то приняли? – не обращая внимания на предубеждения Шаталова, как ни в чем ни бывало, поинтересовался Пётр Константинович. – Конечно. – улыбнулся Сергей. Спокойствие и невозмутимость врача вернули его к прежней беседе. – Честно говоря, впервые узнал о такой специальности, как расшлаковщик котлов. Считай, самая низшая должность в теплостанционной иерархии. Приняли и меня, и моих друзей. – Что же было дальше? – на сей раз, психотерапевт надеялся получить ответ на уж давно мучивший его вопрос: что случилось с тем Скороходовым, сорок лет назад попавшим в психоневрологическую больницу. – Экскурсией провели нас по котельному цеху. Распределили по рабочим сменам. Я попал в одну вахту с Фроловым и Сидоровым. Мы немного освоились и даже успели попрактиковаться в дневной смене. Ну, а вечером… Как всегда, отправились с ребятами в ДК на танцы. Ту-то и вернули вы меня в нынешний девяносто пятый. Обидно даже как-то. – Не уж-то понравилось? – Ещё бы! Где ж ещё, как не во сне, возможно вновь ощутить себя молодым и беззаботным. А, кроме того. Скажите: кто в наше смутное и бандитское время, откажется (пусть и виртуально) вернуться в былой Советский Союз? Да ещё и в период начала «хрущёвской оттепели». Эх! Как же не хватает нам нынче той железобетонной стабильности, послевоенного спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. – Не знаю, не знаю. – с явным сомнением покачал головой Пётр Константинович. – Боюсь, что найдётся. Причём, в не малом количестве наших граждан, у которых слово «совок» непременно вызовет ассоциации с такими понятиями, как уравниловка; повальный дефицит и жуткие очереди за колбасой и туалетной бумагой. – Вот только не надо «лечить» мою память какой-то там туалетной бумагой! Подобные басни вы можете рассказывать нынешним малолеткам. – возмутился майор. – В отличие от них, если не хрущёвский период, то, по крайней мере, времена Брежнева и эпоху Великой Державы я точно успел застать. Потому и в курсе того, что было и что стало с моей страной. Да и чего вы все привязались к этой долбаной туалетной бумаге? Будто это и есть мерило всего нашего благополучия. Если хотите, то я всю жизнь готов задницу свою подтирать газеткой «Правды», нежели жить в бесконечном стрессе и глубоком страхе, как за своё жизнь, так и за будущее своих близких. Ведь если не в подъезде тебя «разденут», то «хату» в твоё отсутствие, уж точно «обнесут». При вашем «совке» убийство человека считалось нонсенсом. Всю городскую милицию готовы были на уши поставить по такому исключительному эпизоду. А нынче «валят» людей на каждом углу, без оглядки и без разбора. В сутки по паре десятков трупов. Тут и сам не знаешь: вернёшься с работы живым или по моргам тебя уже следует искать. Да, и что с того, если магазины теперь ломятся от шмоток, от продуктов и той же туалетной бумаги? Когда заводы и предприятия стоят, когда нищие люди по тем магазинам, как по выставочным залам, облизываясь, ходят. Нет. Как не крути, а Перестройку в стране начали именно те, кому прежний порядок мешал воровать. Теперь, все они в шоколаде, тогда как весь остальной народ по уши в дерьме. Признаться, Пётр Константинович затеял тот пустой спор (о преимуществах социалистической модели общества над капиталистической) вовсе неспроста. Даже скорее преднамеренно. Потому как не удалось ему сегодня добиться желаемого результата. Да, собственно, на него (в первую же встречу с Шаталовым) он особо и не рассчитывал. Гораздо важнее было иное. Чтоб в подсознании пациента остались лишь положительные эмоции от пережитых им гипнотических видений. Тогда и возникнет в нём последующее желание на повторный сеанс регрессии. Потому и следовало здесь действовать постепенно и крайне аккуратно, двигаясь к намеченной цели маленькими шажками, дабы не спугнуть своенравного майора-атеиста. В свою очередь Шаталов мыслил несколько иначе… – Серёжа, давай на следующей недели мы ещё раз сходим к Петру Константиновичу. – возвращаясь домой, осторожно начала разговор Вера. – Он говорит о том, что положительная динамика на лицо. – Какая на хрен, ещё динамика? – вспылил вдруг Шаталов. – Динамика наполнения его кошелька? – Он обещал провести повторный сеанс совершенно бесплатно. – Пойми, Верунчик! Я более не желаю терять время на всякую глупость. – Глупость, не глупость… – укоризненно покачала головой супруга. – …А когда ты вышел из его кабинета, твоё лицо просто порозовело. И вообще, ты будто вновь засветился радостью жизни. – Отдохнул хорошо. По-настоящему расслабился, вот и засветился. С тем же успехом, я мог бы и дома вздремнуть. – усмехнулся Шаталов. – Дорогая, кажется, я выполнил данное тебе обещание: к врачу мы сходили. Попрошу не требовать от меня чего-то большего. Давай-ка, мы лучше, рванём в декабре всей семьёй в отпуск. В какой-нибудь тихий, горный санаторий. Так сказать: оторвёмся от опостылевшей повседневности, пока санаторно-курортное лечение в нашем ведомстве ещё не отменили. – А может, всё-таки сходим? – почти безнадёжным тоном, всё же попыталась уговорить мужа супруга. – Я же сказал: нет. Забудь о психиатрии. Ведь я не придурок. Я нормальный мужчина. Ну, разве, малость измотанный и уставший. И кстати, по какому такому поводу ты взялась жаловаться посторонним людям на свою, якобы, несчастную жизнь? Ещё раз об этом услышу, у нас с тобой будет серьёзный разговор. – Серёжа, но ведь ты сам виноват. Твои неконтролируемые выходки меня пугают. – Верунчик!.. – майор нежно приобнял супругу за плечи. – …Не хмурься. Так уж и быть. Впредь, я постараюсь следить за своими эмоциями. Только давай, мы навсегда забудем о шарлатанах от медицины, жирующих на наших бедах. Сергей Георгиевич Шаталов проснулся среди ночи в холодном поту. И хотя накануне удалось ему заставить свой разум забыть о вчерашнем психотерапевте и прошлом сеансе гипноза, однако подсознание, видимо оказалось вовсе неподвластно его здравому смыслу. В независимости от течения мыслей Сергея, даже во сне оно продолжало работать, что-то анализировать, находить некие аналогии и извлекать из них какие-то выводы. Конечным результатом того неощутимого и неосязаемого процесса, по всей видимости, и стало его ночное видение, ставшее для Шаталова настоящим кошмаром. Ничего подобного Сергею Георгиевичу ранее не снилось. Никогда прежде он не переживал в своих снах этакого страха и ужаса. А приснилось Шаталову следующее. Ночью, в одних трусах и майке, он вдруг оказался в пустынном и мрачном котельном цехе. Сергей стоял по колено в угольной пыли, которая была здесь повсюду. Огромные по своей высоте и объёму котлоагрегаты зловеще смотрели на него яркими огнями приоткрытых и работающих на полную мощность топок. Жар, исходящий от них, был сродни огнедышащему вулкану. В абсолютной тишине бесконечного цехового пространства отчётливо слышался монотонный гул тысячеградусного пламени. Сон был предельно реален. Одновременно испытывая: как страх, так и любопытство – Шаталов медленно пошёл вдоль обмурованных стен печей, поднимая вверх вихревые бури мельчайшего угольного порошка. Самое интересное заключалось в том, что Сергей знал, куда ему следует идти. Там, в темноте и глубине мрачно-тёмного цеха, должна будет быть остеклённая будка… Внезапно кто-то шепнул ему: «Артём, скорее убегай. Сейчас, здесь будут ОНИ!..» При этом само слово «ОНИ», в сознании Шаталова спроецировалось с несколько противоречивыми чувствами. С одной стороны, оно отзывалось в душе Сергея уже знакомым ему безумным внутренним страхом. Будто бы, он знал ИХ лишь с самой негативной и отвратительной стороны. И в то же время, с НИМИ было связано нечто неизведанное, маняще-таинственное. Оглядевшись по сторонам, Шаталов никого не увидел – цех по-прежнему был пуст. Оказалось, что предупредивший его голос вовсе никому не принадлежал. Он скорее отождествлялся с его внутренним голосом, который нередко являлся Шаталову в минуты неотвратимой и внезапно возникшей смертельной опасности. Кроме того, обращение к нему, как к Артёму – вовсе не вызвало в Сергее какого-либо удивления или недоумения. Словно это имя являлось привычным для него псевдонимом, либо детским прозвищем. Через секунду бетонный пол под ногами Шаталова вдруг мелко задрожал. И очень скоро, едва ощутимые колебания холодных плит переросли по нарастающей в ритмичную вибрацию. Вся угольная пыль до сего момента покрывавшая горизонтальные поверхности, поднялась в воздух, образовав плотную и густую взвесь схожую с тёмным туманом. И тут (пожалуй, исключительно спинным мозгом) Сергей вдруг почувствовав.… А если быть более точным, то он осознал, что к нему с неистовой скоростью приближается нечто огромное и пугающее. Однако в нахлынувшей на него безумной панике (ни то, чтоб куда-то бежать) он был не в силах даже пошевелиться. Его дыхание перехватило. Страхом было скованно всё его тело. Он мог лишь безучастно ждать того, что, в конце концов, должно было появиться из мрака, окутавшего котельный цех. Неожиданно гулкая вибрация стихла и какая-то незримая сила внезапно оторвала его от пола; подхватила и с невероятной скоростью понесла тело майора в открывшийся люк топки. Сергей сопротивлялся буквально каждой клеткой своего организма. Однако все его попытки что-либо изменить оказались тщетны. Шаталова неотвратимо несло в огнедышащую лаву печи. «Не-е-е-е-е-т!.. – в исступлении заорал Сергей, когда волосы на его голове полыхнули ярким пламенем, а кожа принялась вздуваться огромными пузырями термических ожогов. И только тогда, когда его тело уж целиком оказалось в топке; когда его сущность, в одно мгновение сравнялась с неимоверным жаром – только тогда и наступило спасительное пробуждение… Вера, супруга Шаталова, разбуженная истошным ночным криком, ничего не понимая, включила ночник. – Что случилось? – она тотчас обратилась к подскочившему с кровати мужу. Сергей метнулся к зеркалу. В полумраке комнаты перед его взором предстало искалеченное сплошным ожогом и, казалось, ещё дымящееся отражение лица незнакомого ему человека. – Твою мать! – ругнулся Шаталов и скрылся за дверью ванной комнаты. Сейчас в его голове пульсировала лишь одна мысль: ожог на лице – это навсегда. Даже самые искусные пластические операции не смогут окончательно скрыть тех шрамом и стяжек кожи. Ничто, более не поможет ему вернуть его былой облик. Он не нашёл ничего лучшего, чем подставить свою голову под мощную струю холодного душа. Его щёки, лоб и подбородок немедленно защипало неприятной болью, будто бы кожа на этих участках лица, сплошь состояла из мелких и глубоких порезов. От нестерпимой боли Сергея зажмурился, потому и не увидел он… Скорее, Шаталов лишь по-чувствовал как что-то липкое отслоилось от поверхности его лица. И как это «что-то», с неприятным чваканьем упало на дно ванны. Приоткрыв глаза, он уставился на то место, откуда и донёсся этот неприятный шмякнувший звук. О, ужас! То была кожа с его собственного лица. Словно резиновая маска, с нечёткими отверстиями для глаз и рта – она плескалась в кровавой воде на самом дне ванны. Со страхом предрекая самую худшую картину и заранее подготавливая себя к чему-то неминуемо трагичному, Сергей медленно обернулся к зеркалу. Однако там, к своему неописуемому восторгу, он вновь увидел свою прежнюю и привычную (без каких-либо изъянов) мокрую физиономию. Покидая ванную комнату, Шаталов столкнулся в коридоре с Верой. После более чем пугающего серёгиного «твою мать», она крадучись подобралась к двери санузла и попыталась подсмотреть, что делает там её супруг. – Серёжа, ты так страшно кричал. Может, мы всё-таки сходим к врачу? – быстро сообразив, что муж её в относительном порядке, осторожно поинтересовалась девушка. Просто она не нашла ничего более подходящего для первой реплики. – Уж будь уверенна, я к нему обязательно схожу. Причём, завтра. И без тебя. – с некоторой чертовщинкой в глазах ответил Шаталов. – Знала бы ты, чего этот ухарь со мной учудил. И ещё не известно, чего ждать мне от самого себя, потому как не ведаю я какую дрянь он впихал в мою башку, пока я находился в бессознательном состоянии. Как простого лоха, он обвёл меня вокруг пальца. Уж и не знаю, с чего это вдруг я подзабыл о том, что такие уроды как твой Пётр Константинович, готовы на всё, дабы затянуть простачков в свою «обдираловку». Ну, ничего. Уже завтра я устрою ему спецпроверку с особым пристрастием. Тогда и поймёт наш доктор, с кем он взялся шутки шутить. В те минуты, когда Сергей прибывал вот в подобном, чересчур взвинченном и раздражённом состоянии, Вера предпочитала не вступать с ним в какие-либо споры или пререкания. Она знала, что муж её достаточно быстро выходил из себя. Однако, настолько же скоро он был и отходчив. После чего принимался извиняться, просить прощения, то есть, становился более сговорчивым. До этого самого момента супруга и решила отложить, начатый было разговор. «А возможно, Серёга и прав. – возвращаясь в спальню, размышляла про себя Вера. – Быть может действительно, врач несколько сшельмовал. Ведь ничего подобного из того, что случилось с Шаталовым нынешней ночью, с ним доселе не происходило. Получается так, что Пётр Константинович ему не помог, а напротив, лишь усугубил Сережкино эмоциональное состояние.» Остаток ночи прошёл на редкость спокойно. Возможно поэтому, проснувшись под трель будильника, Шаталов несколько пересмотрел свои первоначальные планы. К гипнотизёру он обязательно поедет, но только вечером. Тогда как с утра ему следует заняться служебными делами. Ведь начавшийся понедельник, как всегда предвещал (и без каких-либо разборок с врачом) массу проблем и прочих «заморочек». Уголовный розыск – сами должны понимать. И, действительно, нынешнее утро выдалось для Сергея Георгиевича вовсе не простым. Такие дни, когда ни с того ни с сего, без каких-либо праздников и иных видимых причин, в городе вдруг фиксировалось значительно большее количество насильственных смертей, Шаталов называл аномальными. И спокойной жизни сотрудникам уголовного розыска они уж точно не обещали. По информации дежурного, за субботу и воскресенье: произошло с десяток пожаров; пять убийств на бытовой почве и девятнадцать нанесений тяжких телесных повреждений. Ещё семеро потерпевших погибли от рук грабителей и насильников. Однако непосредственный начальник Шаталова (полковник Мишарин), обратил внимание Сергея вовсе не на вышеизложенную статистику. В суточных сводках вовсе не упоминалось о том, что в районе Карьера, недалеко от прибрежного дачного посёлка, который находится на самой границе городской черты, в ночь с воскресенья на понедельник было обнаружено нечто таинственно-криминальное. Если вкратце, то дело обстояло следующим образом. Сторожа одного из дачных товариществ, случайно наткнулись на злоумышленников, пытавшихся совершить кражу из нескольких дачных домиков. Они тотчас же бросились в погоню за горе-воришками. Следы вывели сторожей к окрестностям соседнего дачного товарищества «Энергетик». Там-то и набрели бдительные охранники на изрядно обгоревшие части расчленённых человеческих тел. Останков этих было достаточно много, потому и обратились сторожа в местное ОВД. – Короче так, Сергей. Отложи все дела в сторону и отправляйся на место с бригадой криминалистов. Посмотри: что там и к чему? – напутствовал Шаталова его непосредственный начальник. – Лично убедись в том, что данная находка, действительно имеет криминальный оттенок, а не является плодом пьяного воображения. – Куда ехать, знаешь? – усаживаясь в милицейский Уазик, Шаталов обратился к водителю. – Естественно. – весело ответил, явно хорошо отдохнувший на выходных прапорщик. – Район Карьера. Садоводческое товарищество «Энергетик». Это совсем рядом с золоотвалом ТЭЦ-2. Наши криминалисты уж с полчаса, как туда отправились. «Эх, и везёт же мне в последнее время, на эту чёртову ТЭЦ-2. – ухмыльнулся про себя майор. – Вчера вечером „устраивался“ туда на работу. Сегодняшней ночью, чуть было в топке не сгорел. А нынче, ещё и полюбуюсь на её золоотвал.» Что представляет из себя территория золоотвала, воочию Шаталов увидел впервые. То были огромные площади на берегу Иртыша, покрытые серо-чёрной массой мелких окатышей. Созданные огнём и воздухом, они имели различные причудливые формы. Доставлялся сюда шлак, под напором воды, через огромную трубу, которая время от времени чуть разворачивалась, покрывая отходами энергетики всё новые и новые площади прибрежной земли. То самое место, где и обнаружили дачные сторожа обгоревшие человеческие останки, уже было отцеплено нарядом патрульно-постовой службы. Там же, за условной чертой кордона, вовсю копошились специалисты, прибывшие чуть ранее. – Ну, рассказывай: чего успели нарыть? – Сергей Георгиевич сразу обратился к старшему из бригады криминалистов. – Честно сказать, майор… Я тебе вовсе не завидую. Пойдём, покажу какой «сюрприз» тебя ожидает. – тяжело вздохнул мужчина в резиновых перчатках. Не задавая лишних вопросов, Шаталов двинулся вслед за ним. «Интересно, с чего это вдруг, завсегдтый весельчак Кирилов, на сей раз столь серьёзен? – следуя к „эпицентру“ событий, размышлял про себя майор. – Выходит, ситуация действительно неординарна. Потому и следует мне не спеша разобраться в мельчайших деталях данного происшедшего.» – Вот видишь, там внизу?.. – приблизившись к тому самому месту, где всё ещё возились люди, Лавров указал на дно вновь образовавшейся канавы. – …Мы и обнаружили кое-какие фрагменты человеческих останков. По шести костям нижних конечностей определили, что (по всей видимости) принадлежали они двум мужчинам и одной женщине. Принялись копать глубже, дабы отыскать недостающие фрагменты и наткнулись на ещё чьи-то, менее свежие кости. Копнули в сторону – и вновь, тот же результат. В общем, Серёга. Похоже тут, под слоем шлака, целый Бухенвальд или Освенцим. – Валера, не сгущай краски и не паникуй. Ведь то, о чём ты сейчас говоришь, не более, чем предположение. – Шаталов постарался «притормозить» криминалиста от далеко идущих выводов. – А я, собственно, и не паникую. – чуть огрызнулся Лавров. Взяв в руки валявшуюся рядом с ним лопату, он пару раз копнул то самое место, где только что стоял. Этого оказалось вполне достаточно, чтоб обнажить часть, торчащей из шлака, крупной светло-серой кости. – Ну, убедился? И что самое интересное: ни одного черепа. – Каковы твои мысли? – поинтересовался Сергей Георгиевич. – Откуда всё это могло здесь взяться? Ведь наверняка, у тебя уже имеется пара-тройка вариантов. Только реальных, без какого-либо фанатизма. – Судя по термической обработке останков, трупы предварительно пытались сжечь. Жгли их: либо здесь, либо доставили сюда уже обгоревшими. – Лавров принялся размышлять вслух. – Я склонен к той версии, что данное место уж давно облюбовали какие-то бандиты. А чё?.. Ни ям рыть не надо, ни скрывать улики. Место тут тихое, почти безлюдное. Сбросил ночью тело убитого под струю шлака, а утром над ним уже холмик. Возможно поэтому и не нашли мы здесь ни одного черепа. По-видимому, их закапывали в ином месте, отдельно от тел. Подобный «натюрморт» мог, конечно же, оставить после себя и некий маньяк, регулярно таскавший свои жертвы именно в эту глушь. Однако трудно себе представить, чтоб творил он свои злодеяния в столь крупных масштабах. Верней всего, здесь поработала криминальная группировка, поставившая на поток убийства с последующим расчленением и избавлением от тел. С определённой натяжкой можно допустить и то, что мы имеем дело с некой «братской могилой» неопознанных в морге тел. Дабы не тащить трупы за двадцать километров и рыть могилы – какой-то умник решил упростить процесс. Допускаю я так же версию, при которой это место могло быть неким кладбище бомжей. Ведь совсем рядом городская свалка, а там этого контингента тьма-тьмущая. А впрочем, здесь полно вариантов. С некоторой долей вероятности, можно предположить и то, что останки могли поступить сюда и через ту же самую трубу. – Кстати, Валера! Случаем не знаешь, где начало этой самой трубы? – всерьёз задумавшись, поинтересовался Сергей. – Естественно, на ТЭЦ-2. Шлак прямиком поступает на золоотвал из котельного цеха станции. ЧАСТЬ 4 Примерно к обеду из шлака золоотвала было извлечено уже более сотни фрагментов обожжённых останков. Не сказать, чтоб в Областном управлении внутренних дел, Администрации города или области началась какая-либо паника – бывали случаи и похуже. Тем не менее, в скором порядке к делу подключилась Прокуратура и Управление ФСБ. Был создан межведомственный штаб, который и приступил к немедленной отработке всех возможных версий. Отдельная группа сотрудников силовых структур была отправлена на свалку, ещё одна принялись отрабатывать случаи последних пяти лет, при которых без вести пропадали граждане. Подключили всю имевшуюся агентуру и самостоятельно приступили к тотальной шёрстке организованных преступных группировок. Кроме того, определённое количество оперов распределили по городским моргам, больницам, ночлежкам, притонам. Отрабатывалось и ещё что-то. Правда, всеми этими вопросами занимались, естественно сотрудники из более «крутых ведомств». То есть, чекисты и прокурорские. Тогда как Шаталову досталась совсем уж скромная и менее перспективная версия: о причастности к захоронениям неопознанных тел, работников тепловой станции. То есть, персонала той самой ТЭЦ-2. В кабинет директора ТЭЦ Шаталов вошёл около четырёх часов вечера. Как и подобает руководителю столь высокого ранга, директор станции Жителев Евгений Иванович восседал в обширном кабинете, за массивным столом из дорогого дерева. На визит сотрудника уголовного розыска он отреагировал без каких-либо эмоций, указал на стул и слегка привстал для приветственного рукопожатия. – Очевидно, вы уже знаете какие «находки» были обнаружены сегодня утром в районе вашего золоотвала? – Сергей Георгиевич посчитал необходимым сразу перейти к делу. – Да, уж. Наслышан. – как-то недобро усмехнулся руководитель. – Шумиху поднять вы умеете. Особенно тогда, когда дело касается непрерывного производства. Представляю, какие статьи появятся завтра в средствах массовой информации. Как вам понравится первая полоса со следующим содержанием: «в виду катастрофической нехватки запасов угля, отопительный сезон на омской ТЭЦ-2 начался с кремации неопознанных трупов»? Либо ещё что-то, более мрачное. На шутку Жителева, Шаталов не отреагировал. Не до смеха ему сейчас было. – Собственно, мне по барабану, о чём завтра будет писать пресса. А вот то, что на вашем объекте обнаружены обгоревшие человеческие останки, да ещё и в таком огромном количестве, является бесспорным и вопиющим фактом. Возбуждено уголовное дело по серьёзным статьям. Потому и не вижу я причин, для вашей весёлости. – Да, от меня-то вы чего хотите? – с явным раздражением возмутился Евгений Иванович. – Ну, завели уголовное дело, так и разбирайтесь, чёрт побери, на месте. Ведь территория золоотвала имеет к нашей станции самое косвенное отношение. Или, быть может, вы считаете, что в наших цехах или того хуже, прямо в моём служебном кабинете и прячется тот самый маньяк-людоед, который и загубил столько невинных душ? Скорее, это я, как депутат городского совета, должен поинтересоваться у вас, у правоохранительных органов: почему в черте города вдруг обнаруживается подобное безобразие? Военизированную охрану, вы сами должны понимать, мы на золоотвале не выставим. Она вовсе не положена нам, по штатному расписанию. За исключением сторожа-пенсионера!.. Увы, но иными средствами охраны мы не располагаем. Да, собственно, и не наша в том вина, что территорию золоотвала облюбовали некие братки, для своих бандитских стрелок и разборок. – Допрашивал я вашего сторожа. – на сей раз, усмехнулся уже Шаталов. – Он был в приличном подпитии. По-моему, он вообще не «просыхает» со времён Второй мировой. Тогда как пенять на «неких братков» пока рано. Идёт следствие, и уж будьте уверены: в этой криминальной среде у нас имеются свои надёжные осведомители. – Уважаемый! Как мне кажется, мы всё глубже и глубже уходим в пустой разговор. Быть может тему борьбы с ОПГ, мы оставим исключительно на вашей совести? Моя же прямая обязанность: обеспечить людей теплом. Вот и решаю я её по мере своих сил и возможностей. В то время как вы отвлекаете меня от этих самых задач, своей пустой болтовнёй. Уже через пять минут я отправляюсь на совещание к Губернатору, по вопросу подготовки жилищно-коммунального хозяйства к зиме. Так что, советую вам поторопиться со своими вопросами. И попрошу вас, чтоб они были конкретными. – По-моему, вы до сих пор не отдаёте себе отчёта в серьёзности сложившейся ситуации. Я вовсе не исключаю и того варианта, при котором может встать вопрос о временном закрытии ТЭЦ-2, для проведения спец расследования по факту массовой гибели людей! – своей угрозой Шаталов попытался чуть приструнить директора, поставив того «на место». Однако Жителем лишь расплылся в слащавой улыбке. – Товарищ майор, боюсь, что никто, даже Генеральная прокуратура не выдаст вам подобной санкции. Ведь, по сути, вы предлагаете оставить чуть ли не треть города без отопления. При этом переморозить сотни километров труб. Вы вообще, товарищ майор, в своём ли уме? По-моему, именно вы и не отдаёте себе отсчёта в том, что предлагаете. – и тут Жителев вдруг смягчил свои интонации и перешёл на вполне миролюбивый тон. – Уверяю вас, что я всем сердцем готов помочь следствию. Однако ваши угрозы просто не реальны. Давайте-ка мы поступим следующим образом. В котельном цехе я предоставлю вам отдельный кабинет; выпишу бессрочный пропуск и позабочусь о том, чтоб у вас не было проблем с общением и допросом персонала, а так же беспрепятственного перемещения по территории станции. Ну, и всего прочего – что, так или иначе, может быть связано с проведением вашего расследования. Со своей стороны, я так же могу гарантировать вам любую помощь. Не стесняйтесь, звоните прямо на мой служебный телефон или заходите. О вашем присутствии на станции будут поставлены в известность все руководители служб. При этом у меня будет к вам лишь одна маленькая просьба. Если у вас вдруг появиться желание кого-либо арестовать, то в начале, я попрошу поставить в известность либо меня, либо отдел кадров. У нас, знаете ли, бесперебойный процесс выработки тепла, потому и необходимо нам заранее планировать вынужденные подмены. Ну, как? Подобный вариант вас устроит? Не согласиться со столь шикарным предложением, было попросту глупо. Не каждый директор решился бы предоставить сотруднику УВД (считай, постороннему человеку) подобную свободу действий. И если в начале беседы Жителев показался Сергею чванливым бюрократом, то сейчас руководитель ТЭЦ выглядел вполне сговорчивым и коммуникабельным мужчиной, которого не хотелось бы чем-то обидеть или поставить того в неловкое положение. Ко всему прочему, в душу Шаталова просочилось некоторое разочарование, относительно перспектив его оперативно-розыскных мероприятий. Ведь если директор, вот так запросто открывает перед ним все двери, выходит: как скрывать что-то, так и за что-то опасаться ему попросту нечего. А посему и отработка причастности работников станции к тем убийствам на золоотвале, вполне вероятно окажется абсолютно тупиковым направлением. То есть время, проведённое здесь на станции, с определённой долей вероятности будет потрачено впустую. – Ваше предложение меня вполне устроит. – удовлетворённо произнёс майор. – Позвольте напоследок задать вам ещё пару коротких вопросов. – Задавайте. – уже надевая пальто, позволил директор. – Как на вашем предприятии обстоят дела с травматизмом и несчастными случаями на производстве? – Упаси Боже. Типун вам на язык. – постучав кулаком по деревянному шкафу, Жителев продолжил. – За те сорок лет, что я работаю на станции, не припомню ни единого случая смерти, либо серьёзного увечья. Технадзор мы чтим и уважаем. Да и нельзя здесь без этого. Потому, наверное, и минуют нас неприятности связанные с техникой безопасности. – И второй вопрос: как на счёт «текучки» кадров? – уже покидая вместе с директором его кабинет, поинтересовался сотрудник угрозыска. – Квалифицированный персонал – практически, постоянен. В целом, коллектив дружный и слаженный. Многие проработали здесь всю свою сознательную жизнь. Сложились у нас и кое-какие трудовые династии. Зарплата в энергетике нынче достойная, условия прекрасные, к тому же ранний выход на пенсию. От такого не побежишь. Быть может, с менее квалифицированными рабочими, у нас определённые проблемы имеются. Как правило, из-за пьянки, либо систематических прогулов. Вот и того же сторожа на золоотвале мне, похоже, придётся уволить. Да вы бы лучше, с начальником отдела кадров пообщались. Вот, кстати, и его дверь. У него информация под рукой и времени побольше моего будет. Пойдёмте, я вас представлю. Заодно и пропуск оформим. Наш Василий Егорович двадцать лет главным инженером на станции оттрубил. Кое-что знает лучше меня самого. Вышел на пенсию и возглавил нынешний отдел кадров. Чего-либо нового от Василия Егоровича, Шаталов так и не узнал. Тот был истинным патриотом своего предприятия. И кроме как в радужных тонах, о своей родной ТЭЦ-2, он говорить естественно не мог. Потому, поболтав с начальником отдела кадром не более получаса, Сергей и поспешил на территорию. Его внутреннее оперское чутьё подсказывало: что если и искать разгадку случившегося, то следует это делать именно там. Территория и здания самой станции выглядели намного плачевней нежели «отполированный» корпус управления ТЭЦ, находившийся вне охраняемой зоны. Все подсобные строения, как и основные цеха, имели настолько обветшалый и унылый вид, что казалось они могут развалиться при первом же порыве сильного ветра. Потрескавшиеся, грязные стены; многочисленные выбоины на кирпичной кладке; подвисшие балки и арматурины, удерживаемые на чьём-то честном слове – всё это создавало ощущение полной заброшенности данного объекта. Лишь тёмный дым, исходящий из огромной трубы, пусть и частично, но опровергал вышесказанное. – А чего, собственно, вы собирались здесь увидеть? – тяжело вздохнув, пояснил начальник котлотурбинного цеха, Ипатов Олег Васильевич. Именно он взялся провести Шаталова по своим владениям. – Пятнадцать лет назад станция выработала не только свой рабочий, но и моральный ресурс. За последние двадцать лет Перестройки, кроме церквей и аквапарков, в городе и области ни черта же не строиться. Всё пораздали, попрадовали, а в результате, лишь пополнились карманы чиновников. Потому, в виду острого дефицита тепловой энергии, закрыв глаза на циркуляры и нормативные акты, мы так и продолжаем её эксплуатировать. Первое время, я и сам был в шоке: сплошные аварии, да разрывы труб. Котлоагрегаты дырявые, как решето. Сплошные подсосы воздуха. Однако, за десять лет работы успел со всем этим безобразим как-то свыкнуться!.. Помещение, выделенное Шаталову, лишь с самой большой натяжкой можно было назвать кабинетом. В действительности, данная комнатка ранее была предназначена под склад шанцевого инструмента, который в срочном порядке перенесли в иное место. В эту пустую и обшарпанную конуру, не имевшую окон, рабочие принесли старый письменный стол, да пару стульев с телефонным аппаратом, времён начала развитого социализма. «В принципе, и на том спасибо!» Так называемый кабинет располагался на первом этаже, между входной дверью цеха и раздевалками рабочих. За глухой задней стеной, что-то непрерывно и жутко гудело, рычало и шипело. – Прошу прощения, за столь дискомфортные условия. Но более приличного помещения (кроме моего личного кабинета), мы здесь точно не подберём. – продолжал оправдываться Ипатов. – В служебные помещения не советую заходить. И вообще, поменьше болтайтесь по рабочим коридорам. Во-первых, это не положено по технике безопасности. А во-вторых, работяги могут вас случайно зацепить. Они у нас простые и легки на нецензурщину. Если вам понадобиться кто-то из персонала, обращайтесь непосредственно к начальнику смены. Вот. Оставляю вам поимённый список всех сотрудников и телефонный справочник станции. Если в вкратце, то работает котельный цех по скользящему графику в четыре смены. В каждой из смен имеется дежурный слесарь; четыре машиниста, два оператора мельниц и углеподачи, а так же пара обходчиков. Лишь в дневное время, в цехе трудятся дополнительные бригады сварщиков, слесарей и грузчиков. Плюс уборщицы, дворники и так далее. «Вот так. Слесари, операторы и грузчики. И никаких вам грёбаных расшлаковщиков. – припомнив своё гипнотическое видение, вдруг усмехнулся Сергей. – А к психотерапевту всё же нужно заехать. Дабы показать тому «кузькину мать». ЧАСТЬ 5 Шабанов Пётр Ильич. – Работаю слесарем. На ТЭЦ уже двенадцатый год. О происшествии на золоотвале, конечно, наслышан. Думаю, это Бомжи помёрзли. За окном-то зима. Почитай, все котлы выведены на полную производственную мощность. А у нас, это просто невозможно. А впрочем, мой рабочий день с восьми до пяти. Потому и не могу я судить о том, что происходит на станции в ночное время. Мельников Игорь Васильевич. Должность: машинист котла. – Ничего подозрительного не замечал. В смене нас десять человек, все на виду. Люди постоянные, проверенные. Мужики серьёзные, повидали здесь всякое. Но чтоб такое?!.. Литуева Надежда Степановна. Машинист мельниц. – С детства мертвецов боюсь. Если б что-то и видела, то рассказала. Да меня, вперёд бы на «скорой», с сердечным приступом увезли!.. Недобоенко Вячеслав Ильич. Начальник смены. – Смена у нас дружная. На любого могу положиться, как на самого себя. Около года назад у Попова сын погиб. Восприняли, как общее горе. Деньги собрали, с похоронами помогли. За три часа Шаталов успел опросить с десяток котельщиков. Общее впечатление от тех бесед у Сергея осталось несколько двоякое. С одной стороны, благополучный коллектив; трудяги, привыкшие к тяжёлым условиям труда, к горячему производству. Однако чувствовалась в тех откровениях и какая-то скрытая недосказанность, замкнутость, осторожность. «Ну, не могут люди, отработавшие бок о бок на протяжении семи; десяти; пятнадцати лет – не иметь недоброжелателей, каких-то недругов или коллег, которые просто надоели. Либо тех, кого хотелось бы подсидеть, перещеголять по службе. А здесь тотальная тишь, да гладь и Божья благодать. Все друг друга любят, ценят, уважают, не видят чужих изъянов и ни одного конфликта. И говорят-то они, как-то одинаково, одними и теми же словами, будто под копирку. А впрочем, столько лет вместе, и в таком тесном коллективе из восьми-десяти человек. Тут хочешь, не хочешь, а и мыслить начнёшь, как и все. – размышляя в подобном ключе, майора вдруг сообразил в чём мог быть подвох. – А ведь все, мною опрошенные слесаря и машинисты, покидая этот кабинет, наверняка общались меж собой, обсуждая с остальными (в том числе и с ещё не опрошенными) заданные им вопросы. И вообще, котельщики могли получать чёткие указания, как им необходимо вести себя в беседе с сотрудником угрозыска. Эх, ты! Старый осёл. – ругал себя Шаталов. – Дабы подтвердить или опровергнуть данное предположение, мне нужен рабочий из ночной смены. То есть тот, который отдыхал днём и естественно, ещё не был в курсе последних событий. Тот, которого не предупредили и не успели науськать на верный тон!» Глянув на часы, Шаталов понял, что уже опоздал. Без четверти восемь. А это означало лишь то, что новая смена успела переодеться и подняться в цех на пересменку. «А может, ещё и успею. Чем чёрт не шутит. Возможно, остался ещё кто-то на этаже или в раздевалке…» – с этими мыслями и ринулся Сергей в рабочий коридор. Ему повезло. В своих рисковых предположениях Шаталов вовсе не ошибся. Навстречу Сергею в цех вбежал молодой парнишка, с улыбкой на лице и едва уловимым запахом перегара. Обогнув майора, парень уж было собирался скрыться за дверью раздевалки. Однако Сергей Георгиевич успел ухватить опоздавшего за рукав. – А ну, зайди. – ловко преградив молодому человеку дорогу, майор настойчиво подтолкнул паренька к двери своему кабинету. Молодой человек, очевидно привыкший к подчинению, опустив голову проследовал туда, куда и указывал ему Шаталов. Улыбка с его лица тотчас исчезла, зато появилась бледность и нервное подёргивание веком. – Давай, рассказывай. Кто ты такой, и кем здесь работаешь? – усадив парнишку на свободный стул, Сергей Георгиевич приступил к стандартному опросу. – Волков… Николай… Обходчик… – Чем занимаешься? Имею в виду твои должностные обязанности? – Котлы обхожу, параметры снимаю. Иногда помогаю слесарю или машинистам. Основная моя обязанность – это расшлаковка котлов. Раньше моя должность, так и называлась: расшлаковщик. Услышав знакомое слово, Шаталов придвинул свой стул ближе. – И как часто ты выходишь на смену поддатым? – Я вовсе не пил! – возмутился Николай и тут же отклонился на спинку стула, тем самым увеличив расстояние до майора. Видимо, он понадеялся на то, что теперь его «выхлоп» будет для Сергея и вовсе неуловим. – Не волнуйся ты так. Я не проверяющий и не какой-то там контролёр. Я из милиции. Майор Шаталов. Беседую с рабочими станции и мне до фонаря пил ты или нет. – Вы поймите, гражданин майор. Это я, ещё с утра немного выпил. После, целый день отсыпался. – быстро сообразив, что собеседник не представляет для него никакой опасности, наконец-то признался Волков. – А почему милиция? Что-то случилось? Просто я чуть опоздал, потому и не в курсе. – Николай! А ты почему в кедах? – перебил его Шаталов, случайно заметив на ногах парня хлипкую обувку. – На дворе, чуть ли, не минус тридцать, а ты в летних тапках. – Не заработал я ещё на тёплые ботинки. – вновь улыбнулся парень. После чего, смущаясь, добавил. – Всего три месяца в цехе работаю. Тогда как задержка по зарплате, аж полгода. Пожалуй, лишь к апрелю смогу приобрести что-то из обновок. – Тем не менее, на выпивку ты деньги находишь. – Это угостили. Когда предлагают, я не привык отказываться. – А у родителей попросить не пробовал? Хотя бы, взаймы. – Я не местный. Мать в другом городе. Сама без работы сидит. – Коля, я вот о чём хотел у тебя спросить. Рассчитываю на твой свежий взгляд. У тебя он вовсе не такой, что у мужиков по двадцать лет здесь отработавших. Не замечал ли ты в цехе чего-то подозрительного? – Не понял? – с удивлением и некоторым испугом переспросил Волков. – Ну!.. Может по ночам в цех приходят посторонние? – Шаталов задал первый, пришедший ему на ум вопрос. Скорее, он пытался подтолкнуть парня к каким-то иным воспоминаниям. Однако этот, казалось бы, самый простейший из вопросов, вдруг вызвал в молодом человеке неожиданную бурю эмоций. В начале, он вскочил с места и заходил из угла в угол. Потом принялся бубнить что-то себе под нос. При этом лицо его выражало нечто среднее между испугом и некой растерянностью. Единственное, что он смог из себя выдавить, был несколько пространный вопрос. – Вы имеете в виду: ИХ? В ту же секунду по коридору прокатился громогласный мужской рык. – Волков, твою мать! Где тебя, раздолбая, носит? – Ой! Извините. Мне пора. – спохватился Волков. – На оперативку, перед заступлением на смену никак нельзя опаздывать. Даже за минуту опоздания начальник смены очень строго наказывает. Если я вам ещё буду нужен, то давайте встретимся завтра, после восьми утра, когда наша смена окончится. Шаталов не успел вставить и слова, как парнишка уже выскочил за дверь и умчался прочь. «Завтра, так завтра. – молча согласился майор. – Мне и самому давно пора. Утро, вечера мудренее. Голова уже ни черта не соображает.» Закинув сегодняшние записи в свою рабочую папку, Сергей вышел из комнаты. В коридоре стояла непривычная тишина. Каких-то пару часов назад, здесь было шумно и многолюдно. Рабочие, как черти перемазанные сажей и угольной пылью, сновали по этим коридорам туда и сюда; таскали трубы, кабели; перевозили на тележках какие-то металлические конструкции. И вот, как в один миг, всё стихло. Всего двенадцать человек, в течение всей ночи будут управлять этой огромной и взрывоопасной махиной, высотой с девятиэтажный дом, с множеством сложных схем (известных лишь им) трубопроводов, вентилей, задвижек и иных механизмов. Отчего-то Шаталов не спешил покидать стены котельного цеха. На минуту задумавшись, он так и оставался стоять по центру пустынного коридора. Что-то настойчиво подталкивало его подняться наверх. То ли, в очередной раз услышанное: «ОНИ», вдруг озадачило майора вопросом: а, собственно, кто это? То ли воспоминания из его гипнотических сновидений, требовали некоего подтверждения, их реальности. А быть может, то было чисто профессиональное любопытство. Так или иначе, но Сергей медленно зашагал не к выходу, а совсем в противоположном направлении. Ступая по бетонному полу, Шарапов ловил себя на мысли, что знает он здесь каждый закоулок, каждую дверцу и каждую мелочь; будто провёл он в цехе ни эти нынешние полдня, а значительно больше. Он поднимался по тёмным (от въевшейся в них сажи) ступенькам и был абсолютно уверен в том, что через два лестничных пролёта, на седьмой отметке (именно так котельщики называли высоту от самой нижней точке котла) он и увидит дверь ведущую на главную рабочую площадку котельного цеха. Трудно поверить, но именно так всё и произошло. Распахнув эту самую дверь, Сергей увидел до боли знакомую ему котельную. Правда, картину эту, в своей сознательной жизни он ни разу не видел. Да и не мог её видеть. Он её просто знал. Как и в его вчерашнем сне, в цехе преобладал полумрак. Вот только угольная пыль была нынче сметена с прохода, в сторону. На полу даже были видны керамические квадратики, вкраплённые в бетонную поверхность. «А там за углом, должен стоять первый и самый старый котлоагрегат. За ним, второй. Между вторым и третьим, должна быть будка машинистов первых четырёх котлов. И если двигаться ещё дальше вдоль цеха, непременно упрёшься в остеклённую конторку начальника смены…» В тот поздний вечер, каким-то немыслимым образом, реальность вдруг смешалась с мистикой. Ещё на подходе к пятому котлоагрегату Сергей увидел очень ветхую и освещённую изнутри будку. Сквозь её закопчённые стёкла, майор различил грузного бородатого мужчину. Он отчитывал рабочих, только-только заступивших на смену и собрались ныне в той самой конторке. Причём, Шаталов вовсе не слышал ни слов, ни голоса того самого бородача. Зато вглядевшись в его лицо, он вдруг узнал в нём очень знакомые черты. Вне всяких сомнений то был Саня. Тот самый Сидоров, с которым майор (в своих искусственных сновидениях) устраивался на ТЭЦ и которого он, как будто бы знал с самого детства. Правда, детство это, было вовсе не его, не шаталовское. А чьё-то чужое, послевоенное детство. Впрочем, чьё бы оно ни было, Серёга его узнал. Конечно, теперь Сидоров постарел, это был уже далеко не крепкий юноша, успевший отсидеть срок. И, тем не менее, черты лица, взгляд, какие-то едва уловимые движения, остались в нём прежние. Всё ещё пытаясь уловить смысл того, о чём кричит на подчинённых начальник смены, майор сделал несколько шагов вперёд и в то же мгновение ощутил как будто накатившую на него тошноту и неприятное головокружение. Тем временем, дверь конторки отворилась и (с зычным выкриком Сидорова: «вон отсюда!») будку покинул уже знакомый майору Коля Волков. Дабы остаться незамеченным, Шаталов отступил в тень пятого котла. Мимо него и проследовал, изгнанный из конторки Волков. Как будто бы, он не заметил майора. Однако, не снижая своего шага и не оборачиваясь, парень вдруг обратился именно к Шаталову. – Немедленно убегайте. Сейчас здесь будут ОНИ. Тут же Сергей припомнил и этот голос. Ведь именно его он и слышал в своём последнем ночном кошмаре. Покосившись в сторону, взгляд майора упал на языки пламени, плясавшиеся в четвёртом котлоагрегате. Перед его глазами вновь предстала совсем недавняя картина: с открытой и стремительно приближавшейся к нему топкой, с её раскалёнными краями и выскакивающим наружу ярко-оранжевым пламенем. Ноги Шаталова сами, помимо его воли, развернули майора на сто восемьдесят градусов и понесли Сергея подальше от этого зловещего места. Все последующие события (как покидал он территорию станции; как добирался до дома и как по приезду домой сразу завалился спать) Шаталов помнил отрывочно и словно сквозь пелену непонятного тумане. Спал майор плохо. Его мучили непонятные страхи. Вспышки ярких картин смешивались в его сновидениях с какой-то тягучей красно-коричневой массой. Тело Сергея отдыхало, тогда как голова майора продолжала думать о многом. Словно мозг его упорно пытался усвоить нечто ему чуждое; его разум никак не мог сопоставить и переварить некую, насильно вложенную в него информацию… ЧАСТЬ 6 К восьми утра, минуя свой отдел, Шаталов сразу отправился на совещание оперативного штаба. Присутствовали здесь, всё те же лица, что и суетились вчера на месте случайно обнаруженного массового захоронения. Да и само совещание проходило в привычном для многих режиме. По очереди отчитывались руководители рабочих групп, после чего подводились итоги и ставились новые задачи. – Человеческих останков, действительно много!.. – нехотя докладывал один из специалистов. Весь прошедший день он занимался раскопками на золоотвале. – …Принадлежат те останки, ориентировочно сорока четырём погибшим. Вчера, мы там всё закончили, полностью свернув эксгумационные мероприятия. Ну, а уже сегодня, в лабораторных условиях, продолжим изучение тех собранных останков. – Честно сказать, я и представить себе не мог, что в нашем городе может быть столько без вести пропавших!.. – следующим докладчиком в череде рапортов был руководитель группы, занимавшейся архивными данными. Шаталов неоднократно пересекался с ним во время проведения совместных оперативных мероприятий УВД и ФСБ. Потому и знал Сергей, что этот опер был весельчаком и любителем подшутить. Однако не думал майор, что посмеет тот балагур язвить или прикалываться на совещании со столь серьёзной повесткой дня. И, тем не менее, он осмелился. А впрочем, это получилось у него вовсе не преднамеренно, скорее спонтанно, в крайнем случае, по привычке. – …Не захочешь, а поверишь в присутствие некой инопланетной цивилизации, с регулярным постоянством похищавших наших собратьев. Оказывается, каждый год, в городе бесследно исчезает до двух тысяч мирных граждан. Причём, это лишь официальная статистика, основанная на поданых заявлениях в райотделы города. Следует так же отметить и то, что до восемьдесят пятого года, инопланетные цивилизации посещали наш край значительно реже. Потому как сведения о пропавших, здесь на порядок ниже. Вчера я успел сделать лишь полную выборку. Увесистая, знаете ли, папка получилась… – Позвольте один вопрос? Как говориться: по ходу доклада. – приподнявшись с места, громко произнёс Шаталов. – Нет ли среди тех пропавших, работников ТЭЦ-2? – Сотрудники ТЭЦ, естественно попадали под наше подозрение. Потому и обращал я особое внимание именно на данные факты из биографии сгинувших в небытие. Однако сразу хочу оговориться. Работников ТЭЦ-2 в моём списке без вести пропавших людей, вовсе нет. Ни единого человека. Тем не менее, в моих записях частенько фигурировали те, кто работал на данном предприятии ранее и исчез уже после своего увольнения, по прошествии различных временных отрезков. – Часто, говоришь, встречал? А можно поконкретней: как часто? – сурово уточнил плохо выспавшийся Шаталов. – Я ведь уже сказал о том, что проанализировать полученную выборку ещё не успели. Но если навскидку, то процентов пять-семь от общего числа. – Для предприятия в двести человек, даже три процента, в миллионном-то городе, это уже сверх всяких пределов. – покачал головой Сергей. – По-моему, необходимо плотно заняться этой самой станцией. – Если не ошибаюсь, вы майор Шаталов? – к Сергею вдруг обратился руководитель оперативного штаба, занимавших один из высоких чинов Областной Прокуратуры. – Так точно. – Майор, позволь узнать. Что за деятельность ты развёл на ТЭЦ-2? Жаловался мне вчера директор той котельной. Говорит: дескать, работать ты ему не даёшь. – Более того, я хотел бы получить санкцию на временную остановку ТЭЦ. – вдруг заявил Шаталов. – Нет. Забудь об этом. Хоть всем отделом можешь там жить, искать, ковыряться, но останавливать предприятие в зимний период нам никто не позволит. И вообще, при чём здесь ТЭЦ? По-моему, я ещё вчера, чётко намекнул вам на приоритетные направления в данном расследовании. Ищите убийцу не там, где начинается труба, а где она заканчивается. Опросите дачников, сторожей, местных граждан. Копайте и копайте. И уж будьте уверены, обязательно что-нибудь нароете. Или вы ждёте, когда о нашем захоронении, о тех самых трупах прознают обычные граждане, когда город начнут будоражить невероятные сплетни? Ждёте, когда поползут слухи о новом сибирском Чикатило, когда федеральные власти встанут на уши? Запомните, господа. Если в ближайшее время у меня на столе не окажется закрытого уголовного дела – фуражки, папахи и офицерские погоны «полетят» обязательно. Не уж-то сложно привязать найденные остатки к тем же бродягам? Согласитесь с тем, что наши сибирские лютые морозы, могли запросто прихватить некую ночлежку бомжей, облюбовавших те золоотвалы. Можно и ещё что-то предложить из той же оперы. Набросайте несколько версий, отработайте. Не мне вас учить. Отчитаемся, а после будем разбираться более предметно. Коллеги, пошевелите мозгами и к вечеру, чтоб закончили всю эту бодягу. Через какой-то час, Шаталов уже успел вернуться в свой отдел изрядно «ощипанным». Получив нагоняй от первых лиц области, сейчас он был хмур и крайне раздражителен. По возвращению, Сергей поспешил собрать своих подчинённых, после чего попытался устроить им нечто схожее с тем разносом, жертвой которого он сам был часом ранее. – Демченко, сворачивай всю, ранее начатую работу. По приказу командира, у нас теперь новые приоритеты. Поедешь в дачный посёлок, возьмёшь там список садоводов. Через паспортную службу выяснишь их домашние адреса и вперёд. Расспросишь: кто чего видел, кто что знает, кто что слышал. Особо опроси тех, чьи домики расположены вдоль забора, выходящего на золоотвал. Кучеренко, что у тебя? – Сергей Георгиевич, может и мне свернуться? Устал я с этими стариканами из отдела кадров. На этой ТЭЦ, похоже, каждый выходящий на пенсию, непременно оседает в «кадрах». – Теперь это называется: корпоративная политика. – усмехнулся Шаталов. – Ничего зазорного я в этом не вижу. Человека не выбрасывают на улицу, как отработанный шлак, а находят ему применение там, где он может ещё сгодиться. Выходит, пекутся о своих ветеранах. А впрочем, кажется, я отвлёкся от главного. И что же у нас в «кадрах»? – Личные дела работников станции, естественно в идеальном порядке. Комар носа не подточит. – Вот видишь. – удовлетворённо кивнул майор. После утреннего совещания, как-то незаметно для самого себя Сергей начал искать позитивные моменты в том, что ранее считал полнейшим негативом. – Коллектив станции, действительно состоит из тех, что трудиться на предприятии уже давно. Однако вот, что я для себя отметил. – продолжая своё повествование, капитан вдруг сделал интригующую паузу, дабы присутствующие успели отметить его исключительную прозорливость. После чего, он продолжил. – Оказывается, до окончания испытательного срока, на вновь принятых работников, документы вообще не оформляются. Лишь заполняется небольшая карточка с основными паспортными данными. В случае отрицательного принятия решения по их трудоустройству, эта карточка автоматически уничтожается. Отработал, понимаешь, какой-то молодой человек пару, а то и тройку месяцев и не понравился начальству, вот и выдворяют его «за ворота» без каких-либо объяснений. Потому и тяжело или вовсе невозможно оценить, сколько народу прошло за последнее время через этот самый отдел кадров. Могу лишь сказать, что по целому ряду рабочих специальностей, таких как: грузчик; машинист-обходчик; разнорабочий или подсобный рабочий, и вовсе нет ни одного постоянно работающего. – Да, и правильно они делают. – поспешил высказаться по данному поводу Шаталов. – Я о том, что негоже переводить бумагу на всякого рода алкашей и тунеядцев. Подобная практика нынче встречается сплошь и рядом. Тут ты, Кучеренко, вряд ли кого-то сумел удивить. – с некоторым раздражением подытожил майор. – Ты сам-то подумай. Какой контингент устраивается на перечисленные тобой специальности? Ведь это, даже не профессии, а шабашка какая-то. На ТЭЦ сегодня можешь не ездить. Присоединишься к Демченко. Опросишь сторожей дачных участков и всех тех, кто проводит зиму в том дачном посёлке. Тут в дверь постучали, и в кабинет вошёл Кирилов. Тот самый криминалист, который и начинал вчерашние раскопки на золоотвале. – Георгич, ты извини за вторжение, но у меня чрезвычайно важная информация. – Присаживайся и излагай. – Шаталов указал на свободный стул. – В общем, тут вот какое дело!.. – неуверенно начал Кирилов. – …Вся работа на золоотвале ещё вчера была закончена. Найденные останки увезли в областной морг и лабораторию. Место захоронения сфотографировали и задокументировали. При этом никто, как-то и не подумал оставить на том пустыре элементарную охрану. И как результат, уже сегодня, около семи часов утра на пост дежурного поступило сообщение о том, что вблизи трубы обнаружены новые фрагменты обгоревшей «расчленёнки». Будто бы кто-то специально подбросил нам эти свежие улики. Вот, дескать, я какой дерзкий! И это, Сергей, больше похоже на почерк некоего маньяка, нежели криминальной братвы. Ведь подобного рода извращенцы, как правило, ждут и отчасти знают о том, что рано или поздно их поймают. Потому и стараются они проявить себя «во всей красе», надеясь откосить от расстрельной статьи по причине своей невменяемости. Дескать, чем больше трупов, тем выше шанс избежать наказания. – Слушай… – Шаталов вдруг прервал несколько подзатянувшийся монолог криминалиста. – …Ты не мог бы, по вчерашним останкам одежды и обуви определить к какому социальному слою принадлежали погибшие? Сразу скажу, что если это будут некие отбросы общества. Ну, там бродяги, попрошайки, нищие. То ты меня, скажем так: не очень-то и огорчишь. – Георгич, я готов обрадовать тебя прямо сейчас. Вещи, которые были на погибших в момент наступления смерти, вовсе не дорогие. Точнее, они изрядно поношены и старомодны… – пока Валерий говорил, Шаталов мысленно потирал руки в предвкушении своего вечернего отчёта. – …Да ты сам взгляни хотя бы на эти, последние снимки с места преступления. Имею в виду, уже утренние. – при этом криминалист передал майору пачку свежеотпечатанных фотографий. – Ты только представь, погибший ходил при жизни в кедах. Такую обувку, пожалуй, ещё при Советской власти, лет пятнадцать тому назад носили физкультурники. Да и вовсе не по нынешнему, морозному сезону будет эта обувь. Заслышав слово «кеды», Сергея будто кипятком ошпарило. – Это и есть сегодняшние «находки»? – ткнув в лежащие перед ним снимки, поинтересовался майор. – Они самые. – подтвердил Валерий. – Нога и две руки, принадлежащие одному и тому же человеку. И как всегда, без головы. Там на золоотвале, уже полно ФСБшников и прокурорских. Вглядевшись в фотографии, Шаталов непроизвольно припомнил своего вчерашнего собеседника, того самого Колю Волкова. И похоже, на снимках были те же самые кеды, на которые Сергей и обратил вчера своё внимание. Мгновенно глянув на часы, майор подскочил со стула. – Ребята, «по коням»! Сейчас четверть десятого и нам во чтобы-то ни стало, необходимо успеть перехватить ночную смену котельного цеха. Пока сдадутся, пока сходят в душ, переоденутся, пока передохнут. Авось, успеем мы взять их тёпленькими. Дело в том, что каких-то семь-восемь часов назад, я беседовал с парнишкой, обутым в те же самые кеды… – дальнейшие распоряжения сыпались из Шаталова уже на ходу. Каждая выигранная у времени минута была нынче на вес золота. – …Кучеренко. По прибытию, возьмёшь на себя уже знакомый тебе отдел кадров. Опечатай там все кабинеты. Не дай им уничтожить ни одной бумажки. Демченко. Будь рядом с капитаном. Поднимешь в «кадрах» личное дело начальника смены, некоего Александра Сидорова. Пробей его по нашей «базе» на наличие судимостей. По возможности постарайся узнать его домашний адрес на момент трудоустройства на ТЭЦ. После чего установи, не проживал ли с ним на одной и той же улице или где-то рядом, некто Артём Скороходов. Если да, то выясни причину и год его смерти. На всё, про всё у тебя не более пары часов. Остальным перекрыть входы и выходы с территории данного предприятия. Ни одна сволота не должна улизнуть без вашего на то ведома. Действуем быстро и слаженно. И не дай-то Бог нам нынче облажаться. Считайте, что я нынче рискую, как своей должностью, так и своим званием! Распоряжение по поводу Скороходова и судимости Сидорова, Шаталов отдал, можно сказать неосознанно и скорее интуитивно. В нём уже проснулся инстинкт охотника, потому и решения принимались им автоматически, на уровне профессионального чутья и именно той частью мозга, которая и отвечала за его подсознание, которая хранила память о безграничных возможностях человека. Именно из этой части мозга и приходят к человеку неосознанные пророческие сновидения и бессознательные образы, предвестники значимых событий. Кажись, успели в самый раз. В половине десятого опергруппа уже выгрузилась у ворот станционной проходной. Благо ехать им пришлось не более пяти минут. Охранники предприятия, обескураженные столь внушительным милицейским десантом, немедленно сообщили, что в течение ближайших полутора часов территорию подведомственного им объекта так никто и не покидал. Ночную вахту Сергей перехватил уже на выходе из «котельного». Не мешкая, он завернул рабочих обратно в цех. После чего обеспечил задержанных надлежащей охраной, дабы те не смогли предварительно сговориться. Теперь, можно было и приступать непосредственно к опросу. Как и накануне, Шаталов намеревался вызвать каждого из рабочей смены в свой кабинет, в тот самый, в котором по-прежнему находились оставленные им со вчерашнего вечера стол и пара стульев. Впрочем, на сей раз простой беседой майор предпочёл не ограничиться. Он решил провести допрос по полной форме, с использованием давно отработанных профессиональных тонкостей и хитростей. Одновременно с начавшимся допросом, в цех были отправлены криминалисты, в надежде найти там хоть что-то, пусть и косвенно относящееся к данному уголовному делу. Безусловно, майор отдавал отчёт в том, что идёт он ва-банк, что ставит он сейчас на карту всё: и свою должность, и свою службу, и свою честь. Ведь абсолютно все силы отдела были нынче брошены сюда, на этот самый объект. И если к вечеру он не получит более и менее положительного результата, то мягко говоря: его просто-напросто не поймут. Его опала или того хуже, его увольнение из органов будут в этом случае просто неотвратимы. И, тем не менее, Шаталов предпочёл не распыляться на отработку каких-то страховочных вариантов. Что-то внутри неотвратимо подсказывало ему, что движется он в правильном направлении и именно здесь необходимо искать ему разгадку столь дерзкого и кровожадного преступления. Шаталов начал допрос с низшего звена котельной иерархии: с расшлаковщиков и слесарей вахты. В то время как начальник смены и дежурный инженер цеха были оставлены Сергеем «на закуску». Первым допрашиваемым нынче стал машинист-обходчик Шурупов. – Ну, орёл? Рассказывай, как смену отстоял? Каковой она была в целом? – Смена, как смена. Ничего необычного. Запустили седьмой котёл. В третьем, во время расшлаковки зависла «глыба». Пришлось нам с ней изрядно повозиться. Пока разбили, пока дробилку провернули. Да, собственно, всё как всегда – обычная смена. – А напарник твой, Волков Николай?.. – провокационно поинтересовался майор. – …Когда он домой ушёл? Чего-то не заметил я его среди остальных рабочих. – Какой такой Волков? – с нескрываемым удивлением переспросил Шурупов. – Впервые о таком слышу. Вы наверняка что-то путаете, гражданин следователь. Ведь я всю ночь работал на пару с Печёнкиным. Сергей усмехнулся и, открыв ящик письменного стола, извлёк оттуда переданный ему накануне списки рабочих цеха. Перелистав пару страниц, он ткнул пальцем в заголовок: «Третья вахта котельного цеха». После чего, улыбнувшись, произнёс. – Взгляни-ка сюда. А ещё лучше, вслух зачитай чего там написано. Расшлаковщик придвинулся к столу и чуть ли не по слогам принялся озвучивать двенадцать пунктов. – Сидоров А. С. – начальник смены. Меньшиков В. П. – машинист 1 и 2 котлов. Коротков Ю. М. – машинист 3 и 4 котлов. Моторин А. Н. – машинист 5, 6 и 7 котлов. Никифоров А. Г. – машинист 8 и 9 котлов. Барский О. Н. – дежурный слесарь. Торопова А. М. – машинист мельниц. Иванова Н. И. – машинист углеподачи. Политковский С. Ю. – дежурный электрик. Шурупов Л. М. – обходчик котлов. Печёнкин В. Д. – обходчик котлов. Павлов Д. С. – дежурный инженер станции. И всё, гражданин следователь. – при этом Шурупов вдруг уставился на Шаталова ничего не понимающим взглядом: дескать, чего же ты, собственно, от меня ещё хотел. Майор тотчас перехватил тот список и молча перечитал открытую ранее страницу. «Не может этого быть. Ведь только вчера, прямо перед своим уходом, я лично видел отпечатанную здесь фамилию Волкова. Дай Бог вспомнить, вместо кого она тут значилась. Вместо Печёнкина или Шурупова?.. – тотчас Сергей принялся судорожно ворошить каждую страницу списка, просматривая фамилии, начинающиеся с буквы „В“. Однако, кроме Васильева, Викулова и Валухова – никакого Волкова он там так и не обнаружил. – …А ведь эта комната оставалась на ночь открытой. Потому, вчерашние списки могли запросто и подменить. Ну, конечно. Как же я сразу об этом не догадался.» – Припомни, не было ли в цехе нынешней ночью кого-то из посторонних? – поинтересовался Шаталов, пытаясь хоть чем-то заполнить нелепую паузу. При этом он задал вопрос, который не далее чем вчера поставил того же Волкова в определённый тупик. – Я работаю на станции менее месяца, потому и трудно мне определить: кто здесь посторонний, а кто постоянный. – Шурупов старался сохранять видимое спокойствие. И, тем не менее, чуть дрожащая интонация его голоса всё же выдала внутреннее волнение. Эта самая вибрация тембра, конечно, не ускользнула и от внимания майора. – Ладно. Можешь быть свободен. – Сергей откинулся на спинку стула и махнул расшлаковщику рукой, дескать, проваливай. Какой толк с того, кто работает на предприятии без году неделя. Он либо вовсе ничего не расскажет, либо приврёт то, чего и вовсе не было. Так к чему же было тратить на «первохода» своё драгоценное время, когда впереди у майора ещё оставалось одиннадцать, куда более опытных рабочих. Дождавшись, пока отпущенный обходчик покинет кабинет, Шаталов набрал номер отдела кадров и потребовал к телефону своего сотрудника. – Кучеренко! Ты кабинеты успел опечатать? – Успел. Думаю, мы подъехали весьма вовремя. – Кучеренко поспешил обрадовать командира. – Кадровики тут чай собрались с утра попить. Короче, застали мы их прямо-таки врасплох. Потому и не думаю, что бы успели они чего-то уничтожить. – Молодец, капитан! А теперь отыщи мне в тех станционных архивах и личных делах всё, что имеет хоть какое-то отношение к некоему Николаю Волкову. Пошерсти там хорошенько, переверни шкафы и столы, просмотри каждый клочок бумаги, загляни в мусорные корзины, но найди мне хоть что-то на этого парнишку. Да, и вот ещё что!.. Где там Демченко? – Забрал личное дело Сидорова и уж полчаса, как куда-то умчался. – Хорошо. Как только вернётся, сразу отправишь его ко мне. Допросив Печёнкина и Политковского (в отличие от тех же машинистов котлоагрегатов, людей свободных и не привязанных к конкретному рабочему месту), Шаталов получил практически тот же самый результат, что и с Шуруповым. Точнее, полное отсутствие какого-либо результата. Дескать, ничего мы не видели; о Волкове впервые слышим; как и никаких посторонних мы в эту ночь не заметили. А Политковский, так и вовсе заявил о том, что пришёл он на ночную смену с дикого похмелья, потому и проспал всю минувшую вахту в своей «биндейке» электриков. Никакие уловки, хитрости и прочие методы воздействия, которые обычно применял Шаталов и которые за редким исключением срабатывали практически всегда, на сей раз, майора не выручили. Спустя ещё какое-то время, безрезультатно были допрошены ещё трое. Ответы их были достаточно искренними и выглядели предельно правдиво. При этом, никто из них не имел ни малейшего понятия о призрачном Волкове. Таким образом, половина рабочей смены была уже опрошена. И если после данного «рубежа» и можно было подвести кое-какие предварительные итоги, то в обязательном порядке стоит отметить тот факт, что авантюра, задуманная Сергеем ещё в Управлении, себя вовсе не оправдала. Ведь фактически, он очень скоро оказался без своих «козырей», на которые весьма и весьма рассчитывал. Речь здесь в первую очередь идёт о том самом парнишке Волкове, которого накануне видел, похоже, лишь он один, то есть, Шаталов. Потому и не мог нынче майор «надавить» на допрашиваемых рабочих чем-либо конкретным. Быть может именно поэтому иногда ему и вовсе начинало казаться, что эти самые слесаря и электрики, давая свои пространные и заведомо ложные ответы, просто-напросто над ним потешались. А стрелки часов, тем временем уж успели перевалить за цифру «12». Дабы добиться в своих последующих допросах хоть какой-то маломальской подвижки, Шаталову как воздух нужна была сейчас мало-мальски свежая и «убойная» информация, опираясь на которую он и начал бы «колоть» упёртых работяг. Забегая вперёд, следует отметить, что примерно к часу дня эта самая информация, как будто бы, и начала к нему постепенно поступать. Первыми в кабинет Сергея заглянули криминалисты. – Георгич, могу тебя кое-чем порадовать. – поспешил с докладом Лавров. – При осмотре цеха, на валу дробилки седьмого котла были обнаружены клочки рабочей спецовки. По цвету и материалу они вполне могли соответствовать останкам одежды трупа, обнаруженного сегодняшним утром на золоотвале. Однако чтоб говорить уверенно и наверняка о том, что эти куски материи ранее принадлежали одной и той же рабочей одежде, необходима лабораторная экспертиза. – Обожди, Валера! – остановил криминалиста Шаталов. – В начале объясни, что такое дробилка? – Ну, если по-простому. Сгоревший уголь превращается в шлак и в золу. Вся эта хрень, оседает на самом дне топки, в золосборнике. Периодически золосборники очищают, сбрасывая всю эту дрянь, на золоотвал. Дабы зола беспрепятственно проследовала по трубам, крупные глыбы шлака и измельчаются в тех самых дробилках. На вопрос, заданный во время допроса Никифорову о том, как в дробилке его котла могли оказаться останки чьей-то одежды, тот вполне резонно и практически не задумавшись ответил: мол, при запуске котлоагрегата топку обычно разжигают факелом. Дескать, кусок той самой горящей ветоши, либо иной тряпки мог запросто упасть в золосборник, после чего и намотаться на вал дробилки. Чего уж тут говорить. Любой специалист своего дела, в своих профессиональных тонкостях может запросто обвести вокруг пальца не только сотрудника милиции, но и иного мало ведающего в данной области человека. Однако в этом конкретном случае, Сергей (ни разу в глаза не видевший ни дробилок, ни золосборников) почему-то сразу согласился с версией машиниста. Какой-то внутренний голос и, если хотите, то некая внутренняя память подсказывала Шаталову, что объяснения Никифорова вполне логичны, достаточно правдоподобны и вполне уместны для данного случая. Чуть позже, дал о себе знать и капитан Кучеренко. Он связался с майором по внутренней связи и с радостью сообщил о том, что им обнаружена-таки карточка на имя Волкова, временно-принятого на работу. Оказывается, забытый всеми данный листок чудом застрял между металлическими ящиками несгораемого шкафа. Правда, датировалась та карточка, декабрём прошлого года. И кроме фамилии, имени и даты рождения этого стажёра, ничего более не содержала. «Кадровики» о таком работнике, якобы, уже и не помнили. Вроде бы, он сам сбежал со станции, так и не доработав до конца испытательного срока. Случилось это, как будто бы, в канун новогодних праздников. – Капитан, запроси через «адресное», место жительства этого самого Волкова и отправь за ним кого-то из наших. – тут же распорядился Сергей. Впрочем, Шаталов так и не успел толком порадоваться первым, пусть и весьма сомнительным успехам, как в его кабинет заглянул начальник котлотурбинного цеха. – Командир, ты это чего тут творишь? А ну, живо сворачивай свои расследования!.. – вдруг заявил он с самого порога. – …Ты же парализуешь работу целого цеха. Потому, как задержанным тобою мужикам, уже сегодня заступать на ночную вахту. Им отдыхать-то осталось часов пять, не считая дороги. Ни дай-то Бог, случиться в ночь какое ЧП… Тут-то они тебя и припомнят, тотчас же отыскав оправдание своей усталости и недосыпании. А если и впрямь, кто из машинистов уснёт на рабочем месте? Так и котёл можно угробить, и всю станцию остановить. – Прошу прощения за возможные хлопоты. Однако и мы здесь, вовсе ни в бирюльки играем. – возразил ему Шаталов. – Я исполняю свою службу и не намерен отпускать на свободу лиц, подозреваемых в тяжком преступлении. А коль нужен им отдых, так пускай отсыпаются в раздевалке. Да, и столовая у вас, кажется, под боком. Не вижу ничего страшного или предосудительного в пусть и вынужденных, но весьма краткосрочных неудобствах. – Ну, смотри командир!.. – как-то нехорошо усмехнулся Ипатов. – …Может, у тебя и служба… Вот только и я оставлять подобный бардак в своём цехе, уж точно, не намерен. Придётся мне доложить о данном факте директору станции. – Да, хоть президенту. – съязвил майор вслед уходящему Ипатову. Ну, а далее произошёл несколько курьёзный случай. Подчинённые Шаталова из внешнего отцепления станции обнаружили в бетонном заборе дыру. А, кроме того, ещё и задержали мужичка, пытавшегося минуя проходную пробраться на территорию ТЭЦ. Во время досмотра у него были изъяты две бутылки водки. При этом, задержанный мужичок принялся утверждать, будто бы является он рабочим топливного цеха. В обеденный перерыв он, якобы, сбегал в магазин за спиртным, которое купил исключительно на свой вечерний семейный праздник. – Отпустите его. Это не наш «клиент». – посмеявшись над возникшим недоразумением, распорядился Сергей… Около двух часов дня объявился Демченко, отправленный майором на поиски сидоровского прошлого. Опер успел раздобыть весьма любопытную информацию. Оказалось, что начальник смены Сидоров действительно был судим, причём дважды. Свой первый срок (два года) он отсидел ещё в молодости за драку. Тогда как вторая судимость и условный срок он получил совсем недавно. В пьяном виде стрелял со своего балкона по прохожим из стартового пистолета, переделанного под «мелкашку». И если данное сообщение лишь посмешило и отчасти насторожило Шаталова, потому как уж слишком много в нём было совпадений с его собственными гипнотическими видениями, то последующий доклад подчинённого, Сергея просто шокировал. – На момент своего трудоустройства!.. – продолжал Демченко. – …Сидоров проживал в частном секторе Привокзального посёлка, по улице Байкальской. На той же самой улице, в доме напротив, действительно проживал интересующий вас Артём Скороходов. О последнем удалось выяснить совсем немного. Погиб он давно, в конце пятидесятых, еще будучи молодым человеком. Причём, смерть его произошла при весьма странных обстоятельствах. Старожилы рассказывают: якобы, Артём покончил с жизнью, выбрав для этого весьма мучительный способ: самосожжение. Как сообщают источники данной информации, до своей смерти Скороходов успел отслужить в армии, работал на ТЭЦ. Примерно за год до своего суицида, он проходил курс лечения в местной «психушке». Вроде бы, страдал шизофренией или нечто подобным. Короче, его мучили какие-то видения. Именно с этим самым психическим отклонением, многие и связываю то самоубийство. До сих пор, жива мать Артёма. Правда, она совсем уже старая и ни черта не видит. – Молодец, оперативно сработал. – Шаталов не упустил случая похвалить подчинённого. – А теперь, бегом к Кучеренко. Он сейчас в отделе кадров. Должен был «пробить» адресок некоего Волкова. Если Кучеренко ещё никого не отправил по данному адресу, то будь другом, сгоняй туда сам, ведь ты нечем пока не занят. Проверь там всё хорошенько и по возможности, притащи этого парня сюда. «Вот вам и экстрасенс, вот вам и мошенник! Вот тебе Шаталов и гипнотический бред. Скороходов-то наш, на поверку, вдруг оказался реальным человеком. Более того, тот погибший парень – это и есть твоя прежняя жизнь. – Сергей ненадолго ушёл мыслями в себя. – Ничего не скажешь, повезло же мне с таким „предком“. Хорошо ещё, что этот врач-психотерапевт, проводивший со мной сеанс, не узнал о причине смерти моего предшественника. Иначе, он тотчас бы нашёл причину моих нынешних нервных срывов. Нечто вроде кары небесной за прошлый суицид или того хуже: мол, перенял я у своего предшественника все, свойственные тому психические недуги. Более того, не заставил бы себя ждать и мой настоящий диагноз…» Из состояния некой отрешённости майора вывел внезапный телефонный звонок. На проводе был Жителев, директор ТЭЦ. Очевидно, Ипатов уже успел ему «настучать», исполнив свою прежнюю угрозу. – Сергей Георгиевич, что же вы меня так подводите? По-моему, мы договаривались с вами о том, что я разрешу вам проводить своё расследование при одном условии. Если вы не будете понапрасну отрывать людей от работы. А, кроме того, в нашем договоре не было и речи о «штурме» котельной и захвате рабочих в заложники. Быть может, мне следует уточнить ваши полномочия у ныне действующего начальника УВД? – Виктор Николаевич, не беспокойтесь. Буквально через пол часика все ваши люди будут отпущены по домам. Более того, я полностью уберу опергруппу с объекта. Мне осталось допросить лишь одного человека!.. – с директором станции Шаталов предпочёл не спорить. Иначе, можно было лишиться и того, что он ныне имел. Да и если положить руку на сердце, сейчас он прибывал на ТЭЦ уже без каких-либо санкций и распоряжений. Можно сказать: по собственной инициативе. А любая инициатива, тем более в правоохранительных органах, чревата серьёзным наказанием. – Уж вы, Сергей Георгиевич, поторопитесь. – подытожил Жителев. Тем самым «одним человеком», о котором только что обмолвился Сергей в телефонном разговоре с директором станции, являлся ни кто иной, как начальник ночной смены Александр Сидоров. Для майора уж давно было понятно, что сегодняшняя «операция», на которую он возлагал определённые надежды, давно и с треском провалена. Увы, но ничего он так и не сумел добиться от упёртых работяг. Он им попросту проиграл. Потому и держать людей в раздевалке, как и своих сотрудников, не имело уже никакого смысла. Да, оставался недопрошенным ещё один сотрудник, о котором Шаталов «знал» многое и который отработал на данном предприятии более сорока лет. Наверняка он был посвящён во внутреннюю цеховую ситуацию получше кого бы то ни было. Ещё не поздно было «раскрутить» Сидорова на откровенный и доверительный разговор, авось и «наскребёт» Сергей хоть что-то, с чем не стыдно будет показаться на вечернее совещание сводной оперативной группы. Однако этим своим последним допросом, майор уж вовсе не рассчитывал отыграть ситуацию в свою пользу, скорее он надеялся на некий «гол престижа» на фоне общего поражения с разгромным счётом. – Надо полагать, ты предпочёл оставить меня на закуску? Дескать, если с остальными у тебя ни черта не выгорит, то уж на этого, бывшего уголовника я всех своих собак и свешаю. – будто читая мысли майора, сходу поинтересовался Сидоров. – Только ты, гражданин начальник, шибко не обольщайся. На простой «понт» ты меня не возьмёшь. В своё время, хорошую школу мне пришлось пройти по данному предмету. – Да тут, похоже, не школа, а целый университет. Мне такого, уж точно не расколоть. Прям, профессор. – присвистнул Шаталов. После чего, цинично добавил. – Да, кому ты на хер тут нужен, с твоим-то малолетским зековским багажом и примитивной феней? – Чего же тогда всех отпустил и лишь меня одного оставил? А впрочем, можешь не отвечать. Я и сам знаю: почему. У меня же судимость. Значит, замаран и неблагонадёжен. Потому, если где-то, что-то случилось, первым делом подтягивают Сидорова. – Да, успокойся ты, Сидоров. Никто «колоть» тебя здесь не собирается. – майор предпочёл прервать гневный и предвзятый тон начальника ночной смены. – Между прочим, вместе с твоими подчинёнными, я распустил и всех своих. Тебя же оставил лишь для того, чтоб мы могли с тобой спокойно поговорить по душам, один на один. – Знаю я, чем подобные разговоры с операми обычно заканчиваются. – пробурчал Сидоров. Однако на свободный стул, он всё же присел. Под его весом та деревянная конструкция неистово заскрипела. Казалось ещё чуть-чуть и от подобной нагрузки стул рассыплется на мелкие составляющие. – Один общий знакомый у нас с тобой имеется. – как бы мимоходом подметил Шаталов. – Имеешь в виду, кого-то из своих «ссученных»? – Нет. Я говорю сейчас об Артёме Скороходове. Слыхал о таком? – Не тренди, начальник. – искренне рассмеялся в ответ Сидоров. – Когда Тёмка погиб, ты и под стол пешком ещё не ходил. Тоже мне: нашёл, мля, знакомого. Шаталов мысленно ругнул себя за поспешность и непродуманность в своих высказываниях. При этом он всё же попытался достойно выйти из неудачно сложившейся для него ситуации. – Конечно, я значительно моложе вашей былой компании. И всё же, очень хорошо помню: как дядю Артёма, так и тебя дядя Саша. Помню я и ваших друзей. Фролова, Юрку Потапов. Потому как жили вы все, считай, по соседству. Тот же Артём на Байкальской. Ну, а я через огород, на улице Озеро Хасан. – опасаясь того, что Сидоров может начать расспрашивать его о чём-то ещё, связанном с былыми временами и теми самыми улицами, Шаталов поспешил дополнить. – Я даже помню ваши взрослые разговоры и твоё, дядь Саша, дворовое прозвище. Слон, если не ошибаюсь. Ведь вы, гражданин Сидоров, по причине своей юношеской неуклюжести, многим дамам на танцах ноги по отдавили. Судя по багровому от злости лицу, данная подробность начальнику смены по вкусу вовсе не пришлась. Однако необходимый эффект, она на него всё же произвела. Потому как стал он в последующем разговоре с Шаталовым более миролюбив и благодушен. – Нашёл чего вспомнить, когда же это было? Почти сорок лет прошло с той поры. Многое подзабылось. Я вообще, не имею ни малейшего представления, о чём мы можем с тобой говорить и на какие темы. – Да, собственно, я и не собираюсь ворошить былое. Лишь хотел попросить тебя, дядь Саша, помочь мне по старой памяти кое в чём разобраться. – Шаталов заговорил с Сидоровым, чуть ли не по-приятельски или по-родственному, намереваясь перевести диалог в удобное для него русло. В ту же самую секунду, как назло и совсем некстати, зазвонил телефон. «Твою же мать. Ведь разговор почти наладился.» – вздохнул Сергей и, смирившись с данностью, поднял трубку. – Шаталов!.. – тотчас услышал он в трубке. – …Ты людей отпустил? На противоположном конце провода, был непосредственный начальник майора. Голос полковника, Шаталов узнал бы из тысячи, потому как слышал он его чуть ли не ежедневно на протяжении последних десяти лет. Сергею было понятно, что командир уже в курсе его нынешних «манёвров». Знал он и о том, что предстоящий разговор обещает быть суровым и малоприятным. – Если не трудно, то обожди пару минут за дверью. – зажав рукой трубку и как можно корректней, майор обратился к Сидорову. Начальник ночной смены кивнул головой, всем своим видом показывая, что понимает конфиденцианность предстоящего разговора. После чего, он молча покинул комнату. – Отпустил. – вернувшись к телефонному диалогу, Сергей уж приготовился к самому для себя худшему. – Эх, майор-майор!.. Ну, почему ты такой упёртый? Почему никак не желаешь прислушаться к мнению командиров и старших по званию коллег?.. – к удивлению Сергея тон речи полковника был нынче мягче обычного. – …Вот скажи, что же вам мешало «списать» те трупы на обычных бомжей? Так нет, каждый из вас полез в какие-то непроходимые дебри. И, в конце концов, все вы допрыгались. Короче, так. После сегодняшних, вновь обнаруженных останков, дело по золоотвалу передано в федеральный следственный комитет. «Москвичи» уже в городе. Сейчас они беседуют со всеми, кто входил в ваш долбаный оперативный штаб. Желали они и с тобой встретиться, пообщаться. Да только я, взяв грех на душу, предпочёл «отмазать» тебя от этого непредсказуемого и шаткого мероприятия. Твоё отсутствие я объяснил гостям тем, что узнав о роспуске штаба, я отправил тебя в срочную командировку. Дня на три, четыре. Так что получай, майор, свои законные отгулы, по поводу которых ты неоднократно ко мне обращался. Отдыхай, набирайся сил и ни в коем случае не вздумай «засветиться» в Управлении. Когда всё закончиться, я сам тебя найду. – Но, товарищ полковник!.. Какой-либо усталости я, вроде бы за собой не чувствую. – попытался было, возразить Сергей. – Ты, может, и не чувствуешь. А мне тут сообщают: будто бы, мой подчинённый гоняется на территории ТЭЦ за некими вовсе несуществующими людьми. Кое-как перед генералом за тебя оправдался. Я сказал, чтоб ты неделю сидел дома и не мозолил мне глаза, вот и исполняй. Кучеренко и без тебя справиться. Всё! Разговор окончен. Не хватало, чтоб ещё и перед Москвой мы выглядели полными идиотами. Короткие телефонные гудки подтвердили окончание разговора, однако Шаталов так и продолжал неподвижно сидеть с зажатой в руке трубкой. Он не знал, как трактовать столь неожиданное распоряжение полковника. Что это было? Некий намёк на отстранение? Первый шаг к неполному служебному не соответствию, либо ещё что-то более худшее? На Сергея вдруг навалилась непонятная тоска и настойчивое желание выпить. – Уже можно? – в кабинет заглянул Сидоров, о котором майор несколько подзабыл. – Заходи. – кивнул головой Шаталов. – Ты, гражданин начальник, никак «втык» получил? – усмехнулся котельщик. – На тебе прям лица нет. За этот «подарочек», пожалуй, ты можешь смело благодарить Жителева. У нашего директора свояк в Областной администрации работает. Уж очень высокий пост он там занимает. Наверняка успел настучать наш директор своему родственничку о твоих выкрутасах. Да, ты особо не расстраивайся, в жизни всякое бывает. Ну? Так ты всё ещё желаешь поговорить со мной «по душам»? Или отбило начальство, все твои былые порывы? – От чего же не поговорить. – как-то неуверенно согласился Сергей. – Тогда, пойдём в раздевалку. Выпьем, потолкуем. – Выпьем? – удивился Шаталов. – Тебе же скоро на смену заступать. – Ерунда. – махнул рукой Сидоров. – Мне котлом не «рулить». Подремлю в своей биндейке пару часиков и буду свежее прежнего. Пожалуй, это был тот самый весьма редкий случай, когда внутреннее желание человека вдруг полностью совпадало с выдвинутым извне предложением. ЧАСТЬ 7 Шаталов вовсе не ожидал от начальника ночной смены подобной запасливости. В его шкафчике обнаружился настоящий бар из дюжины разномастных алкогольных напитков. Поначалу, разговор как-то не особо клеился. Будто бы говорили собеседники на абсолютно разных языках. И именно алкоголь, в конечном итоге, и стал тем самым универсальным переводчиком, который был необходим в данной ситуации им обоим. Неприятные мысли, крутившиеся в голове Шаталова, очень скоро отошли куда-то вдаль. За рюмкой водки, а потом и коньяка, он, открыв рот, слушал Сидорова, гораздого на всевозможные байки, преимущественно из своей былой станционной жизни. От уголовного дела Шаталова, по сути, отстранили. Потому и сидел теперь перед ним вовсе не подозреваемый и даже не свидетель, а обычный работяга, на которых по большому счёту, и держится наша Россия. – Серёга, ты знаешь, почему я и вовсе не хотел с тобой разговаривать?.. – в процессе распития вдруг поинтересовался начальник смены. На «ты» они перешли сразу после третьей рюмки, когда чины, должности и возраст уж успели потерять всякий смысл. – …Да потому, что в прошлом январе мне новую судимость впаяли. Дружище, ты только представь. Меня, чуть ли, не заслуженного пенсионера котельного цеха, как нашкодившего пацана затаскали по кабинетам следаков, да ещё и на трое суток «закрыли» в КПЗ! – Случилось-то, что? – будто не понимая о чём собственно идёт речь, перебил его майор. – Случилось?.. – в недоумении и гневе переспросил Сидоров и сам же ответил. – …Ещё бы не случилось. Тут целая история. Года два тому назад, ко мне случайно попал стартовый пистолет, переделанный под «мелкашку». С твоим, к примеру, табельным оружием его, конечно же, не сравнить. Не более чем «пукалка», забавы ради, потому и оставил. Иногда постреливал из него по каркающим и надоедливым воронам. И, в общем-то, всё бы у меня было с тем пестиком в порядке, если бы не юбилей супруги! За праздничным столом собралась куча гостей. Тут-то и вынул я своего «переделка» из «загашника», дабы прихвастнул им перед мужиками. Те, естественно давай уговаривать меня показать, как он бьёт. Ну а я, дурак, возьми да и согласись. Вышли во двор, расставили на заборе пустые пивные банки, малость по ним постреляли и вернулись обратно за стол. Слушая начальника ночной смены, Шаталов вдруг представил себе, как этот добродушный толстячок (судя по его же рассказу), в строгом пиджаке и при галстуке выходит на улицу с такими же, как и он сам чинными джентльменами. Как долго подбирают они себе безопасное место для стрельбы. Как сделав пару выстрелов, убирают за собой мусор. После чего, так же интеллигентно возвращаются домой. И ему вдруг стало, уж очень весело. Ведь картина та, наверняка выглядела совершенно иначе. – Чего ты, всё лыбишься?.. – недовольно глянул на майора Сидоров. – …Ведь ни о чём смешном я ещё не начинал рассказывать. – Да это я так, о своём задумался. Не обращай на меня внимания!.. – отмахнулся Сергей. – …Дальше-то, чего было? – Так ведь я и подошёл к самому главному. Наверняка кто-то из соседей, увидев во дворе многоэтажки кучу пьяных мужиков, упражняющихся в стрельбе по пивным банкам, взял, да и стуканул в ментовку. Ой, извини. Случайно вырвалось. Я уж с тобой, как-то совсем по-свойски. Понравился ты мне, Серёжка. – Дядя Саня, хорош извиняться по всяким пустякам. Продолжай-продолжай!.. – Шаталов дружески хлопнул собеседника по плечу. Причём, был этот жест вовсе не наигранным или показным. То ли под воздействием всё того же алкоголя; то ли по каким-то иным причинам, но майор воспринимал сейчас собеседника, вовсе ни как начальника смены, а действительно, как своего давнего товарища. Будто бы знал он Сидорова очень давно. И был он ему, чуть ли не ровесником. Похоже, те же самые чувства испытывал ныне и его собутыльник. Потому как, своим следующим утверждением он и вовсе обратился к майору, как к самому закадычному другу. – Ведь ты знаешь мою квартиру в станционном общежитии. Прямо с порога у нас начинается большая комната. В ней-то мы и справляли то самое день рождения жёнушки, там же располагался и праздничный стол. А теперь прикинь. Сидим мы, значит, за тем столом, наливаем очередную рюмку, кто-то произносит тост. И только мы собираемся опрокинуть налитый алкоголь в себя, как выбитая входная дверь с грохотом падает на пол. В комнату врываются вооружённые спецназовцы, в бронежилетах и пуленепробиваемых касках. Представь, Серёга, каковы были в то мгновения наши чувства, когда прямо перед нами по полу принялись картинно ползать и перекатываться через себя серьёзные люди. Они-то, наверняка ожидали застать за дверью, целую банду отморозков, потому и устроили данные манёвры. Тогда как мы, наблюдая за всем этим цирком, естественно ржали, как кони. Тут уж менты в конец озверели, и давай нас своими дубинками окучивать. В конечном итоге, всю нашу честную компанию забрали в отделение. Как хозяину квартиры, мне пришлось взять всю вину на себя и выдать стражам порядка оружие. Вот и схлопотал я год. Правда, условный. Теперь-то я, конечно же, знаю к кому мне обращаться если вдруг вновь меня повяжут. Как, Серёга? Надеюсь, не откажешь старику? – Дядь Саша! Ты вот, чего мне скажи!.. – проигнорировав последнюю, отчасти навязчивую просьбу, Шаталов предпочёл сменить тему. – …Почему тебя, с двумя судимостями, допускают к столь ответственной, если не сказать стратегической должности, как начальник смены котельного цеха? Ведь именно от тебя, по сути, и зависит благополучие тысяч квартир. – Ха!.. – усмехнулся Сидоров. – …А тебе известно, что до пятьдесят третьего года, практически на всех объектах теплоэнергетики трудились исключительно зеки? Ведь условия труда здесь сродни «химии». По одиннадцатой цеховой отметки прохаживались вооружённые охранники и следили за работой уголовного контингента. Чуть что, могли и огонь на поражение открыть. Старожилы рассказывали о вполне показательном для той эпохе случае. Заступили, значит, наши зеки на ночную вахту. Не прошло и часа, как на глазах одного из уголовников лопнула ведущая тяга, и ничего другого ему не оставалось кроме как удерживать обломок того рычага вручную. Ночь. Вокруг не души. Лишь «вертухай» по верхним перекрытиям бродит. Вот и кричит ему тот зек: мол, сбегай за помощью или сообщи кому следует об аварии. А у охранника свои инструкции и покинуть свой пост он не имеет права. Так и стоял наш уголовник всю смену, удерживая обломок трубы. Потом сутки не мог руки разжать, мышцы на его костях уж начали отмирать. Как говориться: зек – сильной воли человек. Вот почему нашего судимого брата и после смерти Сталина, было на тепловых станциях в преогромном количестве. Да и кто же согласиться на добровольную «химию»? По двенадцать часов в сутки угольную пыль глотать, да ещё и при столь низкой зарплате? Это в последние годы энергетика в почёте, а тогда всё было по-иному. После моей повторной судимости, Ипатов, конечно же, пытался убрать меня из цеха. Ведь повод для этого был у него самый подходящий. Потому и перевёл он меня для начала в слесари. Однако не прошло и недели, как сам же и примчался ко мне: дескать, спасай вахту. Мол, не могут молодые справиться ни с котлами, ни с дисциплиной смены. Да, и ОНИ!.. – таинственным взглядом Сидоров вдруг указал куда-то наверх. – …Уж точно не допустят чтоб меня с таким-то опытом и стажем, кто-то посмел бы унизить до уровня слесаря. Пожалуй, только теперь и стало понятно Сергею, о ком именно шла речь при упоминании слова: ОНИ. Даже своим нынешним затуманенным умом он быстро сообразил, что Сидоров имеет в виду руководство станции, либо региональное энергетическое управление. Правда, тотчас же в его голове возникла и масса кое-каких не состыковок, определённых несоответствий. К примеру, почему ИХ боялся тот же Волков и почему ОНИ должны были прийти на станцию той самой ночью? Однако заострять своё внимание на подобных мелочах майор не удосужился. Не хотелось ему портить эту дружескую и бесшабашную обстановку, да напрягать понапрасну свой расслабленный алкоголем мозг. К тому же, он только что вспомнил о Волкове, о том самом парнишке, которого встретил вчера здесь же, перед самым началом смены. Потому и поспешил он со своим, давно вертевшемся на языке, вопросом. – Дядь Саша! Ты случаем не помнишь: некоего обходчика Волкова? Заслышав эту фамилию, Сидоров как будто бы вздрогнул и чуть побледнел. Тем не менее, он очень скоро взял себя в руки. – Если не ошибаюсь, то примерно год назад в моей смене работал один раздолбай с подобной фамилией. «Ну, наконец-то!.. – с явным облегчением подметил про себя Шаталов. – …Хоть кто-то ответил мне по данному поводу положительно.» – И где ж он сейчас? – тотчас поинтересовался майор, не желая упускать казалось бы уже пойманную за хвост удачу. – Волков-то?.. – переспросил Сидоров. – …Так он оказался случайным для нашей станции «пассажиром». Вышел на несколько вахт, после чего пропал. По-видимому, условия труда парня не устроили. Тут ведь на протяжении всей смены «пахать» нужно. Впрочем, он частенько к нам в цех заходит. – То есть, как?.. – в удивлении вопросил майор. – …А охрана? – Дыр в заборе полно, вот и шляется здесь всякий сброд. Ну, а коль речь зашла о Волкове, так из всей нашей работы ему, похоже, понравилось лишь то, что наши ребята иногда позволяют себе посидеть с бутылочкой в хорошей компании. То есть то, чем мы с тобой, по сути, сейчас и занимаемся. Он вообще, типичный представитель современной молодёжи. Всем должен, ото всех скрывается. Верит в некое внезапное обогащение. При этом, нигде не работает, постоянного места жительства не имеет. Потому и переночевать ему обычно негде. Вот и болтается парень черти где, иногда забегая к нам в цех на ночь подремать, да побухать на халяву. – Помнится, Жителев говорил мне о том, что на ТЭЦ суровый «сухой закон». – Пьяниц мы, конечно же, не держим, гоним взашей. Однако и трезвенниками мы так же не богаты. Хочешь, не хочешь – а здешние условия, нет-нет, да и вынудят опрокинуть стакан. Опять же традиции, прижившиеся со сталинских времён. Откуда, по-твоему, на станции чрезмерная любовь к чаю? Всё оттуда же, от зековского чифиря. – Ну, а вчера был здесь Волков? – всё ещё натыкаясь на всякого рода несостыковки, вновь поинтересовался майор. – Заходил, было дело. Да только послал я его куда подальше. В это самое мгновение, в дальнем углу раздевалки скрипнуло что-то похожее на звук открывшейся двери, и как будто бы кто-то вошёл внутрь. – Есть, кто живой? – выкрикнул вошедший. Из-за трёх плотных рядов шкафчиков, он оставался для Шаталова с Сидоровым невидим. – Чё надо? – так же зычно переспросил начальник ночной смены. – Там по телефону спрашивают какого-то майора Шаталова? – ответил «невидимый». – Случаем, нет тут такого? – Уже иду. – вскочил с места Сергей и скоренько направился к выходу из раздевалки. Шествуя по коридору в сторону рабочей комнаты, где находился тот злосчастный телефон, к которому и вызвали майора, Шаталов был полностью погружён в свои тревожные раздумья: кому это он мог сейчас понадобиться. Ведь по логике событий, если бы не Сидоров со своим алкогольным баром, он должен был уж давно покинуть территорию станции, как минимум пару часов назад. Потому и звонить сюда вовсе не имело какого-либо смысла. «Это ж надо было, кому-то испортить такую задушевную беседу. Ведь мы так хорошо сидели, и на тебе. Интересно, кто может быть на другом конце провода? Пожалуй, всё тот же полковник, которой и звонил мне по этому самому телефону чуть ранее. Эх, чёрт. Походу, рано я расслабился, как и чересчур скоро присел я за стол. Теперь уж точно, жди неприятностей.» – Сергей Георгиевич! Это Демченко. – уже через секунду услышал он в трубке. – Что у тебя? – тут-то и вздохнул Шаталов с явным облегчением. Ведь его опасения полностью не оправдались. Звонил подчинённый. Он, похоже, ещё не был в курсе того, что дело по золоотвалу уж давно передано в более высокие инстанции. – Я нашёл последнее место жительства Волкова. Он снимал комнату на Старой Московке. По словам хозяйки, около года назад этот самый Волков исчез, оставив в комнате все свои личные вещи. И где он находится в настоящее время ей неизвестно. Окружением Волков характеризуется, как достаточно импульсивный, неорганизованный и лишённый жизненных ориентиров молодой человек. Вот, собственно и всё, что я сумел по нему наработать. Как не крути, а данная характеристика полностью соответствовала описаниям начальника ночной смены. «Выходит, Сидоров был со мной абсолютно искренним. А ведь я поначалу собирался задержать его на пару суток, устроив ему интенсивный допрос. Теперь же, всякие подозрения с него, уж точно, могут быть сняты. А впрочем, о чём это я, о каких подозрениях и допросах? Ведь данное уголовное дело уже не в моей компетенции. И, тем не менее, всё равно приятно, что дядь Саша не имеет никакого отношения к тем чёртовым трупам.» – Спасибо, Володя, за информацию. Отправляйся-ка ты в отдел, в распоряжение капитана Кучеренко. И только опустив трубку, Шаталов машинально глянул на циферблат своих наручных часов. «Эх, чёрт. Уже семь! Время-то, как бежит. И на хрена теперь спрашивается, я отправил Демченко в отдел? Ему уж самое время быть дома или по пути к нему. Шаталов, а ведь ты, похоже, прилично нажрался. Верка вновь обидеться. Так может, и не стоит мне спешить к домашнему ужину? Дождусь, пока супруга уляжется спать, после чего и прокрадусь тихо в квартиру. О том, что я могу сегодня задержаться она предупреждена. К тому же, Вера ещё вовсе не знает о моих предстоящих отгулах. Потому, если и соберётся супруга всё же по брюзжать, я сумею отмазаться. Дам ей честное слово провести ближайшие дни исключительно в семейном кругу.» – Серёга, ты как себя чувствуешь? – поинтересовался Сидоров у вернувшегося в раздевалку Шаталова. – Если ты в состоянии продолжить наш сабантуй, то обожди меня здесь с пол часика. Я только наверх поднимусь смену принять, и сразу назад. Или может быть, ты предпочтёшь вернуться домой, дабы своим перегаром поиграть на нервах любимой жёнушки? По-моему, тебе лучше остаться. Уверяю тебя: самое интересное у нас ещё впереди. Майора был вновь поражён прозорливостью Сидорова. В его сознание даже просочилось стойкое ощущение, будто бы этот толстяк каким-то немыслимым образом умеет читать текущие мысли своих собеседников. Ведь именно о доме и супруге, он в ту минуту и размышлял. Однако своё удивление Шаталов предпочёл не особо афишировать. – Дядь Саша, о какой смене может идти нынче речь? Ведь ты в дупель бухой. – Сергей попытался образумить Сидорова. – Быть может, тебе следует взять сегодня отгул? Уйдём со станции вместе. Заглянем по пути на пару рюмок в какую-либо забегаловку. Да и разойдёмся по домам отсыпаться. – Ты с ума сошёл! Какие к чёрту отгулы? – в свою очередь возмутился Сидоров. – На нашей ТЭЦ нет, и быть не может такого понятия. Отгулов на станции просто не существует. Будь ты хоть при смерти, а выйти на вахту, в любом случае ты обязан. Здесь, брат, непрерывное производство. Да ты, не боись. Ничего с нашей котельной не случиться. Люди и не в таком состоянии управляли вахтами и, тем не менее, как работала наша ТЭЦ шестьдесят лет, так и ещё столько же отработает. Пойми. От нас здесь мало что зависит. Всем тут управляет огненная стихия. Короче, обожди меня в раздевалке. Я скоро вернусь. Уже через мгновение Сидоров скрылся за массивной дверью. На какое-то время, Шаталов остался в полном одиночестве. Из последних слов начальника ночной смены о некой «огненной стихии» управляющей станцией, майор так ничего и не понял. Он лишь продолжал и продолжал удивляться местной рабочей специфике. «Обалдеть! Как же можно доверить столь сложный объект, таким безответственным людям? Знал бы Жителев, директор этой самой ТЭЦ, что на самом деле твориться в ночное время на подведомственном ему предприятии!..» Постепенно раздевалка начала заполняться работниками ночной смены. Теми самыми, которых майор был вынужден задержать сегодняшним утром. Спрятавшись за одной из открытых дверок сидоровского шкафчика, Сергей постарался оставаться для прибывших на смену котельщиков, незамеченным. Сейчас ему было неловко встретиться даже взглядом с теми, которые по его же милости, ныне приступали к своей работе не в полной мере отдохнувшими. Однако работягам было сейчас вовсе не до майора. Они молча переодевались и лишь изредка, о чём-то меж собой переговариваясь. При этом Шаталов, как будто бы слышал перезвон стеклянной посуды и некий отдалённый хруст, характерный для откусывания и пережёвывания каких-то твёрдых овощей или плотных фруктов. У Сергея даже возникло ощущение, что мужики, собравшиеся нынче в раздевалке, перед заступлением на вахту употребляли спиртное. Слегка выглянув из-за дверцы шкафчика, он убедился в том, что подозрения его вовсе не беспочвенны. Рабочие действительно глушили полными стаканами водку и смачно закусывали тот выпитый алкоголь солёными огурцами… Подспудно по спине Шаталова вдруг пробежал лёгкий холодок страха. «Мать честная! Да, как же они работать-то будут? Здесь и оставаться-то теперь, становиться более чем не безопасно. Не дай-то Бог, не уследят они за каким-нибудь агрегатом и вся эта махина, так жутко гудящая за стеной раздевалки, вдруг рванёт разом всем своим многотонным зарядом.» Тем временем вахта, как по команде и практически одновременно покинула стены раздевалки. Похоже, что подобное распитие спиртного перед заступлением на смену было тут вовсе не в новинку и не являлось нонсенсом, из рук выходящим событием. Скорее, это было сродни некой традицией и являлось чуть ли не ритуалом для начала трудовых будней. Так это было или иначе, но в помещении раздевалки вновь воцарилась гробовая тишина. С трудом переводя дух, Сергей плеснул и в свой стакан немного водки. После чего, одним глотком осушил налитое до дна. «Всё. С меня довольно. От греха подальше, пора мне восвояси. Уйду не прощаясь.» Застегнувшись на все свои пуговицы и прихватив папку с документами, Шаталов устремился к выходу. Тут-то и столкнулся он в дверях с Колей Волковым. Да-да, это был тот самый парень, по чьей «милости» и был затеян весь нынешний сыр-бор. – Опаньки, знакомые всё лица. – присвистнул в удивлении майор. – Извините. Но я опаздываю. – произнёс парнишка, пытаясь обогнуть Шаталова. В отличие от Сергея, он вовсе не удивился нынешней встрече. – Нет, уж постой. Будь другом, ответить мне на несколько вопросов. – при этом майор попытался решительно ухватить Волкова за лёгкую куртку. Но не тут-то было. То ли, координация движений у Шаталова была уж вовсе не та, что прежде; то ли парень оказался через чур шустрым. Но рука Сергея сумела ухватить лишь воздух. Тогда как сам парень благополучно обошёл майора стороной. – Стоять! – понимая то, что Волков уходит, в отчаянии взревел Шаталов, пытаясь взять молодого человека на банальный испуг. – Ну, товарищ милиционер… – взмолился в ответ Николай. – …Ведь вы пьяны. А мне на смену пора. Знаете, какой у нас начальник строгий. – Пацан, какой на хер начальник? И какая, к чёрту, смена? Что за бред ты тут несёшь? Ведь уж год, как ты здесь не работаешь. Отвечай: зачем ты сюда заявился? Волков, всего лишь в паре метров стоящий от майора, удивлённо хлопал своими карими глазами. – Отпустите меня, пожалуйста. Мне, правда, очень нужно идти. – Скажешь: зачем ты сюда пришёл, и я отпущу тебя на все четыре стороны. – предельно искренне заверил парня майор. Николай уж как будто бы собрался что-то ответить Шаталову. Однако не успел он и рта своего открыть, как тишину пустынного коридора вдруг нарушил чей-то зычный выкрик, донёсшийся откуда-то сверху. – Волков, твою мать! Где твою задницу черти носят? – Вот видите. – шепнул Николай, и тотчас рванул в противоположную от Шаталова сторону… На безоблачном тёмном небе, уже взошла полная луна, вовсю светили многочисленные яркие звёзды. Вдохнув полной грудью свежего и морозного воздуха, майор немного протрезвел. Вразвалочку он отправился к проходной. Котельный цех остался для него позади. Однако не прошёл майор и тридцати метров, как за его спиной отчётливо и тревожно заскрипела входная цеховая дверь. – Серёга, ты куда? Мы же ещё не допили. – Шаталов узнал голос Сидорова. – Дядя Саша, мне уже пора. – обернувшись в пол-оборота, ответил в темноту Шаталов и тотчас прибавил шагу. – Да, обожди ты! Ведь я тебе ещё не всё показал! – настаивал начальник смены. – Как-нибудь в следующий раз покажешь. – майор перешёл на лёгкую трусцу. Он уже ни за что не желал возвращаться. – А ну, стоять, щенок! – озлобленно выкрикнул Сидоров, при этом за спиной Сергея послышался звук гулких и быстро приближающихся к нему шагов. Майор судорожно оглянулся и увидел, как вслед за ним во всю прыть несётся Сидоров. Невзирая на свою чрезмерную полноту и пенсионный возраст, вопреки одышке и своей предельной неуклюжесть, начальник смены стремительно нагонял Сергея, ловко огибая препятствия и ломая стебли голого кустарника. При этом он успевал еще, и отпускать в темноту резкие матерные ругательства. Жутковатая, скажу вам картина, запечатлелась в памяти Шаталова. Благо проходная была уже совсем рядом. Проскочив её на одном дыхании, майор вырвался-таки за территорию станции. И почему-то именно там, он вдруг ощутил вокруг себя атмосферу полной безопасности. Словно выпрыгнул он только что из адского и обжигающего огня в привычную для нормального человека обстановку. Чуть отдышавшись, Сергей развернулся и вновь увидел начальника смены. На сей раз, тот молча стоял с обратной стороны закрытых зарешеченных ворот, вплотную примыкавших к караульной сторожке. Выйти вслед за майором через проходную, он почему-то не решился. – Эх, ты. Бросил меня в самый неподходящий момент. – укоризненно покачал головой Сидоров. – Дядь Сань, ты пойми!.. Ведь мне уже пора!.. – Шаталов вновь, словно извиняясь перед начальником смены, попытался объяснить причину своего внезапного бегства. – …Иначе на последний автобус не поспею. Своим ходом, в этакий-то мороз придётся добираться. А это не ближний свет. – Не лги мне. Ты живёшь совсем рядом. Ведь я признал тебя, сучёнока!.. – вдруг недобро оскалился Сидоров. – …Ты и есть, тот самый Скороходов, сгоревший сорок лет назад на пустыре, сразу за станционными градирнями. Артём, не валяй дурака. Ведь ты обязательно сюда вернёшься. Вот только другом я тебе тогда, уже не буду. Уж лучше сейчас, пойдём-ка по-хорошему в цех. – Нет! – на сей раз, вполне категорично, как и достаточно убедительно вдруг ответил ему Шаталов. ЧАСТЬ 8 Свой первый законный выходной Шаталов встретил с ощущением жутко-тошнотворного похмелья. «Это из-за того, что мы вчера мешали всё подряд: вино с водкой; коньяк с ликёром. – достаточно быстро Сергей нашёл и причину своего нынешнего отвратительного состояния. – Ну, ничего. Приму пару стаканов крепкого горячего чая, плотно позавтракаю, и похмельного синдрома, как ни бывало.» Ребёнок ещё спал, жена возилась на кухне. Потому и подниматься с тёплой постели Сергею, ох, как ни хотелось. Прикрыв глаза, он притворился всё ещё спящим. Вот теперь, в домашней спокойной обстановке, пожалуй, и можно было порассуждать о тех событиях, которыми закончился предыдущий день. А, кроме того, попытаться объяснить самому себе кое-какие непонятые им накануне вещи. Как вы сами понимаете, сделать это вчера, он был просто не в состоянии. В наибольшей степени майору не давал покоя самый элементарный вопрос: что могло стать причиной его вчерашней внутренней и всеобъемлющей паники? Что за ужас заставил его бежал без оглядки от того же Сидорова? Ведь они, помниться, стали чуть ли не друзьями, делились друг с другом самыми откровенными подробностями, потому и предпосылок для панических настроений вовсе не было. В обязательном порядке здесь следует отметить и тот факт, что Шаталов был мужиком вовсе не из робкого десятка. Он запросто мог пойти на вооружённого преступника, что называется, с голыми руками. А здесь, какой-то неуклюжий и простоватый толстячок вдруг заставил его так позорно ретироваться. Наличие в его организме приличной дозы алкоголя, так же не могло повлиять на проявление внезапной неуверенности. Скорее наоборот. Приняв на грудь, Шаталов обычно демонстрировал «чудеса» безрассудства и показного геройства. А вот вчера, он по-настоящему струхнул и, и как распоследний трус вдруг бросился наутёк. Именно в этом и заключался тот самый вопрос, на который он в первую очередь и собирался сейчас ответить. Размышляя по поводу своего необъяснимого бегства, Сергей вдруг пришёл к неожиданному выводу о том, что в ту минуту им руководил вовсе не здравый смысл. Его сознанием двигало нечто иное. Это необузданное чувство страха, переродившееся в последствие в некий животный инстинкт самосохранения, исходил откуда-то изнутри, из самых удалённых уголков его подсознания. Потому и несли Шаталова ноги, будто бы сами по себе, независимо от его мыслей и какой-либо логике, лишь бы подальше от этой злополучной ТЭЦ. Тотчас Сергей припомнил и то, как Сидоров назвал его Скороходовым. Но было ли это в действительности или приснилось ему уже ночью, в этом он так до конца и не разобраться. Николая Волкова (тут вне всяких сомнений) он точно видел. То событие стойко отложилось в его памяти. Парень оказался цел и невредим. Правда, Шаталову было не совсем понятно, почему он так настойчиво рвался в цех. Да, ещё и бил себя пяткой в грудь, дескать, его вовсе не увольняли и он по-прежнему трудиться в котельной. Для чего нужна была эта заведомая ложь? Ведь то враньё можно было запросто опровергнуть, к примеру, устроив парню очную ставку с тем же Сидоровым. Накануне майор мог с лёгкостью опровергнуть и ещё одно коллективное лжесвидетельство. Достаточно было ему подняться в цех и ещё раз задать вопрос, на который ещё утром рабочие ночной вахты, как один отвечали отрицательно: дескать, никакого парня по имени Николай Волков они не знают. «Ну, прямо, как дети. Не понимаю, для чего им нужно было вводить меня в заблуждение? – тяжело вздохнул Шаталов. – А впрочем, какое мне теперь до этого дело? Пусть „москвичи“ ломают над данными вопросами свои головы. Я здесь, уже не причём. Буквально через недельку сами собой забудутся: и котельщики, и Сидоров, и вся эта грёбаная ТЭЦ. У меня же сегодня выходной и пора бы мне подумать не о какой-то там бесовщине, а о том, как провести этот самый день с пользой и взаимным удовольствием.» С кухни по всей квартире уже давно начал распространятся приятный запах свежеиспечённых пирожков. Потому и заставил себя Шаталов подняться с постели. Накинув домашний халат, он вышел к жене. – Доброе утро! – поднапрягшись, Сергей изобразил в своём голосе бодрость и приподнятое настроение. И оно, действительно было бы таковым, если бы не одно «но». А именно, остатки алкоголя, всё ещё блуждавшие в его крови и «отравлявшие» своим остаточным эффектом весь истощённый и обезвоженный организм. Вера как будто бы не услышала мужа. По крайней мере, она не обратила на него ни малейшего внимания. Супруга так и продолжала стоять к Шаталову спиной, что-то поправляя на плите. – Верунчик, ты уж извини меня за вчерашнее. Пришлось немного выпить. Зато целую неделю мы будем вместе. И более ни слова о работе. – придав своему голосу нотки максимального раскаяния, Сергей сменил тактику и перешёл на откровенный подхалимаж. Жуть, как он не любил ссор или каких-либо недомолвок, предпочитая упредить конфликт на самой ранней стадии его развития. – Об этом я слышала ещё вчера. Или ты подзабыл, как уже просил у меня прощения? Наверное, потому!.. Что были те слова не слишком-то и искренними. – Просто я готов извиняться хоть каждый день или по нескольку раз в день. Только бы ты на меня не сердилась. – Серёжа, как ты не можешь понять того, что я устала. Я вымотана этими бесконечными бессонными ночами. То ребёнок проснётся, то у тебя очередной «закидон». Я уже забыла, когда в последний раз спокойно спала с вечера до утра. В общем, выбирай: либо я и моё здоровье, либо твои загулы с ночными кошмарами? Если честно, то я вчера молила Бога, чтоб ты задержался и не возвращался домой до самого рассвета. Сергей! Быть может, нам действительно стоит пожить какое-то время отдельно друг от друга?

Конец ознакомительного фрагмента.