Тёмная фигура человека приближалась. Уже было видно, что в Берёзовку тяжёлой походкой идёт не хлопец, а мужик в годах. Ну и чёрт с ним! Для потехи сойдёт и пожилой селянин. Ещё и забавнее будет!

Как только колядующие поравнялись с прохожим, к нему под ноги неожиданно с диким визгом прыгнула коза. Перепуганный крестьянин, никак не ожидавший такого, потешно подпрыгнул и тут же отскочил на несколько шагов в сторону, едва не завалившись в снег.

Раздался дружный хохот.

– Тьфу, злыдни, вашу мать! – в сердцах выругался мужик.

Только теперь все узнали в прохожем Михея Цыгана. Однако это нисколечко не смутило весёлую компанию. Когда молодая кровь играет, то всё нипочём! А если, оставаясь неузнанным, ещё и учудить что-то можно, удаль свою показать перед девчатами, то грех такой случай упускать.

– О, а кто это тут у нас колядует один?! – нарочито писклявым голосом начала причитать коза. – Видать, погано пел и плясал, раз ничего не наколядовал! А ну-ка, хлопцы, покажем, как надо колядовать! А заодно и научим недареку петь и плясать!

Поглубже нахлобучив шапки на глаза, чтобы наверняка быть неузнанными, хлопцы весело поддержали забавную идею:

– Покажем! Научим!

И пошла дикая пляска вокруг Михея. Особенно усердствовал Семка. Бросая разгоряченные взгляды на Олесю, он старался каверзными выходками выделиться среди хлопцев. А тут и девчата начали задорно выдавать куплеты, что ещё больше распаляло плясунов. Хлопцы уже начали тянуть и оторопевшего Цыгана в безумный хоровод.

Весёлой гурьбой молодые сейчас даже и не вспоминала о каких-то там опасениях старших по поводу странностей Михея. А если бы и вспомнили, то только б посмеялись над трусливостью односельчан. Сейчас им было весело и беззаботно, и, казалось, никто и ничто не сможет унять их куража. И чем дальше, тем бесцеремоннее становилось поведение молодёжи.

Михей наконец оправился от испуга, и ему быстро надоело разыгравшееся представление. Он попробовал было образумить разошедшихся плясунов и певуний.

– Довольно! Недосуг мне с вами тут пляски устраивать! Ровню шукайте себе, да и куражьтесь, сколько влезет, а от меня отцепитесь!

– Так мы ж не знаем, научили тебя, дядька, плясать или не! – запыхавшись, закричал во всё горло Семка Рябой. – Вот спляшешь нам, тогда и пойдёшь своей дорогой!

– Давай, пляши! – Ещё азартней завертелась коза вокруг мужика. – Постараешься – мы тебя, может, и с собой даже возьмём! Нам как раз не хватает цыгана-козовода! Будешь у меня сзади ходить! Ха-ха-ха!

Смеялась коза. Смеялись все. Только Цыган, набычившись, тяжело и недобро сопел. И вдруг он угрожающе произнёс:

– Пошли прочь… подобру-поздорову…

Так уж получилось, что негромкие слова Михея были произнесены в одну из немногих пауз устроенной вакханалии и были услышаны почти всеми. Словно опомнившись, молодёжь на некоторое время застыла, а вернее, их кураж в мгновение ока был сбит словами Михея. Лишь коза, не расслышавшая и не уловившая угрозы, продолжала носиться вокруг Цыгана, пытаясь побудить его к какой-нибудь курьёзной выходке.

– Ну, ты будешь скакать или не?! – коза в который уж раз игриво, но весьма сильно толкнула Михея в бок. – Давай! Мы хотим плясать!

Вдруг заметив, что произошёл какой-то конфуз, коза тоже остановилась и с недоумением начала оглядываться на притихших товарищей. Хлопец в обличье козы хотел было уже спросить, что сталось, как раздались слова прохожего:

– Плясать захотелось? Ну что ж, попляшете… Молодые, вам-то можно и до утра плясать… ночь большая. И ваше счастье, что сегодня такой праздник, а то бы вы у меня не так поплясали… – Михей молча прошёл сквозь застывших колядников, оставив их в некоторой растерянности. Он явно что-то бормотал, и этот шепот вдруг навеял на хлопцев и девчат недоброе предчувствие. Они стояли в безмолвии и с тревогой смотрели вслед растворяющейся в темноте фигуре.

Но замешательство было недолгим, ведь сегодня такая радость! Не пристало в такую ночку предаваться нелепым суевериям.

– Да и хрен с ним! – бодро воскликнул Сёмка. – Айда лучше на хутор.

И ожившая гурьба дружно поплыла к темнеющему впереди лесу, с новой силой набираясь задором и радостным настроением.

Идти по лесу молодёжь нисколечко не опасалась. Это был даже не лес, а заросли низинного кустарника. Вот если б надо было двинуться в сторону Волчьего мха, то тут, конечно, никому и в голову такое не пришло бы. А вечерняя вылазка на хутор Ивана Сороки представлялась не чем иным, как весёлой прогулкой, о которой будет интересно потом рассказать всем. Единственное, что немножко озадачивало колядующих, – это надобность делать значительный крюк, идя по наезженной санями дороге вокруг болота и кустарника.

– А чего нам круги отмеривать?! – громко сказал Сёмка Рябой. – Низина ведь сейчас замёрзшая, двинем напрямик через заросли – и живо будем на месте. Тут-то пройти всего ничего!

Смеясь и шутя, все согласились.

– Тут где-то и тропка должна быть. Если пешком, то Сороки на хутор зимой только напрямки и ходят. Там ещё и дуб на возвышенности посреди зарослей стоит, вот через то место и должна проходить стежка.

Шум, громкий говор и весёлый смех непрошеными гостями заявились в сказочное царство ночной тишины. Потревоженная природа обиженно задышала порывами ветра, недовольно нахмурилась набежавшими облаками, скрывшими месяц. И совсем уж неожиданно посыпал лёгкий и пушистый снежок, который, вопреки недовольству природы, добавил людям ещё больше радости и восторга.