Её лицо снова сморщилось, и она ткнулась лбом в грудь Идена. Он был самой удобной подушкой для слез во всём мире.

Гаррет включил чайник и насыпал кофе в четыре чашки, Рэннальф заканчивал со спальней, оттуда послышались звуки улицы: видимо брат проветривал комнату. Когда Ральф вышел из спальни, Рет поставил на столик в гостиной полные чашки, и они вдвоем уселись в кресла по бокам от дивана. Мира последний раз всхлипнула, отстранилась от Идена и сложила руки на коленях.

– Вы у меня самые лучшие, - выдавила она.

– Мы это знаем, - сообщил Ральф, потянувшись к одной из чашек. – Что ты собираешься делать?

Мистраль печально пожала плечами.

– Ничего. Жить дальше. Я наделала столько глупостей, что назад дороги нет.

– Ерунда, - пробурчал Иден, тоже взял кружку и откинулся на спинку дивана. – Ему сейчас не лучше, чем тебе.

– Ты не можешь этого знать.

– Могу.

– Иден ударил Шейна в лицо, - сухо констатировал Гаррет.

– Что? – потрясенно уставилась на младшего из братьев Мистраль. – Ид, как ты мог?

– Всё нормально, - как ни в чём ни бывало пожал плечами Иден. – Потом мы вместе пили пиво. Он еще держится только потому, что на него свалилась куча работы: презентации, авторские чтения. Если пропустит что-нибудь, то придется платить неустойку. Но как только всё это веселье закончится, он наверняка уйдет в запой.

– Так что оторви себя от кровати, приведи в порядок и исправь всё, что натворила, - важно добавил Ральф.

Мира широко распахнула глаза.

– Но как я это сделаю?

– Эту проблему тебе придется решать самой, - невозмутимо ответил Гаррет. – Мы не можем всё делать за тебя.

Иден распахнул куртку и достал из внутреннего кармана какой-то свёрток.

– И вот еще что, - сказал он, протягивая его сестре. – Он просил передать тебе. Сказал, что ему это всё равно не нужно.

Мира развернула грубую упаковочную бумагу и в её руках оказалась мягкая вязаная бирюзовая шапка с помпоном, а на пол к её ногам упали такие же перчатки.

У Шейна были паршивые дни. То есть паршивыми они были и раньше, но сейчас стали ещё хуже. Он страшно устал. Он постоянно чувствовал себя так, будто сутками разгружал вагоны с углем. От натянутой улыбки болели скулы. Неужели никто не видел, что в мешках под его глазами можно хранить зерно? Очевидно, нет. А если и видели, списывали это на бессонные ночи за написанием шедевра.

Шейну надоело снова и снова вслух зачитывать отрывки, снова и снова переживать моменты, которые теперь остались в прошлой жизни. Он устал выслушивать напыщенные хвалебные речи мужчин и восторженный визг женщин. В другое время, с другой книгой Шейн купался бы в лучах славы, но сейчас он в них тонул, и не могу спастись.

Очередное авторское чтение в одном из книжных магазинов Ислингтона перетекло в автограф-сессию. Очередь людей делала несколько изгибов и, казалось, никогда не закончится. Шейн брал книгу, спрашивал имя поклонника и ставил на внутренней стороне обложки подпись с широким росчерком. И, конечно, вымученно улыбался. Люди называли его улыбку романтичной. Женщины не переставали западать на эту улыбку, каждая считала себя той особенной, которая сможет зажечь свет в сердце меланхоличного автора. Какая самонадеянность с их стороны.

Наконец автограф-сессия подходила к концу, толпа поклонников уменьшалась, пока в зале не осталось три особенно настырных человека. Две девушки и парень дожидались Шейна, видимо, чтобы навязаться в сопровождающие. Ну конечно, только этого ему и не хватало. Шейн надел пальто и вышел из магазина, на ходу заматывая шарф. Поклонники нагнали его и остановили на улице возле входа, чтобы еще раз выказать своё восхищение. Шейн слушал их вполуха, оглядываясь по сторонам в поиске путей к отступлению, и тут его взгляд упал на девушку в яркой бирюзовой шапке и таких же перчатках. Она стояла немного поодаль, прислонившись к стене книжного магазина, в распахнутом пальто, грубых ботинках на тракторной подошве, со стаканчиком кофе в руках. Сердце Шейна пропустило удар. Он узнал её сразу.

Наспех извинившись, он протолкался через фанатов, направился к Мистраль и остановился в паре метров от неё. Она медленно повернула к нему голову, и аквамариновые глаза принялись с интересом его рассматривать. Эти глаза не могли не заметить, что морщинка между бровей Шейна стала глубже, что сам он похудел и осунулся, ну и конечно эти мешки под глазами.

Мира молчала, Шейн подбирал такие слова, чтобы не спугнуть её. Фанаты замерли, искоса наблюдая за немой сценой.

– Ты опоздала. Чтение уже закончилось, - наконец проговорил Шейн, пытаясь придать себе бесстрастный вид.

Мира прищурилась.

– Я пришла вовремя. Правда потом мне стало скучно, и я отправилась на поиски кофе, - она отсалютовала ему стаканчиком.

– Книга настолько плоха?

– Да как тебе сказать… - пожала плечами Мистраль.
– Коннор? Ты назвал себя Коннором? Тебе ужасно не идет!

Шейн несмело улыбнулся. Он уже отвык искренне улыбаться.

– Ну, я и не блондин с голубыми глазами и атлетическим телосложением.

– Не прибедняйся, - отмахнулась Мира. – Телосложение у тебя отличное. А меня ты назвал Мадам? Я что, похожа на престарелую владелицу борделя?