Шрифт:
Глядя на этих магов, я теперь понял, зачем Тимофей Дмитриевич заставил меня переодеться в простую одежду и почти что вымазал грязью – чтобы я вписался в эту свинскую атмосферу. Разболтанность, неаккуратность в одежде и в жестах, и это невежливое обращение Полины к хозяевам, которые были вдвое старше её, коробили мой слух. А их сын так вообще был больше похож на бывшего или даже настоящего алкоголика. Тяжело было сидеть с ними за одним столом, дышать одним воздухом и знать, что я могу стать магом, одним из них, хотя по факту я уже и сейчас маг.
– Скоро должны приехать еще гости, – сказал Орест. – А послезавтра, за час до рассвета, мы начнем выгон вурдалаков. Юрий меня давно упрашивает провести охоту на вурдалаков ночью, тоже хочет поучаствовать. Но разве это дело? Ведь все веселье в том, что вурдалаки дезориентируются от солнца и очумело бегают от охотников.
– Вот тут-то и выясняется, что для тебя главнее охота, а не Юрий Алябин, иначе бы ты уступил своему кумиру, – сказала ему жена с поддевкой.
– Постойте, вы говорите о Юрии Алябине, который убил последнего папского наместника, Великого Инквизитора России Иоанна Первого? – удивленно спросил я.
Орест, жевавший бутерброд, угукнул.
Первый раз я услышал об Алябине не в инквизиторском училище на уроке истории. Мне было лет семь или восемь, я нечаянно прочитал его дело. Случилось это, когда я впервые отпер запретный шкаф в кабинете отца. Я надеялся найти в шкафу нечто необыкновенное и очень секретное. Но к своему разочарованию, увидел там не собрание магических предметов, изъятых у злобных магов, а всего лишь старые книжки и папки с документами. Мое внимание привлекла прозрачная пластиковая папка с желтой, с рассыпающимися краями, стопкой листов внутри. Это было дело 1891 года, мага и революционера Юрия Алябина. Я навсегда запомнил это имя, так как то, что я увидел и прочел в этой папке, еще долго мучило меня в ночных кошмарах.
На обложке стояли даты ведения дела: «1891-1916 гг.». А ниже, в скобках, значилось: «Дело не закрыто по случаю неупокоения подсудимого». «”Неупокоение”? – мурашки побежали по коже. – Значит, он стал привидением».
В начале папки были листы за 1891 год, с делами о мелких проступках Алябина. Когда же я перевернул стопку и стал разглядывать её с конца, увидел протоколы допросов и подробные описания пыток, применявшихся к Алябину в 1916 году. Я ужаснулся, что инквизиция применяла такие зверские методы. Я пролистал страницы к более ранним датам и увидел еще более страшные фотографии: уродливые до омерзения лица людей. Как я понял по подписям, это были стражники, на которых Алябин наслал страшные заклинания, когда те пытались его арестовать. Арест был произведен 21 декабря 1914 года.
Только совсем недавно я узнал, что именно тогда Алябиным было совершенно неудачное покушение на Великого Инквизитора Иоанна. Но, когда через два года Алябин сбежал из инквизиционной тюрьмы, судьба была на его стороне, и он все-таки совершил задуманное и убил Великого Инквизитора. И тогда же с последним Великим Инквизитором исчезла инквизиция, подчинявшаяся Папе Римскому. Её место занял тайный Инквизиционный орден, который поддержали люди из ЦК, боявшиеся, что маги без контроля власти пошатнут устои советского правительства. Но, несмотря на то, что инквизиция стала не церковной, а светской, звания и порядки были сохранены.
А теперь я не мог поверить, что Орест говорит о том самом Алябине-революционере. Он ведь давным-давно мертв. Неужели Орест имел в виду привидение?
– Вы можете видеться и разговаривать с привидением? – не поверил я.
Тимофей Дмитриевич удрученно схватился рукой за лоб, как будто я задал вопрос, который задавать совсем не следовало.
– Только когда Юрий Алябин сам пожелает, – ответил Орест, – но это происходит очень редко. Этот великий человек не хочет знать покоя даже после смерти. Он продолжает свою деятельность против инквизиции, хотя все, что он может в его нынешнем виде, так это только подсма…
Тимофей Дмитриевич так нарочито громко прочистил горло, что я не услышал, чем же занимается сейчас Алябин. Но переспрашивать я не стал, так как дед мог подумать, что я выведываю что-то, а я вовсе и не выведывал, поэтому спросил о другом:
– А это привидение Алябина проживает в вашем имении?
– Ах, если бы, – сказал Орест. – Он только иногда заглядывает к нам. И то, потому что он проживал на соседской даче, где собственно и погиб. Позже часть его сада вместе с прудом перешла в наши владения. Возле этого пруда он любил гулять со своей невестой – может, потому он к нам и заглядывает на огонек.
– Даже если этот призрак не из вашей семьи или дома, вы должны его упокоить, – сказал я.
– Ты говоришь прям как инквизитор. – Илья фыркнул. – Еще добавь, что по статье двенадцать, пункт шесть.
«Вообще-то тринадцатая статья без всякого пункта», – подумал я, но, естественно, вслух этого не сказал, а спокойно возразил:
– Разве хорошо, чтобы везде призраки разгуливали?
– А как тогда историю изучать?! – воскликнул Орест. – Вот, например, Юрий Алябин. Сколько интересных вещей я узнал о его деятельности! Теперь подумываю написать его биографию. Так как нет и не будет больше такого человека! Он был вовсю увлечен революционной подрывной деятельностью против инквизиции, которая в его время не скупилась на пеньковые галстуки и выписывала их магам налево и направо, как сегодня штрафы. Юрий Алябин сражался как лев или, точнее, как шмель, так как его удары были острыми, точными и крайне удачливыми. Его приемы борьбы достойны того, чтобы их вписали в учебник по борьбе с инквизицией, маги и в наше время могли бы применять их. Чего, например, стоит многоголовая алтайская болтушка, он привозил её специально для…