– С чего это ты взял? – вытаращил на меня глаза Орест.

Я замялся, не зная, говорить ли правду.

– Шкатулка мне сказала, – пробормотал я.

– Не может быть, чтобы… чтобы ты обладал силой магии, как у магистра Няо… Да что там, силой магии самого правнука Мерлина!

– Это временное, – прервал его я. – Как только найдется противоядие, мои умения исчезнут.

– От подобного не избавляются! Это ж потрясающие возможности! Такой силой хотел бы обладать любой маг!

– Но я-то не маг!

– Дело твое, – пожал плечами Орест. – А что еще тебе сказала шкатулка?

Я прислушался. Я научился успокаиваться и не замечать разговоров вещей. Но я не умел пробуждать свой странную способность по щелчку. Я попытался настроиться на нужную волну, чтобы услышать шепот шкатулки. Наконец, у меня получилось.

– Она гордится тем, что, кроме Алябина, никто так и не догадался, что у неё есть тайна – скрытый ящичек.

– Каков болтун! – донесся возмущенный голос шкатулки. – Теперь этот ящичек не потайной! Раз все о нем знают.

Орест, взвизгнув, выхватил из рук Тимофея Дмитриевича шкатулку и принялся её вертеть и так и сяк, пытаясь найти потайное отделение.

– Где оно, где?

– Вот тупица, – продребезжала шкатулка. – Так бы любой её нашел.

– А что для этого надо? – спросил я её. – Заклинание?

– Конечно же! – воскликнул Орест. – Ящик откроется только после заклинания. – Он обратился ко мне: – Какое заклинание?

– Не заслужили, – озвучил слова шкатулки я.

Орест то сцеплял в замок пальцы, то взлохмачивал волосы, почти что плясал на месте – похоже было, что он впал в крайнюю степень нервного возбуждения. Наконец, он закричал на шкатулку:

– Теперь я твой хозяин и просто обязан знать этот секрет! Иначе испытаю на тебе все заклинания, которые знаю.

Шкатулка обрушилась бранью на всех рабовладельцев, сатрапов и тиранов и сказала, что она сама по себе. Я лишь лаконично передал, что она не желает открывать свою тайну.

– Возьми её в руки, – сказал Тимофей Дмитриевич. – С твоей нынешней чувствительностью к предметной магической энергии ты должен что-нибудь уловить.

Я взял в руки шкатулку. Старательно прислушался к ней, пытаясь прочувствовать её суть. Мои пальцы будто вживлялись в её волокна. Дерево ощущалось теплым, почти живым. Я вдруг услышал женский голос, который пел колыбельную песенку про куниц и голубей, за окном завывала вьюга, а резчик аккуратно вырезал завитушки по бокам шкатулки, а потом, прилаживая ко дну второй ящик, прошептал: «Закрувейся-Открувейся». И в ту же секунду второй ящик слился со шкатулкой и будто исчез.

Я выдохнул и с удивлением обнаружил, что стою посреди гостиной, мирно тикают настенные часы, а Тимофей Дмитриевич и затаивший дыхание Орест с ожиданием и любопытством глядят на меня.

– «Закрувейся-Открувейся», – прошептал я.

В шкатулке что-то щелкнуло, и тотчас же стали видны швы ящичка.

Орест с благоговением взял шкатулку. Он открыл ящичек и ахнул так, будто там была некая святыня. Но я увидел всего лишь пожелтевшие, сложенные в несколько раз, бумажные листы.

– Письмо? – спросил Тимофей Дмитриевич.

Орест с восторженной улыбкой развернул лист, и в ту же секунду улыбка его погасла. Мы со стариком заглянули через его плечо. Я увидел аккуратно начерченный план здания, квадратного, с двором посредине. На втором листе тоже был план, этого же здания, только, видимо, другого этажа.

– Что это? – моргнул Орест.

Кроме надписей, что это подвальный этаж и первый, других указаний на листах не было, но я легко узнал и коридоры, и комнаты, и центральный холл, а, главное – контуры здания-крепости. Но я подавил чуть не вырвавшиеся слова и промолчал.

– Мне это здание напоминает… – сказал задумчиво Тимофей Дмитриевич, – здание инквизиции. – Я, конечно, там был, но видел только несколько кабинетов и пару коридоров, и с планом я их не могу совместить. Но помню, что к холлу справа примыкал зал суда, а в центре холла была широкая лестница. Вижу, на плане тоже самое.

– А шкатулка не говорит по этому поводу что-нибудь? – с надеждой спросил Орест.

Я и прислушиваться не стал, для вида помолчал с секунду, а потом отрицательно покачал головой.

Орест посмотрел на листы и сказал:

– Думаю, Тимофей, ты прав, это наверняка инквизиция. Надо Илье показать, какая находка! – Орест сунул листы в карман, а шкатулку поставил обратно в шкаф.

«А Илья уж точно постарается воспользоваться этими чертежами», – подумал я.

– Порасспрашиваю Алябина, как только он появится. Наверняка с этими чертежами связана какая-нибудь загадочная история, и Алябину, может, даже будет приятно её рассказать, – сказал Орест.

Он вышел из комнаты.