Я сунул записку в кармашек сумки. Жаль, что мама не приехала утром – может, разговор с ней бы успокоил. Хотя нет, так оно лучше, меньше слов, меньше жалобных взглядов.

Я отправился на кухню, из которой доносился невероятно вкусный аромат. Пышками оказались румяные ароматные булочки с маковой посыпкой.

– Я тут всю ночь размышлял, что же с тобой делать, – сказал Тимофей Дмитриевич, намазывая на горячую булочку толстый слой клубничного джема. – Без тебя опыты не начнешь, поэтому я просто думал. И понял: то, что с тобой происходит, не может быть следствием выпитого зелья или какого-то иного магического действия, совершенного над тобой. Твоя способность слышать все вокруг говорит о том, что твоя магия слишком сильна. Невозможно получить такую извне. Думаю, она у тебя от рождения. А те, кто становился магом на час, я читал, очень ограничены в своей силе. Ее хватает лишь на то, чтобы сотворить несколько слабых заклинаний.

– Нет, – упрямо произнес я. – Отец же вам говорил о чистоте нашей крови. Так что я не могу быть магом от рождения.

– Да-да, но теперь я проведу опыт с твоей кровью. И он покажет, врожденная у тебя магия или приобретенная. Я уже все приготовил в лаборатории.

– Цыпленок жареный! – вдруг заорала сова.

Мы со стариком от неожиданности подскочили на табуретах, а сова, передернув крыльями, хрипло выкрикнула:

– Цыпленок пареный! – А потом, продрав горло, вдруг с блатным говорком запела: – Цыпленок то-же хо-чет жить. Его поймали…

Тимофей Дмитриевич попытался остановить её пение, он умолял её не петь, а говорить, но, пока сова не допела всю историю о несчастном цыпленке, она не успокоилась, и только тогда замолчала и, нахохлившись, отвернулась.

– Неудачная идея была, применить к сове заклинание "Авокадо", – вздохнул старик. – Видимо, это заклинание не разговора, а пения.

Из-под крыла послышался заунывный, тихий с хрипотцой, голос: "На горе растет ольха, а под горою ви-и-и-шня, я цыганку полюбил, она замуж вышла. Эх, раз…"

– Лучше бы она молчала как раньше, – вздохнул старик и вышел из кухни.

После чая Тимофей Дмитриевич провел меня в какую-то дальнюю комнату, захламленную всевозможными вещами. Там были сваленные в кучу стулья, велосипед, коробки. В углу стоял свернутый палас. Посреди одной стены высился старый высокий шкаф. Комната была похожа на склад ненужных вещей, окна были криво занавешены коврами, и только несколько солнечных лучей стрелами пересекали помещение и терялись в громоздившихся вещах.

Старик повернулся к старому платяному шкафу и отпер ключом одну из его больших дверец.

– Эх, зря я это делаю, – сказал он и отодвинул старые, изъеденные молью пальто. Он что-то прошептал, и задняя стенка шкафа распахнулась как дверь.

Пройдя вслед за стариком сквозь шкаф, я оказался в светлой просторной комнате с высоким потолком. Одна стена снизу доверху была плотно уставлена книгами. А напротив, возле окна, стояли многочисленные и разнообразнейшие растения в горшках и кадках, что делало комнату похожей на зимний сад. Комоды, полки, стулья и даже пол были завалены чем попало. Среди прочего барахла я заметил зеленые резиновые сапоги, огромную помятую медную вазу, гору амбарных замков в углу. Здесь валялись также и старые мягкие игрушки, и стопка белых халатов, и пара ящиков с пустыми молочным бутылками. Единственным местом, где навели порядок в этом хаосе, была столешница старинного стола, дубового, с резными толстыми ногами. На нем стояли аптекарские весы, горелка и деревянный короб со множеством ящичков.

Старик стал доставать из ящичков пузырьки с порошками, травами и разноцветными жидкостями. Затем зажег примус, поставил на него закопченный эмалированный ковшик, взял серебряную ложку и принялся смешивать в нем порошки и жидкости. Я заметил, что прежде чем добавить новый ингредиент, старик в воздухе над ковшиком чертил ложкой какие-то знаки.

– Алхимия, – я хмыкнул.

– Мне кажется, или я слышу презрение в твоем голосе?

– Скажу прямо. Алхимия это лженаука.

– Но в данный момент ты ищешь помощи у нее, а не в медицинском центре.

Старик отмерял на аптекарских весах порошки, смешивал их, добавлял в кипящую жидкость. Спустя час или больше он, наконец, снял с огня отвар и подозвал меня к столу. Взяв меня за руку, он поместил мою ладонь над ковшиком, что-то прошептал и сделал на ладони надрез кухонным ножом. Я поморщился от боли. Хотел было сказать: «Не могли цивильно набрать кровь одноразовым шприцом?», но вдруг увидел, что капли моей крови упали в ковшик и в тот же миг оттуда пошел розовый пар.

– Отойди-ка от стола, на три шага, не дальше, – приказал мне старик.

Я повиновался.

– Не шевелись, – сказал старик. – Если твоя магия от предков, то эфир зелья притянется к тебе, а если…

Но старик не успел договорить, плотное розовое облако вдруг качнулось, отделилось от ковшика и медленно поплыло в мою сторону.

Когда оно было совсем рядом, я всмотрелся в него и вдруг заметил глаза и зубы, показавшиеся за завесой пара. Они были всего в сантиметре от моего лица, и я отшатнулся и даже взмахнул рукой, защищаясь. Тотчас же облако дернулось и полетело от меня обратно к котелку, но, не долетев, шлепнулось киселем на дощатый пол.