А пока наш поезд продолжает нестись по «зеленому» коридору. В снежном буране мелькают города, станции, полустанки. Видно, что где-то нас очень ждут. Но где? Интрига в нашем положении остается. Мы не знаем куда едем. Все с тревожным любопытством ждут: повернем на Восток или нет? Восток – это Вьетнам, Юг – Афганистан. Не повернули… Тамбур обледенел. За окном потянулись продуваемые ледяными ветрами глухие приволжские степи, где по преданию и замерзал печально известный ямщик. Иду на очередное совещание к начальнику эшелона. Осталось несколько вагонов. В каждом у дверей встречают дневальные. Дергаю очередную дверь – закрыта и в окне никого. Грохочу – хоть бы что! Что делать? Опоздать не имею права, никакие оправдания не принимаются. Бью со всей силы кулаком – стекло в дребезги и я открываю дверь. Тут появляются испуганные дневальные… Я мчусь по вагону, еле успеваю. На обратном пути меня уже ждут. Плачу проводнику 5 рублей за стекло, и вперед! Ерунда, дело житейское.

Сутки сменяют другие, похожие как близнецы. Всеми силами стараемся занять личный состав. Спасает походная библиотечка. Читаю сам, выдаю желающим. И книги-то попались отличные, даже из разряда полузапрещенных: Шмелев, Булгаков. Интересно, какие-такие сусеки поскребли готовившие их политработники? Шахматы с шашками затерты до дыр. Делаем большую остановку в Ташкенте. Тепло и солнечно. Выйдя из вагона, с умилением смотрим на пробивающуюся сквозь легкий снежок зеленую травку. Пахнет далекой весной.

И вот, наконец, на пятые сутки марша мы прибываем на самую южную точку нашей Родины – легендарную Кушку.

Кушка встретила нас неожиданно большими сугробами и ощутимым морозцем. Огромный каменный крест на холме над городом, обозначавший крайнюю южную точку Российской империи, стоял в папахе из пушистого снега. Железный меч на его фронтоне, как символ воинской славы и мощи державы, заиндевел от мороза.

Кушкинский крест

Стоит ли этот крест сейчас, когда уже от двух империй не осталось и следа? Вряд ли. Но наверняка остались стоять его братья-близнецы на востоке и севере страны. Возможно, нет и другого символа Кушки – «Алеши», памятника советскому солдату. А тогда они, Крест и Солдат, гордо стояли на сопках почти напротив друг друга и было для меня в этом союзе что-то мистически великое.

Выйдя из вагонов и взвалив необъятные тюки на плечи, мы, гигантской сороконожкой, ползем вверх по узким темным улочкам городка к одиноко стоящим на холмах стареньким одноэтажным казармам. Задача: разместиться в них в готовности к получению оружия и боевой техники. Попутно узнаем, что мы вливаемся в состав тахтабазарского 373 мотострелкового полка 5-ой гвардейской дивизии, уже вошедшей в Афган через Кушку.

Кушка. До 1979 года дальше ее не посылали

Мороз ощутимо щиплет уши. Вот тебе и самая южная точка страны! Стоило ехать с севера, чтобы отморозить уши на юге? С трудом узнаю заснеженный город. Я уже был здесь три года назад, летом, на курсантской стажировке. Вот уж не думал, что вновь доведется! Древняя армейская поговорка: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют» устарела: еще как пошлют!

Память услужливо подбрасывает подробности расположения местных достопримечательностей, и ко мне обращаются уже как к старожилу. С видом «бывалого вояки», посетившего, несмотря на молодость, и не такие «дыры», с удовольствием даю консультации.

Здесь, на стажировке, как оказалось, я получил бесценный опыт выживания в горно-пустынной местности. Судьба словно заранее готовила меня к Афгану. Вспоминаю те курсантские годы… Стажировка. Золотые деньки!

…Июль. В раскаленной духовке раздолбанного вагона, валяясь на полках печеными пирожками, в полубреду едем на Кушку стажироваться замполитами рот. Окна везде открыты настежь, но высунуть голову наружу, за глотком свежего воздуха, дураков нет: легче голову в топку засунуть. За окном – пустыня. В колышущемся мареве медленно проплывают песчаные барханы с редкими кустиками саксаула. Мозги от духоты, кажется, вот-вот закипят и вылезут на лоб дымящимся омлетом. Под расстегнутыми кителями по животу стекают струйки пота. Во рту сухо, и навязчиво хочется пить. Проводник готовит только кипяток, и туда, к титану, снуют со своими чайниками пассажиры. Пробуем и мы, но наш черный чай не спасает.

Обращаю внимание на сидящего напротив седобородого старика – «бабая» по-ихнему. Дед колоритный: в полосатом ватном халате, чалме – прямо Ходжа Насреддин! Абсолютно сухой, не замечая жары, он спокойно и невозмутимо смотрит на наши мучения. На боковом сиденье в вечной готовности замерла его жена. Вот он ей что-то говорит, и та суетливо приносит матрас, услужливо раскатывая его на сиденье. Бабай с достоинством садится и совершает намаз, каким-то особым чутьем определяя восток в нашем поезде. Намаз завершен, и матрас мгновенно убран. Вновь старик что-то говорит жене: на столе, как по волшебству, мигом появляется большой фарфоровый чайник и пачка зеленого чая. Все это молча пододвигается к нам. Зеленый чай мы отродясь не пили, но как можем благодарим старика и мчимся за кипятком. После первой чашки терпкого напитка жажду у нас отбивает напрочь! Похоже на чудо, но это так. Отсюда урок первый: в жару пить горячий зеленый чай и ничего больше.

На Кушке жажда охватывает нас с новой силой. Мы, как зомби с остановившимся взглядом, покачиваясь, еле бредем от продуктовой палатки к палатке, от магазина к магазину и взахлеб пьем, пьем, пьем. Соки, газировки, квас чудовищным коктейлем с каждым шагом громко булькают у нас в животах, шокируя прохожих. Не спасает и приобретенная по дороге пятилитровая пластиковая канистра, доверху залитая очередным напитком. Все выпитое мгновенно струйками пота оказывается на нас, а организм снова капризным младенцем требует: еще, еще, еще! А после попытки испить пивка, каким-то чудом оказавшегося в офицерской столовой, мы едва не попадаем в госпиталь: бутылки просто взрываются у нас в руках!