Ватага красноармейцев с ружьями, на лошадях двигала в сторону Орловки. Молодцы пели все вместе:

– Белая армия чёрный барон

Снова готовит нам царский трон,

Но от тайги до британских морей

Красная армия всех сильней!

Так пусть же красная сжимает властно

Свой штык мозолистой рукой,

И все должны мы неудержимо

Идти за родину на бой!

В ватаге, первым и главным человеком был Фёдор Птаха. На нём – кожаная американская куртка, за жёлтым ремнём виднеется – револьвер. Добрая половина его отряда состояла из молодых крестьянских парней, сотников и десятников, а вот остальная часть из кержаков – бородачей, среди которых, был уродливый горбун с чёрными как сажа, зубами, по имени Платон.

Фёдор остановился, спрыгнул со своего коня и спустился с ним к речке. Его отряд из тринадцати партизан последовал его примеру. Он, молодой, возмужавший мужчина со шрамом на брови, с бритой головой, нагнулся и стал умывать ледяной водой из реки своё лицо. Его конь стоял рядом и жадно пил. К Фёдору подходит горбун не высокого росточка с большими безумными серыми глазами и говорит:

– Нервничаешь башка бритая? – улыбается гнилыми зубами горбун.

– С чего мне?

– В деревеньку, в которой ты родился и вырос… Путь всё-таки держим. Порядок наводить! Новую Власть ставить!

– Радуюсь. – произносит мрачный Фёдор, глядя в воду и увидев сома.

– Радуешься?

– Радуюсь, что мне вздрючить старого знакомого купца скоро посчастливиться… Я из его черепа сувенир себе сделаю… – достаёт он револьвер и направив его дуло на сома в воде, прищуривает глаз. – Буду квас из него пить!

– А ты людишек вообще много раздавить успел, а? Парни говорили, ты просто сущий дьявол, за это они с тобой хоть в ад! Тебя все уважают! Сколько кончил человеков?

– Кого успел все мои!

– И я уже не раз убивывал… Если быть точнее, семь человек успел на тот свет приставить! Мало, знаю… Слушай, Фёдор… Ещё в ватаге ходят слухи про батьку твоего, что ты…

– Про меня много чего говорят…

Горбун смеётся. Фёдор спускает курок. Раздаётся громкий выстрел.

Клим поднялся на крыльцо двухэтажного дома и постучал в дверь. Рядом с особняком Орловых, домом первым на деревне – большой палисадник. Открыла двери парню его мать – Настасья Кирилловна. Женщина очень видная и моложавая, не смотря на свой возраст, в чёрной кофте, чёрной кичке, как монахиня. Герой зашёл в дом.

– Здравствуй ма… – произнёс, улыбаясь парень.

Увидев сына, женщина, перекрестив его, бросилась обнимать и целовать.

– Какой ты у меня стал сыночек… Плечистый! – но улыбка вмиг стирается с её лица, когда она замечает на лице Клима синяк. – Подожди сын, подожди, а чего это у тебя с лицом твоим?

– Не обращай внимание, боксом с одноклассниками занимался… Ну перестарался немножко.

Подошёл отец Назар. Низкий ростом, плотный, мощный, в синей рубахе, с чёрной бородой. Кисти рук у него толстые. На одном из пальцев правой руки —золотой перстень. Под глазами у Назара мешки, а сами глаза стеклянные и красные, будто от постоянной бессонницы. Поглядели друг на друга отец с сыном. Долго решались друг друга обнять. Отношения у них были сложнее, чем у Клима с матушкой.

– Ну здравствуй, вьюнош…

– Ну здравствуй, тятька… – всё таки обнялись отец с сыном. – Ух, от тебя и винищем пахнет… – говорит Клим, отпуская из своих объятий отца.

– Ты чего не отписал, когда прибудешь, встретил бы…

– Да не, зачем мне? Чё вас беспокоить? Ноги есть.

С лестницы второго этажа спустились к нему младшая сестра Верочка пятнадцати лет, высокая и упругая, с большими серыми глазами и косами на спине, а вместе с нею старший брат Лука, двухметровый детина, здоровенный и слегка полный, похожий на медведя. Все по очереди обнимали гостя.

– Соскучился я по вам род Орловых… – говорит Клим, обнимая сестру. – А где дед Серафим?

– Слёг дед Серафим… – говорит матушка. – Лежит хворает в своей комнате…

– А что с ним было?

– Инсульт, ни говорить, ни есть путём не может, такие дела.

Отец Назар сел за большой стол и налил из графина себе в рюмку водку. Вера и Лука сели с ним рядом.

Клим отправился в комнату дедушки на втором этаже. Зашёл внутрь и закрыл дверь. Дед Серафим, сухой, в позеленевшей бороде, лежал на кровати, укрытый ситцевым одеялом. Внук подошёл, взглянул на деда, подвинул стул к кровати и присел рядом. Молодой человек долго в тишине смотрел на старца. Его губы прошептали:

– Здравствуй дед.

Древний Серафим открыл глаза и посмотрел на внука. Он не мог ничего ему ответить и лишь слегка моргнул в знак приветствия. Клим улыбнулся.

После, Орлов прошёл в свою комнату, чтобы переодеться и распаковать свой чемодан. Когда он бросил его на диван и стал из него вынимать свои пожитки, к нему зашла Настасья Кирилловна.

– Какой красавец… Весь в Серафима молодого пошёл. – любовно смотрела на Клима матушка. – Девок много в городе испортил?

– Перестань, ма… Я не люблю об этом говорить! Ну как у вас дела здесь? Отец что-то не важно выглядит…