первое (главное) направление: из Михайловского плацдарма (полоса 81 гв. сд),

второе – на Корочу (81 гв. и 78 гв. сд),

третье – Волчанск – Волоконовка (36 гв. сд).

С учётом этого, по переднему краю главной полосы были оборудованы 12 дивизионных противотанковых опорных пунктов, а на второй полосе 15 армейских противотанковых районов. Для сравнения, в 6 гв. А было создано всего 28 ПТОПов, в том числе 18 – на главной и 10 – на второй. По замыслу командования артиллерии фронта, с целью достижения наибольшей эффективности ПТОПов они должны были быть максимально «самодостаточны». Хотя основу его мощи составлял огонь орудий и ПТР, узел сопротивления планировалось обязательно прикрывать стрелковыми подразделениями, усилить миномётами и группой подвижного минирования. Это было необходимо, чтобы:

а. его гарнизон самостоятельно мог сорвать попытки вражеских сапёров проделать проходы в минных полях;

б. отсекать пехоту от танков, уничтожать автоматчиков при их просачивании непосредственно к огневым позициям;

в. блокировать попытки неприятеля танковыми группами обходить опорные пункты с флангов (путём выдвижения групп сапёров на вероятные направления прорыва).

Командование 7 гв. А не только поддерживало это предложение, но и настойчиво внедряло его при подготовке своей обороны. Командующий артиллерией генерал-лейтенант А. Н. Петров каждый день выезжал в войска, разъяснял его положительные стороны, решал на месте возникавшие вопросы взаимодействия с каждым командующим артиллерии дивизии и корпуса. В опорных пунктах были назначены коменданты – офицеры-артиллеристы, каждое орудие имело телефонную связь и посыльного. Устанавливались и отрабатывались сигналы вызова артиллерийского огня стрелковыми подразделениями в случае появления танков. Чтобы преждевременно не раскрывать местонахождение огневых точек, были определены конкретные орудия и расчёты, которые имели приказ открывать огонь по небольшим группам бронетехники и пехоты. На правом фланге армии в ПТОПах в качестве неподвижных огневых точек были закопаны тяжёлые танки КВ из 262 ттп. Вместе с тем, все закрытые позиции гаубичной артиллерии (дивизионной и полков усиления) готовились для стрельбы прямой наводкой по бронетехнике, а в случае, если это было невозможно, вблизи оборудовались запасные площадки.

Несмотря на очевидные плюсы новой схемы усиления ПТОПа, она вызвала много споров, непонимание, даже противодействие со стороны пехотных командиров и не только. «Необходимо, однако, отметить, – писали в отчёте офицеры штаба артиллерии Воронежского фронта, – что при практическом осуществлении этого замысла встретилось немало трудностей. Основная – непонимание необходимости увязки в единое целое всех мероприятий, обеспечивающих надёжную, устойчивую противотанковую оборону, даже среди офицеров-артиллеристов. Непонимание, связанное с тем, что основу противотанковой обороны составляет огонь артиллерии и что в силу этого именно артиллерийский начальник должен решать вопросы о необходимости дополнения артиллерийского огня другими мероприятиями. Само собой разумеется, что при организации ПТО каждый артначальник исходил из общего плана обороны, принятого общевойсковыми начальниками, ответственными за оборону данного участка. Много пришлось поработать… потребовалось разослать несколько директив /шифровок/ Военного совета фронта и штаба артиллерии» [32] .

Если отвлечься от обтекаемых и очень не конкретных определений из отчёта штаба генерала С. С. Варенцова [33] , и кратко сформулировать суть проблемы, то она звучала так – косность и профессиональная малограмотность значительной части офицерского состава. Большую часть и пехотных, и артиллерийских командиров устраивало воевать «по старинке», и мелкие собственные интересы они ставили выше служебных. Но начну всё по порядку. До этого момента старшим начальником, а значит, и ответственным за удержание участка был командир стрелкового батальона, теперь же ответственность за ПТО и инженерное укрепление позиций, по сути, за прочность обороны возлагалась на артиллеристов. У пехотных командиров появлялась ревность (начинались споры «Кто главнее?»), но аргументы были такие: «пушкари» своё дело знают, но слишком «узкопрофильные», фрицев первыми встречаем мы, а решают основные вопросы обороны (что минировать, где копать рвы и эскарпы и т. д.) они, стоя за нашей спиной. Артиллеристам новинка тоже пришлась не по душе – лишняя ответственность, да и хлопот прибавилось в разы больше. Однако все эти дрязги, без которых не обходится ни одно новое дело, улеглись, как только начались бои и выстроенная, скажу прямо, толковая система ПТОПов показала свою надёжность и эффективность.

Большое значение придавалось укреплению полотна железной дороги Белгород – Титовка [34] . Эта ветка пролегала через весь армейский участок – с левого крыла 36 гв. сд до левого фланга 81 гв. сд (разъезд Крейда), шла почти параллельно переднему краю и заходила в такие сёла, превращённые в ПТОПы, как Гатище № 1, Безлюдовка, Маслова Пристань, Разумное. Местами к насыпи примыкала болотистая местность, что ещё больше позволяло усилить оборону этих участков. По сути, насыпь в значительной степени уже являлась подготовленным инженерным сооружением, которое было необходимо лишь правильно «вмонтировать» в общую систему обороны, чем достаточно успешно и занимались гвардейцы в течение всей весны. В результате первые два дня Курской битвы полотно, плотно заминированное, «нафаршированное» «сюрпризами» и огневыми точками, сыграет важную роль в удержании позиций дивизиями первого эшелона обоих корпусов. Оно станет своеобразным буфером, который с ходу не удастся преодолеть ни пехоте ак «Раус», ни бронегруппам 3 тк.

А теперь более подробно рассмотрим то, как шло строительство обороны непосредственно в стрелковых соединениях первой линии. Учитывая весь сложный комплекс задач, стоявших перед армией, и в первую очередь главную – не допустить объединения вспомогательной группировки противника с его главными силами, руководство 7 гв. А стремилось выстроить сбалансированную оборону наличными силами. По решению Г. К. Жукова, который в марте – апреле 1943 г. часто бывал в войсках фронта и вместе с Н. Ф. Ватутиным проводил рекогносцировку местности в полосе 7 гв. А, наиболее прочно укреплялся передний край главной полосы на правом крыле 25 гв. ск (участок 81 гв. сд) и левом 24 гв. ск (36 гв. сд). По предложению М. С. Шумилова в каждом из корпусов третья дивизия должна была занять рубеж во втором эшелоне за стыком двух дивизий первой линии. Однако маршал потребовал эшелонировать силы на флангах в глубину и расположить третью дивизию каждого из двух корпусов за фланговыми дивизиями первой линии. При этом командиры дивизий второго эшелона получили приказ: подготовить позиции по всей второй армейской полосе и разработать планы контрударов в случае прорыва противника и на стыке дивизий первой линии своих корпусов, и на стыке самих корпусов. К началу Курской битвы за 81 гв. сд находилась 73 гв. сд, а за 36 гв. сд располагалась 15 гв. сд. 213 сд, которая перешла к этому времени в резерв М. С. Шумилова, была нацелена на стык корпусов. Командарм также распорядился подготовить маршруты для манёвра силами второго эшелона корпусов: и в район стыка корпусов, и в полосы их фланговых дивизий. Кроме того, фланговые дивизии армии первой линии (81 гв. и 36 гв. сд) должны были получить основную часть резервов артиллерии и танков, которые выделялись фронтом для усиления 7 гв. А. Требование Г. К. Жукова о существенном усилении армейских и фронтовых флангов было продиктовано печальным опытом летних боёв 1942 г., в том числе и в этом районе, когда немцы раскалывали советскую оборону сильными ударами танков именно на стыках крупных соединений и объединений.

81 гв. сд прибыла на Воронежский фронт ещё в первой половине марта. Выгрузившись на ст. Принцевка и совершив 100-км марш, с 15 марта она заняла оборону под Белгородом во втором эшелоне и приступила к инженерным работам. Но уже через месяц в ночь с 4 на 5 мая на правом крыле армии была проведена плановая ротация, и дивизию Морозова вывели в первый эшелон на позиции 73 гв. сд полковника С. А. Козака. Сделано это было не только с целью дать возможность личному составу 73 гв. сд отдохнуть и провести с ним занятия по боевой подготовке. Дело в том, что эта дивизия прикрывала перспективное для неприятеля северо-восточное направление и при этом единственная имела непосредственное соприкосновение с противником: перед центром её боевого порядка располагалась главная «болевая точка» на восточном берегу, удерживаемое немцами село Михайловка. Плацдарм был относительно небольшим, с учётом поймы – около 10,5 квадратного километра (твёрдого грунта около 9). Тем не менее он был связан мостом (автомобильным) с самым крупным населённым пунктом, в котором закрепился противник, г. Белгородом, поэтому на нём противник мог создать сильный ударный кулак, развернув до 40 танков, чего очень опасалась советская сторона. Дивизия Козака, как и все соединения армии, прибыла из Сталинграда ослабленной, и в течение апреля вела тяжёлые, но безуспешные бои за Михайловку. Поэтому к началу мая она оказалась самой малочисленной в 7 гв. А (на 5 мая 1943 г. в ней было всего 6824 человека [35] ). Поэтому, получив первое предупреждение разведки о возможном ударе немцев до 10 мая, командование фронта вывело на этот ответственный участок более многочисленное соединение.

При передаче рубежа все средства усиления 73 гв. сд оставила на своих позициях. Кроме того, в июне 81 гв. сд были переданы дополнительные средства, а фортификационные работы на её позициях уже с мая начали готовиться с большей тщательностью. К началу Курской битвы дивизия Морозова полностью подготовила две позиции на главной полосе: первую – в три траншеи и вторую (запасную) – в две, располагавшуюся по западной опушке леса с. Беловское, с. Севрюково, высота 300 м севернее Севрюково. Были оборудованы пять ПТОПов: на правом фланге – Старый Город, на левом – ж. д. разъезд Крейда, на стыке с 78 гв. сд – исправительно-трудовая колония (ИТК), в глубине обороны – с. Ближняя Игуменка и Беловское. Кроме того, на танкоопасное (северо-восточное) направление М. С. Шумилов со второго эшелона нацелил 73 гв. сд и танковую (правую) группу из своего подвижного резерва.