До Сибири еще не докатились эти московские веяния в молодежной среде. В новинку воспринимались дискуссии о творчестве, поэтические сходки и чтения, бурления в студенческой среде. Умение слушать и слышать; находить в аудитории человека, чью реплику уловил и, не напрягая голосовых связок, обращаясь к нему, устанавливать взаимопонимание с залом – это искусство полемики важно было постигать у вожаков московского комсомола, что служило потом всю жизнь, будь то собрание учащихся или настроенные предвзято молодые люди из разных стран.

В связи с комсомольской конференцией в Кургане я впервые увидел Зауралье: бескрайнее раздолье природы, спокойную мудрость людей. Здесь не было афишируемых ударных строек, не было рекламируемых красот и соблазнов. Даже прославившие этот благодатный край Мальцевы и Илизаровы только набирались знаний и опыта. Это позже они свершили открытия и дела, потрясшие не только страну, но и цивилизованный мир.

Словом, была стабильная, прочно стоящая в центре русской земли область и под стать ей – кропотливо и добротно трудившаяся областная комсомольская семья. С сотрудниками аппарата обкома познакомились буквально накануне конференции. В адрес Марии Гаркуши – первого секретаря обкома комсомола я услышал много лестных слов: она была их душой и признанным лидером. И делегаты конференции подтвердили это. Даже первый секретарь обкома партии Г.Ф. Сизов присоединился к этому общему хору, что в те годы было большим исключением из партийных правил.

Но не было бы нужды только ради этого вспоминать о встрече в Кургане, не случись эпизод, выходящий за рамки протокола…

Мария Гаркуша была единогласно вновь избрана первым секретарем. После вдохновенного пения «Интернационала», как это предусматривалось негласными нормами протокола такого рода собраний в партии и комсомоле, конференция завершилась.

Пожимая руки ставшим хорошими товарищами соседям по президиуму, выражая удовлетворение свершившимся, я засобирался в гостиницу. Да и по свежим впечатлениям неплохо было засесть за итоговую справку. Увидев это, ко мне подошла М. Гаркуша и, ссылаясь на товарищей, попросила вместе с ними за ужином завершить этот хлопотный день.

– Это здесь, рядом с гостиницей, – уточнила она.

– Нет-нет! – поспешно, как ужаленный, заявил я. – У меня на вечер есть планы, да и завтра я рано утром улетаю в Москву.

Была тут и своя, как говорят, заковыка. Мой товарищ по отделу, старожил ЦК ВЛКСМ Н.П. Соловьев, передавая свой опыт таких поездок, предупреждал, что на местах жди подвоха и всяческое застолье может обернуться неприятностями – письмом руководству комсомола или партии. (К сожалению, бывали и такие примеры.) Поэтому подспудно довлело: кому это нужно – рюмку, выпитую в кругу «добрых друзей», променять на авторитет. И это на первом же выезде в область!?

Но мои друзья продолжали настаивать:

– Мы не понимаем Вашего отказа. Обещаем: все будет достойно, и на это мы тратим личные деньги. Просто не по-человечески вот так формально завершить наше собрание, которое и Вам, судя по Вашему выступлению, понравилось.

К нашей группе подошел помощник первого секретаря обкома КПСС и пригласил меня в комнату президиума.

«Борис Николаевич, вижу, тебя ребята приглашают вместе поужинать. Не отказывайся, я тоже пойду туда. Знаю этих ребят и верю, что все будет по-хорошему. Нельзя обижать, это делается ими от чистого сердца. Раз приглашают, значит, пришелся по душе. Ты и себя лишаешь возможности впечатлений от нашего актива, полученных в неформальной атмосфере» – такими были слова партийного лидера области.

Ответить своим категорическим «Нет!» на них значило продемонстрировать старшему хамство «московского выскочки».

Пришлось вносить свою лепту и идти на эту встречу. И как потом был признателен Геннадию Федоровичу за добрый совет! Он, как старший товарищ, помог мне избавиться от этой глупой боязни, воспринимаемой активом как чванливость и чопорность товарищей из центра. И в памяти этих добрых и жизнерадостных людей остаться не столичным службистом, как черт от ладана шарахнувшегося от руки, протянутой с искренностью и добром, а своим товарищем, умеющим поддержать задушевный разговор, сибирскую песню, залихватскую шутку.

И это собрание комсомольцев Зауралья остается в воспоминаниях не потому, что для меня она была первой и я смог со стороны оценить работу большого коллектива, но прежде всего непоказной убежденностью патриотов родной земли, яркими и красивыми талантами, широкой душой и раздольными песнями – всем, чем мы воспринимаем и за что безмерно любим Отчизну – Землю Русскую.

Несправедливость – тяжкое испытание жизни, об этом напомнили мне в Башкирии. Там я оказался на комсомольской конференции, готовясь ознакомиться со спецификой работы в этой активно развивающейся национальной республике. Комсомольская организация была одной из многочисленных и ведущих. Возглавляла ее Клара Тухватуллина, властная и требовательная, «девушка с характером», но отходчивая и внимательная, за что пользовалась поддержкой молодежи, была на хорошем счету в ВЛКСМ. Во всем этом убедило собрание комсомольцев республики. Благодушно настроенные организаторы и делегаты готовились завершать этот беспокойный день. Закончились дебаты, приняли единогласно документы и предоставили слово для сообщения счетной комиссии по порядку тайного голосования.

С первого ряда зала к трибуне уверенно вышел молодой человек. Он разложил перед собой листки с заготовленным текстом…

Мои соседи по президиуму недоуменно переглядывались: это был не тот человек, которого назвал председательствующий.

А новоявленный оратор начал читать. Это были слова, как гром среди ясного неба поразившие аудиторию:

– Товарищи! С тех пор как В.И. Ленин создал государство рабочих и крестьян, власть в стране захватили партийные бюрократы и чиновники. В стране нет демократии… наша партия предлагает декларацию…