— И?

— И нет теперь у Майна брата, — развел руками мэтр.

— А оборотень?

— Сбежал, — покачал головой мэтр. — Украл у меня амулет перехода и удрал. Каюсь, моя вина, что я слишком ему доверял, — продолжил мэтр с коварной улыбкой. — Но я привык доверять своим учениками. И иногда оставлял амулеты на столе без присмотра. Увы, амулет перехода, а потом еще и маскирующий амулет…

И мэтр улыбнулся мне, лукаво глядя в глаза. Признаний не было, только мои догадки. Что же, учитывая возможности дознавателей, я мэтра понимаю. Эта странная откровенность мэтра, и его поведение, и весь этот разговор вызывали странные чувства. Сложно их описать, но отчего-то на душе становилось теплее. Мэтр продолжил меня удивлять и, достав из кармана какую-то странную подвеску, положил ее на крышку рояля.

— Это вам.

Я удивленно глянула на это странное украшение. Серебряная подвеска в форме круга из двух переплетенных змей, а в центре стеклянный шарик с какой-то бурой жидкостью. Странное украшение, красивое, но явно предназначенное не для услады глаз.

— Простых извинений было достаточно, — сдержанно произнесла я.

— Не фантазируйте, Лиарель, — усмехнулся мэтр. — Это ключ от библиотеки в моем кабинете. В шаре капля моей крови.

Я подняла на мэтра удивленный взгляд.

— Вам нужно учиться, познавать этот новый для вас мир. А без помощи вы не справитесь. У меня много книг, которые будут вам полезны, — пояснил мэтр. — Но это особенные книги, и взять их с полки и прочесть может только тот, кому я это позволил. А маг даже в мой кабинет не войдет, не то что рыться на полках. Эта подвеска и ключ, и оберег, и средство связи. Заклинание на замке пропустит вас, а в случае проблем достаточно сжать кулон в руке. Так что советую носить его постоянно.

— А какие проблемы у меня могут быть? — настороженно уточнила я, беря кулон.

— Я верю, что их не будет, — усмехнулся мэтр. — Надеюсь, для вас он будет только ключом.

— Спасибо.

— Наденьте, — все так же глядя мне в глаза, попросил мэтр.

Я решила не спорить и принялась возиться с замком. Увы, крючок был слишком тугой, и, как я ни старалась застегнуть его сзади, у меня не выходило.

— Я могу помочь? — следя за моими муками, уточнил мэтр.

— Буду благодарна, — вздохнула я, опуская затекшие руки.

Мэтр поднялся и, забрав у меня цепочку с кулоном, встал мне за спину. Я чувствовала, как холодный металл коснулся кожи, тяжелая подвеска скользнула в вырез платья. А потом меня как огнем обожгло касание теплых пальцев. Едва ощутимое, мимолетное, но его хватило, дабы поднять в моей душе целую бурю эмоций. Я молча сидела, напряженная, как сжатая пружина, мэтр так же молча стоял за моей спиной, и его касаний я не ощущала. Но этот интимный полумрак, это едва ощутимое тепло чужого тела рядом рождали неловкость и смятение.

— Вы не откажете сыграть еще что-то? — нарушил тишину Легран. — Хочется услышать хоть что-то приятное на сон грядущий.

— А вы играете?

— Не столь виртуозно, как вы.

Мэтр вернулся на свое место, я положила руки на клавиши, радуясь, что смогу отвлечься от тех эмоций, что волнами бились в душе. И пальцы снова коснулись клавиш, высекая из них музыку, аккорд за аккордом, заполняя тишину холодного зала новым потоком чарующих звуков. А за окном дробно тарахтели в окно капли осеннего дождя. Вода струилась по стеклу, размывая очертания парка и построек корпусов вдалеке. Остались только огоньки фонарей, светлячками зависшие в чернеющих сумерках за окном. И звук инструмента смешивался с шумом и журчанием дождя, разгонял тьму в углах, делая все вокруг волшебным и нереальным.

Легран все так же сидел и слушал музыку, неотрывно глядя на меня. В первый миг, словив на себе этот пристальный взгляд, я едва снова не сфальшивила, но, затолкав волнение подальше, доиграла партию. После, сославшись на дела и поздний час, поспешила покинуть зал. Мне очень не понравился взгляд, которым меня проводил мэтр-директор, и взгляд, с которым он слушал мою игру. Слишком пристальный, слишком задумчивый и полный какой-то глубоко спрятанной эмоции, которую я так и не смогла разгадать. Догадка, как искра, вспыхнула в мозгу, но я поспешила потушить ее, прибегнув к голосу рассудка. Всему виной обстановка и полумрак, вот и все…

— Да где же ты? — взывала я к заваленным хламом недрам чердака.

Недра помалкивали, кокетливо подсовывая мне под ноги всякого рода неожиданности. Я вот только что зацепилась за одну из них, едва не искалечившись еще больше. Вокруг меня возлежал его величество хлам собственной персоной и его безграничные владения пыли и моли. Аттракцион для мышей и радость для старьевщика. И чего тут только нет…, впрочем, я знаю, чего нет — порядка. Точно, вот порядок мною не был обнаружен, как я ни старалась. Но ничего, как-то же раскапывают следы древних поселений, что же, я одну захудалую книжонку не раскопаю?

— Ай! — вскрикнула я от неожиданности.

— Лиарель, с тобой там все хорошо? — донесся из дома голос матушки.

— Да! — крикнула я, пытаясь вынуть ногу из какого-то старого ящичка, в который так неожиданно угодила.

Ящичек, видимо, был рад видеть меня после долгой разлуки и отпускать отказывался. Но я редко пасую перед препятствиями, так что дальнейшие раскопки хлама я проводила уже в тандеме с продуктом столярной промышленности. О небо, а вот это нам зачем? Чувствую себя легавой во время раскопок лисьей норки. Иногда меня посещает страх, что перекрытия не выдержат и все барахло, сваленное на чердаке, рухнет на головы моих бережливых родителей. И эта бережливость с каждым годом вгоняет меня в шок, а последнее время и в откровенный ужас, потому как они ничего не выбрасывают. А мои предложения перебрать вещи и часть из них выбросить воспринимают как личное оскорбление. Каюсь, пока я здесь жила, я потихоньку вывозила часть хлама на свалку. Одна, под покровом ночи в старой тачке. Интересно, а о чем думали соседи, увидев эту картину? Забавно. Как еще полиция к нам не наведалась?