Шрифт:
– Ты бы поспал еще немного. Завтра нас ждет долгий путь.
Иоганн не дал себя заговорить.
– Сегодня вы благодарили меня за искренность. Думаю, я заслуживаю того же, вам так не кажется?
– К чему ты клонишь?
– Я говорю о них. Что с ними стало и почему все произошло именно в этой деревне? И для чего вы приходите каждые пять лет?
– На первый твой вопрос я не смогу дать ответа. Что же касается второго… – Фон Фрайзинг задумчиво посмотрел в огонь. – Мой орден, скажем так, желает знать обо всех… – он помолчал, подбирая слово, – проявлениях чуда, происходящих на наших землях. Вот я и путешествую в качестве визитатора всюду, где объявляется пресвятая дева Мария, а люди внезапно исцеляются от недугов или происходит еще что-то, в чем можно усмотреть явное вмешательство Господа.
– Тогда можно предположить, что многие мили вы прошли впустую, – с иронией заметил Иоганн.
– Верно. Но только отчасти. Зачастую человек отправляется куда-то с одной целью, а достигает совершенно другой. И это вовсе не значит, что он потерпел неудачу.
– И так вы узнали об изгоях?
– Мы их никогда так не называли. В записях мой предшественник окрестил их детьми Овена.
Иоганн смутно припоминал о том, что рассказывал им Мартин Каррер. Он говорил, что первые из них родились именно под знаком Овена. Кроме того, его астрологическое начертание служило защитным знаком в деревне. Иоганн встречал этот символ повсюду, даже в долине.
– Что вам известно о них?
Фон Фрайзинг поворошил посохом в костре и промолчал. Потом посмотрел на горную цепь, вершины которой острыми пиками выделялись на фоне звездного неба.
Лист понял, что монах ничего больше не скажет. Он молча отошел и лег рядом с Элизабет.
Прислушался к потрескиванию пламени и журчанию ручья.
Посмотрел на монаха, неподвижно стоявшего у костра.
Было что-то зловещее в его фигуре, освещенной неверными отсветами огня. В памяти всколыхнулись воспоминания.
Ночь. Крики. И один из них сбежал. Не забывай о нем.
И разве можно было забыть? Иоганн ясно видел его перед глазами: вот он протянул руку в их сторону, голос его исполнен ненависти. «Я доберусь до тебя, Лист. Истреблю весь твой проклятый род!»
Голос замолк, Иоганн закрыл глаза. И через несколько мгновений провалился в сон.
XI
Бледный диск луны висел над горами. Было светло, как днем. Долина, леса вокруг, развалины сгоревших домов – все было залито светом.
Она стояла посреди деревенской площади, и они обступили ее кругом и молчали.
Ветер завывал над разрушенной деревней. Но потом и он стих.
Из круга вышел старик и медленно подошел, остановился перед ней. Он стоял почти вплотную.
– Дедушка, – прошептала она.
Он улыбнулся. Но в глазах его была чернота, седые волосы испачканы в крови. Он молча указал на ее шею.
Она вдруг ощутила жжение, почувствовала, как пульсируют черные сосуды вокруг шеи. Ее пронзила жгучая боль – и черные узлы стали расползаться дальше, паутиной оплели все тело…
Она упала на землю, закричала.
– Помогите! Господи, помогите мне!
Но старик и остальные лишь молча смотрели на нее…
Элизабет проснулась. Дыхание ее сбивалось, и по лицу, несмотря на холод, струился пот. Видение постепенно угасало, уступая место тусклому, затянутому облаками небу.
Остальные сидели у костра. Иоганн поднялся и подошел к ней.
– Ты так крепко спала, я не хотел будить тебя… – Он заметил, какое бледное у нее лицо, увидел испарину на лбу. – Тебе нездоровится?
– Все хорошо, просто… плохой сон, – ответила Элизабет и вздрогнула – так глухо прозвучал ее голос.
Она поднялась, и у нее закружилась голова. Но девушка, не подав виду, стряхнула снег с одеяла и подошла к костру.
Скудный завтрак состоял из хлеба и мяса. Элизабет смогла протолкнуть в себя лишь несколько кусочков.
Фон Фрайзинг встал.
– Надо идти. Вы готовы?
Иоганн и Элизабет кивнули.
Базилиус, как всегда, промолчал.
На пути из ущелья Элизабет то и дело хваталась за шею. Боль почти утихла, но не ушла совсем, а дремала где-то глубоко внутри.
Ей следовало рассказать Иоганну, но что потом? Что он мог сделать? Что с ней теперь будет?
«Господи, помоги мне и не оставь меня», – взмолилась она беззвучно.
Когда впереди показался выход из ущелья и солнечные лучи пробились сквозь облака, Элизабет подняла ворот плаща и плотнее закутала лицо платком.
XII
Когда они добрались до Инсбрука, солнце стояло уже высоко, и небо прояснилось. При виде города у Элизабет перехватило дыхание. До сих пор она не видела ничего, кроме своей деревни и гор. Заснеженный город раскинулся вдоль реки, покрытой ледяными глыбами. Над рекой нависали мосты, которые служили подступами к мощным стенам, а за ними виднелись колокольни и крыши каменных домов. С севера над городом вздымалась горная цепь, а на юге между утесами лежала долина. Монастырь за городскими стенами придавал этому зрелищу некую завершенность.