– Еще зелен виноград, – задумчиво проговорил Олег, выбираясь из машины и разминая ноги и спину. Ему было тесновато в этой машине.

Ермилова поразили тишина и умиротворение, разлитые в горном чистейшем воздухе. В арке ворот, как в раме, в легкой дымке виднелись небо и горы.

Мужчины прошли во внутренний дворик, заставленный горшками с цветущими растениями. В воздухе витал необыкновенный аромат. В продолговатой арке между внешним двором и этим маленьким внутренним сидели на скамье несколько старых полноватых монашек в черном облачении. Руденко сказал им что-то по-гречески, они дружно закивали и заулыбались.

Из внутреннего двора Алексей и Олег прошли в храм и сели на деревянные, отполированные за десятилетия стулья с высокими спинками и высоко расположенными подлокотниками, на которые прихожане опирались, когда во время молитвы вставали. Темный старинный иконостас украшала причудливая резьба. Ростовая икона святого Минаса висела в правом торце иконостаса, завешанная благодарственными кулончиками и цепочками прихожан, молитвы которых были услышаны. Святой на коне, с копьем в руках и в развевающемся плаще, с копной кудрявых волос выглядел добродушным.

– Хорошо здесь, – вздохнул Руденко. – Тихо, безлюдно. Ничьих рыл не видно. Мне кажется, в раю так должно быть – тихо и пустынно.

Ермилов взглянул на него, но снова так и не понял, насколько Алексей серьезен.

– Что ты хочешь о нем узнать? Ведь тебя волнует что-то конкретное?

– Его собственность здесь, на Кипре. Есть ли она? Все, что на него оформлено. Может, бизнес. Чем занимается его жена? Она ведь тут, с ним?

– И она, и дочь. Ей, кажется, лет шестнадцать. Сын еще у него, но тот вроде учится в Испании.

– Это любопытно, – протянул Олег. – Насколько я понимаю, учеба за границей дело платное.

– Ну, бывает частичная оплата. Тут копать нет смысла… Жена, кстати, не работает, – припомнил Алексей информацию из личного дела торгпреда. – Странно другое. В Португалии, где он был до Кипра, работал наш Юрочка старшим специалистом в торгпредстве. Прямо скажем, не высокая должность. Затем во второй заезд в Лиссабон – экспертом. Португальский он знает, но лучше английский. Здесь по-английски говорят все, поэтому проблем с греческим у него нет. Но после той должности сразу прыг-скок – и замторгпреда и потом торгпред. С дипломатическим паспортом.

– Блат? – Ермилов отчего-то вспомнил фото старичка из Внешторга, которого сфотографировал Вячеслав на выходе из загородного дома, зарегистрированного на Дедова.

– Вне всяких сомнений. Вообще, насколько я помню, Дедов был партсекретарем в Плехановском. И оттуда шагнул в международную торговлю. Не хило, да? И зашагал бодро, динамично. Сейчас весь из себя важный. Нервный, правда, какой-то… Бабьи сплетни, но моя жена говорила, что их соседка слышит через стену постоянные домашние скандалы. А он как-то слишком зависим эмоционально от жены. Давит она на него… Знаешь, какие бабы бывают, из мужиков веревки вьют. – Руденко вздохнул, видимо, о чем-то личном. – Она у него красивая. Двое детей почти взрослые, а она эффектная. Ради такой в лепешку разобьешься. Роковая дамочка, просто-таки любимый персонаж Достоевского – Настасья Филипповна советского пошиба… Значит, закрыть Юрочку решили? Заказ на него поступил, что ли? Ну чего ты закаменел? У нас ведь как обычно? Разрешают разрабатывать коррупционеров, когда они кому-то дорожку перебежали.

– Устарели твои представления, – сухо заметил Ермилов. – Сейчас не девяностые, да и я заказухами никогда не занимался.

– Брось! – Руденко снял солнцезащитные очки, обнаружив темно-коричневые глаза, такие усталые, что они сразу прибавили ему лет восемь. – Я буду рад, если все поменяется. На Россию работаю, а не на себя.

Слова не прозвучали пафосно, а скорее грустно, ведь до последнего времени, уже лет десять, России словно бы и не нужны были такие верные люди.

«Господи, хоть бы что-то наконец изменилось, – подумал Ермилов, глядя на икону святого воина Минаса. – Иначе служить зачем? Продержались девяностые, как на штормующей лодчонке, едва не сожрали друг друга от голода и ненависти. Неужели не выгребем теперь к берегу?»

– Сегодня суббота. – Руденко надел солнцезащитные очки. – Попробую заняться твоим Юрочкой. – Он снова вздохнул. – Насколько я понимаю, нельзя потревожить товарища торгпреда? Пускай спит безмятежно.

– До времени ареста, – кивнул Олег. – А что со слежкой мне делать?

– Кстати, ты говорил, что тебя окружает много новых знакомых, а не только этот, с мотоциклом.

– Этот тип – раз, – загнул палец Ермилов, – всю ночь трезвонили в номер и молчали в трубку – два, и в море ко мне пристал какой-то киприот, говорящий по-русски и рвавшийся со мной отобедать, – три. Он работает в офисе прессы и информации Кипра.

– Ага. Там есть ребята из местных спецслужб. Но почему ты? Им нужны прокурорские работники? Списки милицейских, прокурорских и особенно наших у местных и у «сисовцев» есть. Повели тебя от аэропорта. Тут одно из двух – либо попытаются выяснить истинную цель приезда, либо хотят вербовать, а значит, можно ожидать провокаций.

– Но пасаран, – нервно отшутился Ермилов.

– Пасаран, пасаран, – пошутил в ответ Алексей. – Смотри в оба. Ты человек опытный. Дипломатической неприкосновенности у тебя нет, поэтому осторожнее. Ты же видел сегодня бывшую тюрьму наших друзей англичан? Здание, конечно, древнее, но методы получения информации все те же. Где хитростью, где просто-напросто выбьют. Не нравится мне эта возня. Не характерно как-то… Пойдем.