На трибуну съезда взошел запыхавшийся, забрызганным грязью комиссар из Царского Села и сказал: «Царскосельский гарнизон стоит на подступах к Петрограду, он за Всероссийский съезд». Представитель батальона самокатчиков сообщил: «Батальон самокатчиков за Советы. Среди самокатчиков нет никого, кто бы согласился проливать кровь своих братьев». Затем, пошатываясь от усталости, на трибуну поднялся Крыленко и зачитал телеграмму, в которой XII армия приветствовала съезд Советов. Военно-революционный комитет принял на себя командование Северным фронтом.

Наконец, в заключение этой бурной ночи в результате столь горячих прений было принято воззвание:

Что тут поднялось!.. Люди от радости плакали и обнимались. Повскакали и понеслись с сообщениями курьеры. Застучали телеграфные ключи, зажужжали телефоны. На фронт помчались автомобили. Над реками и равнинами полетели аэропланы. Радио передало эту весть за океан. Все сообщали о великом событии!

Воля революционных масс победила. Советы стали правительством.

Это историческое заседание заканчивается в шестом часу утра. Делегаты, шатаясь от усталости, бессонных ночей, но в приподнятом настроении, тяжело ступая по каменной лестнице, выходят из Смольного. На улице еще темно и холодно, но на востоке уже разгорается красный восход.

Русский поэт Тютчев писал:

Вдвойне счастливы были пятеро американцев: Джон Рид, Луиза Брайант, Бесси Битти, Александр Гамберг и я. Нам удалось увидеть великую драму, разыгравшуюся в залах Смольного, мы видели также другое великое событие той памятной ночи с 7 на 8 ноября — взятие Зимнего дворца.

Мы сидели в Смольном, увлеченные пламенными речами ораторов, когда из темноты ночи в освещенный зал ворвался другой звук — выстрел крейсера «Аврора», открывшего огонь по Зимнему дворцу. Настойчивый и призывный, этот грозный гул орудий донесся до Смольного. И если до этого мы, как зачарованные, слушали ораторов, то теперь все наше внимание привлек к себе этот выстрел, и мы выбежали на улицу.

У дверей стоял с заведенным мотором огромный грузовик, отправлявшийся в город. Мы залезли в его кузов и стремительно понеслись сквозь ночную мглу, оставляя за собой белый хвост разбрасываемых листовок. Из переулков и подъездов выскакивали люди, хватали листовки, в которых было написано:

Это заявление чуть опережало события. Министры Временного правительства, за исключением Керенского, все еще заседали в Зимнем дворце. Вот почему заговорили орудия «Авроры». Выстрелы должны были принудить к сдаче министров. Правда, стреляли холостыми зарядами, но от выстрелов содрогнулся воздух, потрясший здание и нервы сидящих в нем министров.

Когда мы подъезжали к Дворцовой площади, гул орудий уже замирал. Прекратился и треск ружейных выстрелов. Красногвардейцы ползал» по площади, собирая своих убитых и умирающих товарищей. В темноте раздается крик: «Юнкера сдаются!». Но, помня о понесенных потерях, осаждающие дворец матросы и солдаты не спешат покидать укрытий.

На Невском собираются толпы народа. Колоннами вливаются они под триумфальную арку и молча движутся вперед. Около баррикад они попадают в полосу яркого света, падающего из окон дворца. Преодолев завал из дров и чугунные ворота, они через открытые двери восточного крыла попадают внутрь, за ними врывается бурная масса народа.

Из холода и тьмы эти пролетарии внезапно оказываются в теплом и ярко освещенном дворце. Из лачуг и казарм они попадают в сверкающие залы и позолоченные комнаты. Это настоящая революция — строители входят в построенный ими дворец!

И какой дворец! Украшенные статуями из золота и бронзы, устланные восточными коврами, увешанные гобеленами и картинами, его комнаты залиты светом множества ламп в хрустальных люстрах, его подвалы ломятся от редкостных выдержанных вин и ликеров. Вот они, сказочные богатства,— рукой подать! Почему же не взять их?

Заманчивые вещи возбуждают в изголодавшемся и истомленном человеке желание взять что-нибудь. Это желание овладевает толпой. Даже мы, наблюдатели, были подвержены этому. Увидев сокровища, толпа протягивает к ним руки.