– Здравствуй, дядь Коль, - осторожно сказал я, боясь навредить ему.

– Здорова, Санька!

Смотритель на удивление бодро сел и буквально выстрелил в мою сторону ладонью, словно гарпуном. Пожал - крепко и долго. Я вложил в рукопожатие все облегчение от того, что дядя Коля в порядке и умирать совсем не собирается. Наоборот, он выглядел обрадованным, и его настроение передалось мне.

– Как поживаешь?
– выдохнул я.
– Дед говорит, ты приболел?

Смотритель махнул рукой.

– Ай, все хорошо!

Дедушка хмыкнул, но промолчал.

– А горло чего?
– не унимался я.
– Болит?

Меня удивил охрипший голос, пришедший на смену мягкому, спокойному, чуть насмешливому тону человека, который всегда был уверен в себе и как будто чувствовал собственное превосходство над остальными. Или хранил какую-то тайну.

– Чего только не болит, - дядя Коля неуверенно улыбнулся.
– Но разве это помешает рассказать тебе парочку историй?

Я почувствовал трепет в груди. Многое из рассказанного я помню по сей день.

Дедушка распахнул окно.

– Совсем с ума сошел. Разве можно держать болезнь запертой? Эдак и не вылечишься никогда, деятель!

Дядя Коля пожал плечами.

Вместе со свежим воздухом в сторожку влетели и лучи солнца - пробиться через пыльное окно им было трудно. Наверное, из-за контраста освещения лицо смотрителя показалось бледным, как будто истерлось от времени. Глубоко посаженные глаза, некогда яркие, загибающийся книзу нос, выступающие скулы, косматая голова и усы как у моржа. Именно таким я его и запомнил. Он был похож на... Осторожного хищника, который разглядывал тебя, но совершенно не собирался нападать. И тогда я увидел, как же сильно он постарел. Живые глаза потеряли остроту, будто камень, омываемый прибоем. И лицо замылилось, что ли... Будто пелена. Но не как тень на лице у дедушки, а словно карандашная надпись, не до конца стертая ластиком.

– А ты все еще в книгах живешь?
– этот знающий пронзительный взгляд.

Я кивнул.

– И опять собираешься один бродить по платформе?
– сощурил глаза дед.

Снова кивнул.

– О!
– дядю Колю будто осенило.
– Тогда мы с тобой обязательно встретимся. И...

Он не закончил - схватился за голову.

– Дядя Коля! Ты чего?

Я видел его разным, но с таким измученным лицом - впервые.

Дед положил руку мне на плечо.

– Давай, Коль, отдыхай. Пойдем мы. Если что - заходи, коли силы будут. А если совсем невмоготу, то кричи, лады?

Смотритель кивнул.

Мы двинулись к двери. Я опустил взгляд и отвел ногу, чтобы не наступить на мелкие следы. Не удержался и повернулся.

– Дядь Коль, а у тебя питомец какой появился, что ли? Кошку завел?

– Ага, питомец, - кивнул смотритель и улегся на койку, оправляя пинжачок.
– Мы с тобой теперь будем причастны.

– Причастны? К чему?

Дедушка недовольно цокнул и, глядя на мою наклоненную голову, буркнул:

– Вылитый сов.

Дядя Коля поднялся.

– К новым историям!
– подмигнул он и лег.

А уже через несколько минут я разувался в сенях и искал взглядом излюбленные тапочки, сплетенные дедом из бересты. Послышались быстрые шаги бабушки, но их опередил вкусных аромат выпечки. Мы вошли.

– Ну, наконец-то приехал! Ну, Санька, сколько ж книг на этот раз взял с собой?

Мягкий и добрый голос. В коридоре возникла бабушка. Все, что я успел заметить, это светло-бежевый фартук. После чего потонул в объятиях, пахнущих сливочным маслом, костром и теплым хлебом. И, пожалуй, чем-то сладким (быть может, ванилью или сгущенным молоком). Бабушка напоминала теплый пирожок и всегда выглядела хорошо: опрятный халат, аккуратная прическа с собранным пучком волос на затылке, нефритовые бусы, круглое светлое лицо, похожее на луну, и удивительно молодые для ее возраста ярко-голубые глаза. Правда, они немного поблекли, словно выгорели на солнце.

"От старости, должно быть, - подумал я.
– Но откуда эта печаль? Уж не поругались ли они с дедушкой? Или..."

– Совсем вырос, - бабушка покачала головой.

Дед тут же пожаловался - СНОВА!
– на тяжесть сумки и рюкзака, и мне пришлось отбиваться от двойной атаки заботливых прародителей.

На деда бабушка посматривала странно. Да нет, наверное, всё же возраст. Вот и здоровье сдает. А жизнь в деревне не щадила. Мои родители не раз предлагали ро-ро переехать, но они категорически отказывались. "Здесь мы родились, здесь и помирать будем", - твердили они.

– Пойдем!
– дед махнул в сторону кухни.

На столе меня ждали открытые банки с вареньем и джемами, горячие булочки, от которых исходил пар, пончики с шоколадным соусом и творожная запеканка.

– Ого! Кажется, от вас я буду катиться, как колобок, - сказал я.

– Скажешь тоже!
– улыбнулась бабушка.
– Вон какой тощий. Тебя чтобы сделать колобком, надо оставить тут на годик.

– Как дорога, Санька?
– спросил дедушка.

– Да все в порядке...

Что я мог им ответить? Вряд ли бы что-то случилось за три с половиной часа в душном вагоне пригородной электрички. Не рассказывать же мне, что я успел прочитать полкниги, помечтал о полетах и в очередной раз задумался, почему мама с папой отдыхают не вместе.