Она тихо поставила кружки на прикроватную тумбочку и бесшумно прошла к раскрытому окну. Ни с того ни с сего комнату наполнило громким звуком приближающегося поезда. Лена высунулась в окно. Такое ощущение, что она во что-то всматривалась - то и дело вертела головой и прислушивалась.

И тогда я все понял. Сам не знаю, как.

– Ха!

Лена повернулась ко мне.

– А?

Я улыбнулся.

– Говорю, хранение - это важно!

– О чем ты?
– Лена нахмурила брови и посмотрела на меня, как на уравнение в учебнике.

– А еще - нельзя давать много кушать. А то будет плохо. Ох уж эти едоки...

Она сощурилась, но ничего не сказала. Уголок ее рта дрогнул. Я улыбнулся еще шире.

– И откуда только у тебя фантазии столько... Рисовать это все. Знаешь, Лен, мне кажется, твои фантазии - это оружие. И они меня, ну, сразили, - заявил я, как никогда довольный собой. А потом добавил совершенно серьезным тоном: - Хоть я и не Едок.

– КАК?!

На нетвердых ногах Лена прошла к дивану и села рядом со мной. Сказать по правде, я сам до конца не мог поверить в случившееся. Слишком неожиданно.

– Правда ведь, что это единственная причина, почему ты теперь живешь здесь?
– не давая Лене передышки спросил я. Это было первое, что волновало по-настоящему.

– Да, Саша. Но... Но как ты понял?

Я хмыкнул.

– А-а-а! Вот оно что!
– Лена хлопнула в ладоши и повернулась ко мне.
– Неужели... А ведь... А ведь да. ТОЧНО! Теперь понимаю.

– Что?
– я не удержался и рассмеялся.

– Мои рисунки!

Я кивнул.

– Да, они прекрасны.

Настал черед Лены смеяться.

– Нет, глупыш! Точнее, да, но ты... Дай догадаюсь - ты начинал с книг? Фантазии, да? Читал же? И, сдается мне, я нарисовала очень метко.

– Ты хочешь сказать, что...

– Наверняка. Ты же знаешь, они стираются. Я проверяла.

– Я тоже.
– Мне было не очень хорошо. Изъедал стыд, что Лена догадалась о моем впечатлении от рисунков.
– Прости меня, пожалуйста.

– За что-о-о?

– За такую реакцию на подарки. Я...

– Успокойся, Саша. Все хорошо, честно. Зато мы с тобой Хранители!

Почему-то я не разделял ее радости. Совсем.

– Рассказывай давай.

Интерлюдия 8

Полгода назад

И до чего ж странный февраль!

Раз - и она уже Хранитель Грез. Так внезапно. Волнующе! Но ей очень-очень понравилось. Вот прям сразу. Красиво так - перламутровые шарики. Антон Степанович чего-то делал все неаккуратно, Лена бы даже сказала БЕЗВКУСНО. Но и он не художник, чего уж.

А началось ее приключение как-то и вовсе неожиданно. Она стояла на платформе и была снежинкой. Так всегда. Зимой она снежинка, весной - пушинка одуванчика, летом - теплый ветер, осенью - капелька дождя. Только красивая капелька, маленькая! Как она сама.

В общем, она была среди своей семьи. Смотрела и считала. И улыбалась. Иногда прерывалась. Потом продолжала, правда, прибавляя несколько тысяч. Но она предполагала, что за короткие промежутки выпадало куда меньше, потому лишние пару тысяч - это ничего, не страшно. Поезд должен был вот-вот подойти. Она любила поезда зимой, потому что в них тепло. И они такие как... Как... Как камин, вот! Только на колесах. Лена давно не была у тети. Соскучилась. И, честно говоря, по торту тоже. И по Сашке...

– Лена?

Она услышала свое имя и не обернулась только потому, что раздумывала, с какого числа продолжить отсчет снежинок.

– Лена!

Да мало ли Лен на платформе!

Она посмотрела. И вправду мало. Скорее всего, ни одной. Хм. Должно быть, зовут именно ее.

Лена припомнила звук, мысленно прочертила направление коротким быстрым штрихом и обернулась. Не ошиблась. Это был очень старый мужчина в короткой дубленке. С маленькой бородкой и удивительно серыми глазами. Ей тут же захотелось раскрасить их.

Но вместо этого она отошла в сторону.

– Лена.

Она занервничала. Ей стало неуютно. Да еще и забыла цифру. И как вот ей считать снежинки? Ведь...

– Я от дяди Коли.

– О...
– Лена все-таки решила обернуться. Вряд ли он мог представлять опасность. Сейчас такой красивый снег! Никто не мог причинить зло.
– Что-то случилось?

Ага, случилось.

– Меня зовут Перелесов Антон Степанович, и я...

Старый друг дяди Коли.

– Кажется, я вас видела. Я художник, и у меня очень хорошая память на лица. Идеальная, если быть точнее.