– Война – это работа разума, а не грубой силы, – ответил Диоген, – хотя рутенам этого не понять. Вы сражаетесь неумно, прёте вперёд, сломя голову, и поэтому вас легко разбить.

– Скажи это тем левкам, что бежали перед великими склавскими князьями, – усмехнулась девушка, – ведь все знают, что наши герои срывали врата с ваших городов.

– Ты бывал раньше в степи? – спрашивал у Аргира юноша, желая сменить тему и избежать очередных споров. – Кажется, что тебе здесь многое известно.

– Так далеко я забрался впервые, но прежде мне частенько приходилось посещать степи близ Тираса, что в феме Климаты, – отвечал тот.

– Фемы? – не понял Остромир.

– Мы делим земли на провинции или области, называемые фемами, – пояснил левк. – Восточнее Таниса находится фема Климаты, западнее же – фема Эремос. У каждой фемы есть главный город, где правит наместник, которого мы называем комитом.

– И часто вы ссоритесь с соседними народами? Не легко, наверное, иметь рядом степи и неспокойные кочевые племена, – продолжал расспросы велиградец.

– Мы уже привыкли. Опасного зверя можно приручить или обмануть… Я не говорю о хвалиссах, пусть воин в вашем отряде не обижается, – поспешил извиниться Аргир. – Мы узнали их как людей чести, с которыми можно заключить прочный союз.

– Тавроматы ничем не отличаются от других, – вставил Диоген, поглаживая свою бороду. – Разве что с ними легче договориться, чем с савирами.

– От меня не укрылось, что вы называете народы какими-то странными именами, – юноша вновь не стал отвечать на довольно явную грубость левка. – Вы говорите о савирах, но ведь они исчезли несколько сотен лет назад, да и нас называете рутенами.

– А вы и есть рутены, – ответил Диоген. – Издавна принято, что народ прозывается от сильнейшего рода, что правит остальными, и у вас такими были рутены. Они вели, а иные ваши племена следовали и подчинялись. Мы называли вас рутенами столетия назад, называем и теперь, и не важно, что сами вы уже забыли это имя. Многие забывают, но Рум помнит, ибо он стоит в веках как незыблемая скала.

– Простите непочтительность моего друга, он просто не часто общается с жителями северных земель и многого не знает о ваших обычаях, – взял слово Аргир. – Он хочет сказать, что у нас, левков, принято придерживаться старых, проверенных имён. Мы не желаем поддаваться течению непостоянного времени, что меняет названия по своей прихоти. Да, мы называем кунов и обров савирами, хотя, конечно, знаем, что савиры давно покинули мир, и новые хищники к ним не имеют отношения, но больно уже эти похожи на старых разорителей. Хвалиссов мы зовём тавроматами в память о прошлых благородных всадниках, народ Агнара прозываем фрисами, ведь под этим именем они были известны ещё во времена великих правителей, волохов же называем кимврами, памятуя об их предках, что разоряли наши земли столетия назад.

– Мы просто смотрим на суть вещей, – вставил Диоген, – а вещи со временем не меняются. Впрочем, вряд ли вы поймёте.

– Выходит, что и ваша страна охвачена мятежами? – подала голос Искра, переведя разговор на другую тему. – Что за мятежники захватили твой город? Кто сражается друг с другом? Братья или иные родственники?

– У нашего севастоса нет братьев, да, если бы и были, они не имеют никаких прав на владычество. Правитель Рума не походит на ваших князей, что делят власть с родом, нет, его выбирает само божество, и лучшие из народа утверждают его на престоле. Каждый раз это происходит заново, и правителем может быть даже человек из самого незнатного рода. Он ни в коем случае не упивается своей властью или значимостью, но всегда помнит, что он – лишь смертный, избранный божеством как наместник, и в своё время он сойдёт в прах, как и все люди. Мне довелось видеть нынешнего севастоса лишь однажды. Ещё ребёнком я ездил с отцом в Хризастеру и наблюдал как Пелагос, молодой тогда юноша, выезжает на площадь, окружённый своей свитой, однако даже тогда в нём проглядывали черты избранного высшим законом.

– Кто же поднял мятеж? – спросил Остромир.

– Такое случается время от времени. Тот или иной человек объявляет себя избранником бога и начинает собирать сторонников. Люди легко верят в чудеса, в необычное спасение от смерти и тому подобное, поэтому идут за самозванцем, – ответил левк. – Нынче объявился некий Каллиник, как говорят, бывший хранитель городских печатей, ему удалось разбить войско наместника Ядеры и захватить крепость. Война идёт уже четвёртый год, но Пелагосу пока не удаётся окончательно подавить мятеж. То и дело командиры отрядов и целых армий переходят на сторону самозванца, чтобы попытать свою удачу, это сделал и Спатион. Нам остаётся лишь надеяться, что Митар дарует Руму мир.

– Митар – это ваш бог? – поинтересовалась Искра. – Главный из всех?

– Он единственный, создатель всего сущего. Тех, кого вы считаете богами, мы называем демонами, но они лишь слуги Митара, словно рой светящихся насекомых они вьются вокруг вседержителя. Эту простую правду наши жрецы стараются донести до других народов, и некоторые уже приняли её, другие же всё ещё упорствуют.

– Это не может быть правдой, – усмехнулась девушка. – Когда мы будем в Ирии, облачённые крыльями и с мечами, сопровождая могучего Пираса, мы посмеёмся над вашими глупостями.

– Прямо сейчас мы не выясним, кто из богов сильнее, – примирительно сказал Остромир. – Ответь лучше, чем ты собираешься платить наёмникам в Таматархе. У вас собой, вроде, нет больших денег.

– Сразу я не смогу заплатить, это правда, – кивнул Аргир, – однако я могу обещать оплату по окончании нашего дела. Мне поверят, конечно, лишь те, кто знает меня как человека слова.

– И такие есть? – спросила Искра.

– Да, у меня есть знакомые в городе, по крайней мере, они часто туда наведываются.