Пока старик говорил, Глеб не спускал глаз с толстого темного кирпичика, словно стараясь определить, и вправду ли тот готов поделиться ответами на его вопросы. Но вот Гар замолчал, и он спиной ощутил его взгляд.

– Разумеется, у нас имеются десятки копий, – продолжил старик под стать книге таинственным голосом. – Однако именно эта – самая первая, попавшая сюда почти две тысячи лет назад.

При последних словах Глеб рефлекторно повернул голову. Он внимательно всмотрелся в лицо Гара, пытаясь разглядеть расплывшиеся в улыбке губы, сузившиеся глаза и морщинки по обеим сторонам от них – все то, что могло бы подсказать ему, что главный хранитель знаний просто над ним издевается. Но перед Глебом было самое обычное, еще не утратившее красивые черты, старческое лицо, испещренное сотнями глубоких морщин, слишком мудрое и благородное, чтобы потешаться над запутавшимся подростком. И в эту минуту, все более поддаваясь чарам этого места, мальчик не смог бы сказать наверняка, что было древнее и таинственнее – книга с запечатленными однажды и навсегда ответами на так мучившие его вопросы, или старик, на лице которого отпечатывалось знание тысяч таких книг.

– Учитывая преклонный возраст нашего оригинала, – вернул его к реальности Гар, – было бы разумнее показать вам копию, но согласитесь, это особый случай, первый за последние шестнадцать столетий, когда к нам пожаловал посредник, и первый в истории, когда посредник так юн. Если вам все еще хочется узнать, где вы, просто откройте книгу вот этим.

Гар протянул ему небольшие стальные щипцы, напоминавшие китайские палочки, из-за которых он однажды остался голодным в азиатском ресторане, промучившись с ними весь вечер. Глеб принял «ключ» и, осторожно поддев немного выступающую по краям обложку, перевернул ее. Перед глазами немедленно замелькали крупные, старательно выведенные рукой буквы, которые через мгновение сложились всего в одно короткое слово, тем не менее, достаточное для того, чтобы вызвать у него возглас то ли восхищения, то ли разочарования, то ли и того и другого вместе.

Глеб рассеянно перевел взгляд на хранившего безмолвие Гара.

– Так, по-вашему, мне может помочь Библия? – отозвался полуиздевательским эхом его голос под высоким, почти теряющимся над головой сводчатым потолком.

Гар медленно кивнул.

– Самая важная для вас книга оказалась таковой и для нас, – сказал он, забирая щипцы из рук Глеба.

Главный хранитель знаний подошел вплотную к Библии, глубоко вдохнул запах ветхости и осторожно, с ювелирной точностью стал переворачивать страницы.

В том, что старик над ним издевается или является сумасшедшим, теперь можно было не сомневаться. Впрочем, вместе со словом «Библия» в сознание Глеба проникла еще одна версия происходящего, полоснувшая по нему холодным лезвием. Казалось вполне вероятным, что он попал в религиозную секту, и все вокруг – средневековый дворец под названием Формос, короли, принцессы, посредники и радужники (хотя он до сих пор не знал, в каком смысле употреблялись последние два слова), – было не более чем огороженными от внешнего мира декорациями фанатиков, собиравшихся поведать ему об «истинной» вере. Догадку подтверждало и то, что старик отыскал нужную страницу практически сразу, похоже, зная книгу назубок.

– Читай вслух, – сказал Гар, ткнув длинным узловатым пальцем в книгу.

Глеб послушно склонился над текстом, недоумевая, как сможет понять написанные тысячелетия назад слова. Все так же аккуратно выведенные рукой буквы, в отличие от заголовка, были крошечными и пугливо жались друг к другу. Еще более удивительным было то, что древняя книга была на русском. Стараясь пока не вникать в подробности и следуя наставлению Гара, Глеб, проследив, где заканчивался ноготь старика, принялся старательно бубнить слова:

«И сказал Господь Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли. Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. Устрой в нем нижнее, второе и третье жилье.

И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни. Но с тобою Я поставлю завет Мой, и войдешь в ковчег ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жены сынов твоих с тобою».

Накнувшись на знакомое из школы библейское имя, его голос дрогнул, но глаза, перепрыгнув вслед за гаровским ногтем по тексту, продолжили чтение:

«Ной же был шестисот лет, как потоп водный пришел на землю. И вошел Ной и сыновья его, и жена его, и жены сынов его с ним в ковчег от вод потопа. И (из птиц чистых, и из птиц нечистых) из скотов чистых и из скотов нечистых (и из зверей), и из всех пресмыкающихся по земле. Чрез семь дней воды потопа пришли на землю. И лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей».

– И еще, пожалуй, вот здесь, – не давая ему опомниться, сказал старик, указывая на следующую страницу.

«И вспомнил Бог о Ное, и о всех зверях, и о всех скотах (и о всех птицах, и о всех гадах пресмыкающихся), бывших с ним в ковчеге; и навел Бог ветер на землю, и воды остановились. И закрылись источники бездны и окна небесные, и перестал дождь с неба. Вода же постепенно возвращалась с земли, и стала убывать вода по окончании ста пятидесяти дней».

Стоило Глебу закончить, и он вновь ощутил на себе испытующий взор Гара. Немного подождав и убедившись, что никаких объяснений не последует, он решил, что пора попытаться самому разговорить несловоохотливого главного хранителя знаний.