При чём же здесь вера? Если для верующих действительно так важны останки мёртвого человека, то размер останков или их количество совершенно точно никакого значения иметь не должны. Святость не зависит от массы ковчега и наличия в нём берцовых и тазовых костей. Подавляющее большинство идёт за мощами не ради веры, а ради чуда! Спастись от бесплодия, сохранить семью, перестать пить, заработать денег или просто прикоснуться к мощам, чтобы всё плохое в жизни закончилось, а всё хорошее началось. У нас по всем опросам народ такой счастливый. Нигде в мире, по-моему, нет такого процента счастья и восторга. Притом что живут люди бедно, ходят по улицам хмурые, а мата мы слышим больше, чем добрых слов. И цена этому счастью как раз в такие дни становится понятна. Тысячи людей стоят в очереди за чудом от глубокой неустроенности и безнадёги. Они могут даже этого и не осознавать. Но на себя эти люди уже не рассчитывают и надеются, что вот этот красивый ящик с костями сделает их жизнь прекрасной. Как уже сделал это Пояс Богородицы и десятки других святынь, постоянно гастролирующих по России».

Я слушала эти отвратительные словесные испражнения со всё возрастающим негодованием. Особенно меня возмутило сравнение православных паломников с теми, кто не так давно действительно «ломился» на выставку Валентина Серова. Ажиотаж вокруг этой выставки поднялся после того, как её посетил президент Владимир Путин. Желающие попасть на выставку Серова чуть не снесли ворота в филиал Третьяковской галереи на Крымском валу, хотя до её посещения президентом можно было по пальцам пересчитать посетителей выставки этого явно переоценённого рекламой художника.

Несмотря на то что учился Серов вроде бы у самого Репина, по-моему, рисовать он так и не научился. Слава его началась с художественной копии фотографии семейного портрета Александра III, благодаря чему неосведомлённая публика решила, что он «придворный» художник. Наивные посетители выставки, где была показана эта картина, были абсолютно уверены в том, что он писал её с натуры и является особой, приближённой ко двору.

Вся московская и петербургская знать, а также местные нувориши ринулись к нему заказывать свои портреты. От заказов не было отбоя, потому что уже тогда многие деловые люди усвоили, что вкладывать деньги в картины гораздо выгоднее, чем держать их в банке. Став чрезвычайно востребованным художником, Серов не успевал исполнять все заказы и стал под своим «брендом» гнать такую халтуру, на которую уже тогда настоящим ценителям искусства было тошно смотреть. Однажды Репин, увидев на выставке написанный его бывшим учеником очередной «шедевр» – недописанный в спешке портрет танцовщицы Иды Рубинштейн, – долго стоял перед этой картиной, потом плюнул (разумеется, не на картину, а себе под ноги) и ушёл, бормоча что-то нелицеприятное себе под нос. Хотя обижаться мог только на себя.

Сам Репин, будучи наделён выдающимся художественным талантом, как педагог был совсем никудышный. Все его ученики впоследствии переучивались за границей, удивляясь тому, что там никто даже не слыхал о таком художнике, как Илья Репин, в то время как в России он был кумиром, его картины на выставках передвижников собирали толпы восторженных зрителей. Особенно прославилась его знаменитая картина под названием «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», более известная под названием «Иван Грозный убивает своего сына». Несмотря на точность указанной даты, достоверность изображённого события уже тогда вызывала у многих большие сомнения.

Многие считали, что царь на самом деле никого не убивал, его оклеветал папский посланник, которому не удалось склонить царя к принятию католичества. Свой вклад в создание мифа о необузданной жестокости русского царя внёс и сбежавший в Европу Курбский, распространявший там слухи о немыслимой жестокости Ивана IV. Царь после своей смерти был канонизирован церковью как собиратель русских земель и создатель Российского государства.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что картина Репина вызвала протесты в обществе как не соответствующая исторической правде и подрывающая основы монархического строя. Её даже снимали с экспозиции по распоряжению императора Александра III, но стараниями художника Алексея Боголюбова, дававшего уроки рисования императору, запрет спустя три месяца был снят, и картину вернули на место. Позднее Александр III, ценя талант Репина, неоднократно давал ему государственные заказы, а когда увидел картину Репина «Николай Мирликийский спасает трёх осуждённых на казнь», то у него впервые, по его словам, появилась мысль создать императорский музей русского искусства, известный ныне как Русский музей.

Скандальную картину Репина об Иване Грозном приобрёл в свою галерею Павел Третьяков, где она находилась долгое время и продолжала вызывать неоднозначные толки посетителей. Пока в 1913 году художник-старообрядец Абрам Балашов не попытался положить этому конец, набросившись на картину с ножом и располосовав лица героев. Репин, которому сообщили о случившемся, приехал из своего имения «Пенаты» под Петербургом, где он жил, и попытался восстановить испорченную картину. Но к этому времени 70-летний художник практически лишился цветового восприятия и уже не мог рисовать, как прежде, к тому же у него отнялась рука. Реставрацию картины пришлось провести его ученику Игорю Грабарю.

Уже тогда пошли разговоры о том, что рука у Репина отсохла за то, что он оклеветал святого царя Ивана Васильевича Грозного. Вспоминали и другие произведения Репина, прежде всего карикатурную картину «Крестный ход в Курской губернии», которую многие воспринимали не иначе как глумление над православной верой и церковью. Такие демарши в отношении православия и монархии в то время шли по нарастающей, внося смуту в народное сознание и подогревая революционные настроения в массах.

Валентин Серов в этом отношении не был исключением и недалеко ушёл от своего наставника Ильи Репина. До революции 1917 года Серов не дожил, зато с восторгом принял кровавые события 1905 года, включившись в общий хор хуления самодержавия и церкви «передовой» российской интеллигенцией.

Будет ли православный человек «ломиться» на выставку такого художника? Вряд ли. Не «ломилась» туда и я, хотя репродукция серовской «Девочки с персиком» – одной из немногих его ранних законченных работ – до сих пор украшает экспозицию моего домашнего музея. Валентин Серов какое-то время преподавал в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, которое окончил названный когда-то «певцом Москвы», а сейчас незаслуженно забытый замечательный художник, теоретик искусства и педагог Константин Фёдорович Юон, открывший в 1900 году самую популярную в то время в Москве учебную художественную студию, которая располагалась на втором этаже дома на углу Староконюшенного переулка и Арбата. В этой студии учились Вера Мухина, создавшая впоследствии свою знаменитую скульптурную группу «Рабочий и колхозница», Евгений Камзолкин, придумавший герб советской страны – скрещённые серп и молот, и ещё несколько тысяч будущих знаменитых художников, скульпторов, архитекторов и меценатов, которые всю жизнь гордились тем, что были учениками Константина Юона.