Шорох осыпающихся камней заставил её обернуться. К реке сворачивал ещё один всадник: довольно крупный подросток на невысокой крестьянской лошадке. Рива стала ждать.

— Лошадь-то украл небось? — спросила она подъехавшего Аркена.

— Нет, купил на монеты того брата, — ответил мальчишка, закашлялся и принялся ёрзать в слишком маленьком седле. Рива молча смотрела на паренька. Тот снова закашлялся и покраснел. — Если бы я остался с ними ещё хотя бы на день, убил бы его, — объяснил мальчик. — К тому же я у тебя в долгу.

Над горами прокатился далёкий раскат грома. Девушка посмотрела на небо: с востока наползала тёмная туча.

— Нам лучше убраться подальше от реки, — сказала она, пришпоривая Ворчуна. — Во время дождя тут будет настоящий потоп.

— Он был обыкновенным колёсником, — рассказывал Аркен. — Умелым, не больно грамотным и Верующим, как и большинство горожан. Таких колёсников пруд пруди. А потом город посетил аспект Второго ордена, и отца нелёгкая занесла на его проповедь. С того дня все переменилось.

Они с Ривой спрятались от дождя в узкой щели на склоне горы. От ливня она более или менее защищала, но развести огонь было невозможно. Они укрылись под плащами и согревались дыханием лошадей.

— Всё свободное время он начал посвящать беседам, — продолжал Аркен. — Каждая лишняя монетка тратилась на печатание его так называемых трактатов, которые он бесплатно раздавал на улицах. Нам с сестрой приходилось часами торчать рядом с ним, пока он нёс эту ахинею. А хуже всего было то, что некоторые действительно останавливались и начинали слушать. Я просто ненавидел их за это. Если бы слушателей не было, отец наверняка бросил бы это дело, и Четвёртый орден оставил бы нас в покое. У вашего бога ведь нет никаких орденов, верно?

— Наш мир создан по воле единственного Отца, — сказала Рива, — чтобы мы узнали его любовь. Один мир, один Отец, одна церковь.

«Пусть даже продажная и развращённая».

Аркен кивнул и тут же чихнул. На кончике носа повисла прозрачная капелька.

— Они будут тебя искать? — спросила Рива.

— Очень сомневаюсь. Мы поцапались, наговорили друг другу всякого, — с тоской произнёс мальчик.

— Слова не стрелы, их можно взять назад.

— Он приказал нам не сопротивляться! — рявкнул Аркен и сжал кулаки. — Просто сидеть и бубнить его дурацкий катехизис, глядя, как они выезжают из леса. Ну что он за человек такой?

«Обычный верующий», — подумала Рива.

— Что же он проповедовал, что они так сильно разозлились?

— Утверждал, что Вера ушла с правильного пути. Якобы мы совершили огромную ошибку, «красная рука» исковеркала наши души, превратив нас в ненавистников, тогда как на самом деле мы должны любить друг друга. Мы убиваем, вместо того чтобы спасать. Ну, и ещё говорил, что, преследуя отрицателей, мы воздвигаем стену между нашими душами и Ушедшими. И вот в один прекрасный день к нам постучался брат из Четвёртого ордена. Он привёз послание аспекта. Тот вежливо, но твёрдо просил отца заткнуться. Отец разорвал пергамент и бросил клочки в лицо брату. А два дня спустя его мастерская сгорела.

Ворчун начал бить передним копытом по камню и мотать головой. Рива уже немного изучила его характер: конь терпеть не мог просто стоять на месте. Она приподнялась, достала из седельной сумки морковку, протянула жеребцу. Тот благодарно захрумкал.

— Нет у тебя передо мной никакого долга, Аркен. К тому же путешествовать в моей компании... опасно.

— Ты не права. Это что касается долга. А на опасность мне плевать.

Его взгляд был искренен, но в нём промелькнуло ещё что-то. Смущение. «Он же ещё совсем мальчишка. При всех своих проблемах».

— Я кое-что ищу, — проговорила Рива. — Давай договоримся: помоги мне, и твой долг будет исполнен. Потом можешь убираться на все четыре стороны.

— Как скажешь. — Аркен кивнул и криво улыбнулся.

— Твой отец забыл посмотреть, было ли оружие у «Пустослова», — сказала она, достала из седельной сумки нож и бросила мальчику.

Тот покрутил его в руках, вытащил из ножен: длинное лезвие из хорошей стали, нож отлично сбалансирован, рукоятка из чёрного дерева сделана с перекрёстной резьбой для лучшего хвата.

— Я всё равно не умею им пользоваться. Когда был маленьким, отец не разрешал мне играть даже с деревянным мечом.

Рива выглянула наружу. Дождь вновь превратился в лёгкую морось. Взяла Ворчуна под уздцы и повела наружу.

— Я тебя научу.

Это было похоже на игру с ребёнком, пусть даже ребёночек был на целый фут выше и в два раза тяжелее. «Какой же он увалень», — удивлялась Рива. Аркен споткнулся, его нож (в ножнах) прошёл на расстоянии вытянутой руки от девушки. Та с лёгкостью увернулась, прыгнула на спину подростку и прижала нож к его горлу.