Ночью в душной землянке не спалось. Мы с М. Цуном обсуждали прошедшие бои. Капитан сетовал на большие потери и с беспокойством думал вслух о завтрашнем дне. Забылся я тревожным сном только под утро.

— Вставай, капитан, вставай, — тряс меня за ногу Цун, — а то Берлин без тебя возьмут. Сейчас умываться будем.

В землянке уже никого, кроме меня и Цуна, не было.

— Пошли умываться, — повторил Цун.

Я достал из своей полевой сумки полотенце, мыльницу и вышел из землянки. Стояло тихое, ясное, прохладное утро.

Умывались мы долго и, видимо, привлекли внимание вражеского наблюдателя. Внезапно в воздухе засвистело, и одна за другой рядом с нами шлепнулись две мины.

— Ложись! — крикнул Цун.

Мы оба бросились на землю. Переждав, не кинет ли немец еще парочку гостинцев, я поднялся, отряхивая с себя землю.

— Вставай, комбат, — позвал Цуна. — Пронесло.

Цун не отзывался.

— Ты что? — спросил я испуганно и тотчас понял всю нелепость своего вопроса: капитан был убит.

О случившемся по телефону доложил командиру бригады.

— Немедленно возвращайтесь на КП бригады, — приказал Штейн.

Когда я прибыл, он, не дав мне и рта раскрыть, приказал:

— Срочное задание вам, товарищ Фомин. Обобщите все, что видели в 62-м батальоне и что узнаете из рапортов наших представителей, побывавших в дивизиях, и свои выводы представьте мне к исходу дня, Я направлю документы по команде.

Помолчав, прибавил:

— Потом расскажете поподробнее, как погиб Цун.

Но едва я засел за работу, позвонил Комиссаров.

— Начинж Ленфронта приехал, — сообщил Яков Петрович. — Требует подробного доклада. Говори все, что видел. В выводах тоже не стесняйся.

— Но вы с комбригом еще не знакомы с моими выводами.

— Теперь уже поздно, — ответил Комиссаров, — при докладе и познакомимся.

В маленькой землянке командира бригады, разместившись кто на чем мог, находились командир, начальники штаба и политотдела бригады и еще два незнакомых мне человека, одетых точно так же, как был я одет вчера: в солдатские телогрейки и пилотки. Один из них — моложавый, симпатичный, чернобровый — по-хозяйски сидел за столом командира бригады, а сам Штейн примостился рядом. Мы с Комиссаровым представились тому, кто сидел за столом, догадавшись, что это и есть полковник Б. В. Бычевский, начальник инженерных войск Ленинградского фронта.

— Вот тот самый офицер, который совсем недавно возвратился из сорок пятой дивизии и которому я поручил подготовить донесение на ваше имя, — сказал Штейн, полуобернувшись к полковнику Бычевскому.

— Так что же вы собираетесь доложить? — обратился ко мне Бычевский.

— У меня с собой черновик проекта донесения на ваше имя, товарищ полковник. Разрешите его зачитать? — ответил я, и тут меня охватило сомнение: о моих выводах никто из бригадного начальства не знал.

Торопливо добавил:

— Но это пока мое личное мнение, товарищ полковник. Я еще не докладывал командиру бригады.

— Вот и хорошо: значит, будем иметь дело с первоисточником, — заметил Бычевский. — Выкладывайте, но только самую суть.

Набрался духу и выложил все, что думал:

— Считаю неправильным использование саперов в качестве основной пробивной силы на главных участках наступления. Штурмовые батальоны несут неоправданные потери. Штурмовые группы должны кроме саперов состоять из пехоты, артиллерии, танков. Это должен быть мощный кулак.

Когда я закончил, в землянке воцарилась напряженная тишина. Первым заговорил Бычевский, зло, недовольно:

— Очень уж жалостливый тон у вашего донесения. Прямо доставай платок и вытирай слезы. Да уж если на то пошло, капитан, вы и созданы для действий в самых опасных местах. А для чего, скажите, вас облачили в стальные панцири и вооружили так, как никогда не вооружали пехоту? Каждому ясно, что сделано это именно для того, чтобы вы пробивали брешь во вражеской обороне. А вам, видите ли, дайте пушки, танки, самолеты.

— Простите, товарищ полковник, но стальной нагрудник — это не пушка и им дот не подавишь. К тому же саперы их выбрасывают, они только мешают в бою.

— Вот как, вам и вооружение не нравится, — усмехнулся Бычевский. — Может быть, и Штейн так думает, как его подчиненный?

— Нет, я так не думаю, — ответил тот.

— А как же?

— Штурмовые саперы в наступательном бою по прорыву оборонительных рубежей противника должны получать самостоятельные боевые задачи и действовать под руководством своих командиров и начальников. В особых случаях им могут придаваться артиллерийские подразделения. Но руководить этими подразделениями должны командиры штурмовых частей и подразделений.