Теперь надо было решить вопрос о Боевом Знамени бригады. Я знал, что во время наших переездов оно находилось под охраной вместе со спецчастью, начальником которой был лейтенант Гончаров, человек уже немолодой, умеющий сохранять спокойствие в любых обстоятельствах.

Гончарова я нашел около автомобиля спецчасти. Он невозмутимо курил толстую «козью ножку».

— Где наше знамя?

Гончаров молча расстегнул поясной ремень и приподнял гимнастерку. Под ней алел бархат знамени.

— Не бойтесь, товарищ майор, — сказал Гончаров, снова застегивая ремень, — финнам нашего знамени не видать. В случае чего, попытаюсь вплавь через озеро добраться до штаба корпуса. Я ведь вырос на Азове, неплохо плаваю. В общем, знамя со мной.

Я понял, что этому человеку можно верить, и молча пожал ему руку.

Гончаров остался у машины, а я поспешил к дороге, на которой вновь началась перестрелка.

— Товарищ майор, — обратился ко мне офицер 2-го отделения штаба бригады капитан М. В. Ченакин, — на передке кончаются боеприпасы. Уже вычистили подсумки и диски у убитых и раненых.

— А где майор Филатов? — Он ведал в бригаде всем нашим боеснабжением.

— Вот майор Филатов, — раздался где-то рядом его голос, и он сам возник из-за одной из штабных автомашин.

— Николай Васильевич, дорогой, что у тебя есть из боеприпасов? Ты успел что-нибудь захватить?

— Успел, Алексей Иванович, как душа чуяла. Боеприпасы я уже отправил в цепь. — И он показал на дорогу. — И еще туда послал с десяток автоматов из своего резерва.

— Hy молодец! — не удержался я от неуставной похвалы. — Ченакин! — крикнул я в темноту. — Возвращайся, патроны у всех будут.

— Есть! — раздалось в ответ.

Мне, однако, не давали покоя два вопроса: как связаться со штабом корпуса и что происходит у огнеметчиков, в районе расположения которых все время шла перестрелка? Впрочем, раз там стреляют, значит, огнеметчики держатся.

Начинало светать. Луна потускнела, и без того редкие тени утратили свои контуры, от озера наплывал туман.

Мелькнула тревожная мысль, что именно на рассвете противник попытается предпринять решительную атаку, чтобы разделаться с нами.

И как бы в подтверждение моей тревоги в нашем расположении одна за другой с характерным звуком начали рваться мины, затем со стороны дороги раздались крики, заглушенные шквалом выстрелов. Я поспешил туда. Пели пули, срубая ветви или глухо ударяясь в стволы деревьев.

Вот и дорога. Из леса к ней выдвигалась вражеская цепь. Темные фигурки финских солдат двигались в нашу сторону, на ходу строча из автоматов.

Но что-то в их приближении было не так. Что-то сковывало их движения. И тут я догадался: болото! Поляна, которая нам отсюда — да, видимо, и им сначала — казалась ровной и сухой, ибо была густо укутана высокой травой, на самом деле представляла собой кочковатое болото. Хорошо, что мы не сунулись туда со своими машинами… Да, на нем не разбежишься, хотя сзади подхлестывают резкие выкрики команд. Финны падали, цеплялись за кусты, помогали друг другу выбраться из трясины. Малоподвижная, их цепь стала прекрасной мишенью для наших пулеметчиков: многие, падая, уже не поднимались. Не одолев и половины пути, атакующие стали пятиться назад и вскоре скрылись за стволами деревьев. Миномет, бивший с их стороны, замолчал. Мы тоже прекратили стрельбу. На болоте остались лишь финские санитары, которые оказывали помощь раненым.

— Все! — удовлетворенно произнес лежавший рядом со мной боец из разведроты. — Больше, наверное, не полезут. Уже утро.

Я поднял голову. Действительно, исчезла та серая дымка, которую и темнотой назвать нельзя, а высокие вершины сосен заметно порозовели от разгоравшегося за лесом утра.

«Теперь, пожалуй, можно побывать и у огнеметчиков», — подумал я, поднимаясь с земли и закидывая за плечо автомат. Но в это время со стороны Олонца послышался шум мотора, и на дороге показался «виллис». «Слава богу, комбриг», — мелькнула радостная мысль. «Виллис» вильнул в сторону наших штабных машин и остановился. Я поспешил к нему. Штейн уже выбрался из машины и, как мне показалось, несколько растерянно осматривал все вокруг.

— Что здесь происходит?

Я сжато, как только мог, обрисовал ему обстановку.

— А со штабом Девяносто девятого корпуса связались?

— К сожалению, такой возможности не было…

— Но дорога-то свободна, — удивился Штейн. — Я же проехал.

— Видимо, противник отошел в лес, не сумев опрокинуть ни нас, ни огнеметчиков. А заминировать либо просто не успел, либо нечем было.

— Может быть, — согласился комбриг. — А где начальник штаба?

— Ранен.

— Какие потери?

— Убиты Нежурин, Царев, погибли четверо у Муравского, из них три девушки, имеются убитые и в моторазведвзводе. Более десятка раненых, из них четверо — тяжело. Военврач еще ночью требовал их отправки в армейский госпиталь.

— Хорошо, сейчас прикажу отправить их на санитарной летучке. А вы, майор, берите пару бойцов из моторазведроты и на моем «виллисе» немедленно двигайте в штаб корпуса за подмогой.

— Товарищ полковник, вы один проскочили, и я проскочу. Людей лучше оставить для охраны санитарной летучки.