В ночь на 14 августа мы увидели на юго-западе огромное зарево пожаров. Это горел Сталинград…

Миновав Котлубань, остановились на станции Иловля. Комендант станции торопил с разгрузкой.

— Налетают несколько раз на день, — говорил он начальнику эшелона, указывая на разрушения.

Действительно, станционные постройки сильно пострадали, вдоль железнодорожных путей лежали опрокинутые полуобгоревшие вагоны, вывернутые шпалы и изогнутые взрывами рельсы. И воронки, воронки вокруг…

Мне передали, что срочно вызывает Кириченко. Побежал к нему, доложил.

— Вот что, Михаил, — сказал он, впервые назвав меня по имени, — мы еще долго здесь прокопаемся, а полки уже занимают указанные им рубежи — дивизия вошла в состав 4-й танковой армии, ведущей бои. Наверное, есть раненые. Быстро формируй передовой отряд медсанбата.

Я вопросительно посмотрел на командира — дело-то новое. Он тут же уточнил:

— Возьми весь свой взвод и две хирургические бригады операционно-перевязочного. Вот смотри на карте — задонские высоты… Выдвинешься сюда, на правый берег Дона, западнее хутора Хлебного, там и приступишь к приему раненых. Определишь объем хирургической помощи на месте. Переправляй раненых на остров в излучине Дона. На нем развертывается дивизионный обменный пункт, к которому и будет подходить по мосту с левого берега транспорт для эвакуации раненых. Как прояснится обстановка, уточню задачу.

Я быстро собрал личный состав, передал Фатину распоряжение Кириченко выделить две хирургические бригады и посадил людей на машины. Едва успел вывести колонну со станции, как появились фашистские бомбардировщики. Я приказал водителю увеличить скорость. Грохот взрывов долго сопровождал нас, отзываясь в сердце острой болью, — ведь на станции под бомбами были наши боевые друзья.

Приоткрыв дверь, высунулся из кабины и посмотрел назад. В небе вспыхивали и плыли небольшие шапки разрывов зенитных снарядов. За одним из вражеских самолетов тянулся дымный шлейф, но остальные все еще продолжали заходы, хотя уже и не снижаясь.

— Давай-ка еще прибавь, — сказал водителю, захлопнув дверцу. — Как бы они на обратном пути не устроили охоту за нами.

— Жму на всю катушку, — отозвался шофер. — Больше не может старушка…

Без происшествий миновали переправу у станицы Трехостровской, выехали на правый берег Дона. Теперь впереди уже четко можно было различить гул артиллерийской канонады.

Через некоторое время впереди открылась гряда высот, где должны были занимать оборону передовые части нашей дивизии. Навстречу все чаще начали попадаться разрозненные группы пехотинцев. Они спешили к реке. Остановив машину, я встал на подножку и спросил у проходившего мимо старшего лейтенанта, небритого, в пропыленном, порванном во многих местах обмундировании:

— Откуда вы?

— С передовой. Десантники нас сменили. Досталось тут…

Подошел майор с артиллерийскими петлицами.

— Немцы далеко? — спросил я у него.

Майор не ответил, только махнул рукой на юг, где поднималось облако пыли. Я присмотрелся и ужаснулся — в стороне, километрах в трех от нас, шли вражеские танки. Их было много — сразу и не сосчитать. Перед ними то и дело вырастали султаны разрывов, — видно, вели огонь наши батареи. В тылу у танков горела станица.

— Куда же вы со своей женской командой? — спросил майор, посмотрев на девушек в кузове.

— Передовой отряд медсанбата… Нужно развернуться и приступить к приему раненых.

— Да, раненых хватает, — тихо заметил майор и, обращаясь к старшему лейтенанту, прибавил: — Нам пора на сборный пункт. Строй своих бойцов…

Мы же продолжили путь. — До места добрались без приключений. Авиация противника наносила удары по переправам, железнодорожным станциям и боевым порядкам войск. Я осмотрелся, пытаясь найти участок, более или менее удобный для размещения передового отряда. Невольно вспомнились подмосковные леса, которые надежно укрывали нас. Здесь же кругом простиралась степь, лишь кое-где поросшая мелким кустарником.

Неподалеку заметил степную балку. Ее-то и выбрал для развертывания передового отряда — все-таки укрытие. Если удастся поставить палатки и замаскировать машины, забросав их ветками, может, и не сразу обнаружит вражеская авиация.

Отдав распоряжения о развертывании приемно-сортировочной и операционно-перевязочной палаток, я посмотрел на карту, пытаясь прикинуть, откуда будет поступать поток раненых. Место как будто бы удачное, вблизи развилки дорог. Кириченко предупредил, что оборонительный рубеж проходит по господствующим высотам на удалении двадцати — двадцати восьми километров от реки. В связи с этим особенно волновал вопрос организации эвакуации раненых в тыл. Ведь танки противника рвались уже к переправе у Трехостровской. Правда, наша дивизия приступила к наведению своей переправы и скоро можно было рассчитывать на нее.

Информация о том, где расположился передовой отряд медсанбата, была своевременно доведена до полковых медицинских пунктов, однако раненые все еще не поступали.

Вечерело. Жаркий бой шел несколько южнее того места, где мы находились. Дежуривший на развилке дорог санитар доложил, что начался отход части соседней с нами дивизии. Для выяснения обстановки я решил съездить туда на машине. К сожалению, все оказалось так, как и говорил санитар. Автомобили, повозки, люди поспешно двигались на восток не только по дороге, по и прямо по степи. Однако в тылу нашей дивизии все было спокойно. Гвардейцы — мы ничуть не сомневались в этом — сдерживали натиск врага.