Захлопнула. И вновь открыла, чтобы выдать фразу из любимого сериала дяди Сережи: — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу*, - и пройти в комнату под мамин дикий хохот.

(*Фраза из «Игры престолов» Дж. Мартина.) Ближе к ночи эйфория схлынула, оставив после себя какую- то странную пустоту.

«Ты все равно моя».

Как так можно? С одной стороны, радоваться и млеть от поцелуев, а с другой — испытывать страх и нежелание перед тем, что ждет меня дальше.

А что ждет меня дальше? Поиграет, потрахает, а потом бросит. И придется мне смиряться со своей участью.

Что же это за эмоциональные качели такие! То вниз, то вверх… Я вспоминала, как Назар целовал меня сегодня — и взлетала в самое небо. Потом думала о том, что будет дальше — и падала вниз.

А может быть… Может быть, я все-таки ему больше, чем нравлюсь? Нет, не может быть. По какой причине я могу ему больше, чем нравиться? Назару… Назару Миролюбовичу нужна сильная и смелая женщина, специалист в своем деле — да и вообще, обладающая этим самым любимым делом. Я же… не более чем просто милая девочка. Я надоем ему так же быстро, как мне надоедают конфеты, если есть их каждый день.

Не сдавайся, Тина! Ты не «все равно его», ты своя собственная. И не нужны тебе никакие тираны.

Утром в субботу я проснулась в состоянии, близком к панике.

Минуты две лежала с бешено колотящимся сердцем, а потом поняла, в чем дело. Видимо, во сне я это почувствовала и испугалась.

У меня тянуло внизу живота. Точно так же, как в первую беременность. Абсолютно так же.

Нет-нет, не может быть. Он же предохранялся. Вроде. Это просто совпадение.

Но где-то в глубине души я уже поняла — нет, не совпадение.

Сердцем почувствовала. И вот вроде бы бред, там же еще все совсем крошечное… но я чувствовала, что оно — точнее, он или она — есть. И как женщины аборты делают? Неужели не чувствуют? Я положила руку на живот и расплылась в улыбке. Видимо, гормональные скачки настроения уже начинаются — от я в панике, то радуюсь, что во мне зародилась жизнь. И не просто жизнь. Это ведь ребенок человека, которого я люблю.

Тина, ты дура. Впрочем, ты всегда это знала.

Маме я, конечно, ничего не стала говорить. Да и говорить пока нечего, я ведь ничего точно не знала, только догадывалась. Нужно было дойти до лаборатории, сделать тест на беременность, но вырваться туда в выходной день незамеченной невозможно. Так что я решила подождать до понедельника.

До Нового года оставались две с небольшим недели, и вечером, когда Юлька уже легла спать, а мы с мамой сели пить чай, родительница спросила: — Что будем дарить нашей принцессе? И вообще, какие планы на Новый год? Не было у меня никаких планов. Но ответить что-то было нужно.

— Я хотела пригласить дядю Сережу и тетю Дашу к нам. А дарить… Думаю купить ей «Лего».

Мама расцвела.

— О, отлично. Мне так нравилось собирать его с тобой, когда ты была маленькой! Я иронично улыбнулась.

— То есть, собирать будешь больше ты, а не Юлька.

— Мы обе.

Ну да, я до сих пор помню, что от кукол и конструкторов мама всегда фанатела больше, чем я сама. Я больше любила книжки и машинки.

— И Ярику, я думаю, тоже будет полезно пособирать «Лего» вместе с Юлькой… — протянула я задумчиво, отхлебывая чай, и прежде, чем мама опустила голову, успела заметить ее хитро- лукавую улыбку.

И что это значит, интересно?..

Утром в воскресенье позвонил Вячеслав, зазывал нас с Юлькой на каток, но я, естественно, не пошла. Теперь, когда я, вероятнее всего, беременна от его брата, это становится уж совсем неприлично. Это ведь жизнь, а не бразильский сериал.

В понедельник я вышла из дома чуть пораньше, чтобы успеть в лабораторию и сдать тест на беременность. В принципе, можно было и подождать недельку до месячных, но ждать мне, как и любой женщине, не хотелось.

Осталось только каким-то образом дожить до завтра.

Когда я вошла в квартиру и увидела Назара… Назара Миролюбовича… как бы теперь обратно переключиться?.. в общем, я страшно смутилась, покраснела и опустила голову.

Он, конечно, подумал, что это из-за поцелуя в пятницу. Но я- то знаю, что нет. Точнее, не только из-за него.

— Доброе утро, Тина, — сказал Назар мягким, но все равно очень самодовольным голосом. Тиран, что с него взять.

— Доброе утро.

Ненавязчивое прикосновение к подбородку, чтобы я все-таки взглянула на него. Взглянула — и застыла, как кролик перед удавом, не в силах больше отвести взгляд.

Люблю эти резкие, будто бы нарисованные грубым карандашом, черты лица. И нос, чуть длинноватый, и тонкие, жесткие губы, и волевые скулы, и темно-карие глаза. Словно крепкий черный кофе… хотя в его случае — скорее, чай.