Мимо проплывали суетливые городские улицы, окрашенные червонным золотом вызревшего к вечеру солнца. Тяжеловес прогромыхал по каменному мосту над блестевшей на свету рекой Нерицей, и через оконце в лицо пахнуло речным теплым сквозняком.

У меня не было никакого права чувствовать разочарование, но именно оно стискивало грудь горячим обручем.

– Зачем так долго стояла на солнце?
– вдруг произнес сосед.

Узнав мягкий голос Роя, я ошарашено повернулась. Он действительно сидел рядышком, скрестив руки на груди, и вместе со мной смотрел в окно. Поверх белой рубашки на нем был надет черный пиджак.

– У тебя такое лицо, как будто ты признак увидела, - усмехнулся он.

– Как ты…

– Зашел следом за тобой в омнибус.

– Ты хоть представляешь, как напугал меня на площади? – выпалила я, когда переборола первое удивление. – Сейчас все хорошо?

– Да, - согласился он. – Теперь все хорошо.

Неожиданно он протянул руку и осторожно заправил мне за ухо выбившуюся из пучка прядь волос. Костяшки пальцев были разбиты, как после яростной драки. А когда полы пиджака разошлись, то я, сама того не желая, заметила, что рубашку пятнали бурые кляксы.

– Не ранили? – тихо спросила я, надеясь, что никто из пассажиров, обмахивающих взопревшие лица веерами, со скуки не прислушивался к нашему разговору.

– Нет, - едва слышно отозвался он, давая понять, что кровь не его. Оставалось надеяться, что газетные листы сегодня не выпустят новости о том, что в центре города нашли труп.

– Поедем ко мне?

– И часто ты приглашаешь в гости плохо знакомых мужчин?

Мы оба знали, что мне стоило схватить сумку под мышку, затянуть потуже ремешки сандалий и с визгом броситься наутек от темного колдуна, чтобы он никогда и ни за что не сумел узнать моего адреса.

– Ты станешь первым, - пошутила я. Рой поперхнулся, а у меня появилось подленькое чувство, что прямо сейчас он сам захотел затянуть потуже шнурки на ботинках и выскочить на первой же остановке.

К счастью, он не стал задавать вопросов, отчего теветская адептка прониклась неожиданным доверием к почти незнакомому абрисскому ведуну. Не ответишь же, что-то вроде, потому что ты, Рой, крышесносный парень с колечком в губе, от вида которого у меня сладко сжимается где-то под ложечкой.

Квартал Каменных Горгулий получил свое название из-за исполинского размера изваяний оскаленных чудовищ, стоявших по обе стороны от въездных ворот. Прогрохотав по старому мосту, под который в прошлый раз меня переместил ведун, омнибус остановился. Немногочисленные пассажиры высыпали из кареты. Рой подал мне руку, помогая спуститься с высокой ступеньки, и после душного салона с липким воздухом показалось, что на улице царила прохлада.

Не сговариваясь, мы проигнорировали извозчиков и прошли под величественной аркой в тихий квартал каменных особнячков, черепичных крыш и цветущих палисадников. Тихонечко прошлись по широкой улице, повернулись в проулок, ведущий к нашему дому. Мысль, что, наверное, со стороны мы напоминали влюбленную парочку, странно волновала.

Наша калитка открылась с протяжным скрипом, и мне почему-то стало ужасно неловко:

– Ее надо смазать. Проходи.

У тропинки росли розы, давно переставшие цвести, зато цапко хватавшие колючками за одежду и попортившие мне не одну шаль. На веранде стояли деревянные качели со скомканным пледом и забытым с вечера любовным романом. На веревке между шестами болтались пересохшие на солнце простыни.

Сунув руки в карманы, Рой задумчиво рассматривал неухоженный сад, заросший кустами одичавшей малины, пустующий второй этаж с темными окнами без занавесок и с облезшими наличниками. Сбоку дома прилипла деревянная лестница с высокими ступеньками, даже на вид не слишком-то надежная.

– Наверху никто не живет, мы с папой только первый этаж снимаем, - пояснила я, доставая из-под глиняного горшка с крючком засохшей астры ключи от входной двери.

– Не страшно одной оставаться? – спросил Рой.

– Я привыкла, да и защитник из моего отца весьма спорный. Не подумай, будто я плохо о нем думаю, - тут же оговорилась я, отпирая дверь. – Папа у меня замечательный, но он профессор истории со всеми вытекающими.

– Никаких охранных рун? – удивился темный ведун.

– Ты каждый день пробуждаешь руны? – пошире открывая дверь, полюбопытствовала я. – Или как там у вас называется?

– Мы зажигаем руны, - объяснил он и, входя следом за мной в дом, вдруг произнес: - Я живу в общежитии.

– А семья?

– Без семьи.

Рой осматривал большую кухню цепким, изучающим взглядом. Посуду на открытой деревянной полке, прокопченный чайник на потухшем очаге, оставленную мною кружку с недопитым мятным отваром, книжку об устройстве экипажей, заложенную самописным пером.

– Проходишь? Можешь не разуваться, - тут же предупредила я и, как будто походя, схватила ночную сорочку, брошенную Крис на спинку стула. – Знаю, что у вас принято.

– Изучаешь традиции Абриса, Лера? – насмешливо уточнил он, сделав вид, что не заметил, как я нервно сминаю несчастную тряпку в руках, не зная, куда ее припрятать.